Вадим Астанин - Злой ветер с Каталаунских полей

...Переворот, произведенный в военном деле с принятием новой Глобальной Военной Доктрины, вернул абстрактному акту уничтожения, в который превратились вооруженные конфликты последнего времени, утраченную сущность [истинного] искусства. Теперь на бескрайних просторах материков, где вынуждены сталкиваться и противостоять массы облаченных в доспехи воинов, вооруженных холодным оружием [...], люди знают об ужасах войны не понаслышке, наблюдают их воочию, а не в экранах телевизоров. Теперь индивидуальная подготовка бойца имеет решающее значение для достижения победы, а от ума, изобретательности и таланта полководца зависит, в конечном счете, свобода и независимость наций... [Стратегия прошлого, стратегия настоящего. Теория и практика новой Глобальной Военной Доктрины, том 2, стр. 8]".

...Древний Рим был славен традицией. Поклоняясь языческим богам, Рим побеждал и богател. Втягивая в себя покоренные народы, римляне, к вящей славе Города, не отбрасывали с презрением чужих богов, а почитали и заботились о них, как о своих собственных. Рим - средоточие античного мира, был и центром мировых религий. Римляне поклонялись Исиде, императоры превозносили Солнце Непобедимое, в армия чтили Митру, погубителя быка. Рим ширился, раздвигал границы, стремился к пределам, грезил славой Александра Македонского, правил твердой рукой, обустраивался на века, строил дороги и воздвигал форумы, перекидывал через пропасти мосты и возводил акведуки, основывал города и выводил колонии, наслаждался кровавыми играми гладиаторов и зачитывался едкими эпиграммами [Катулла]. Рим доминировал и подавлял, Рим подкупал и награждал, Рим разделял и властвовал. Алтарь Победы и неугасимое пламя, горящее перед ним, были символами могущества Римской державы. Рим был велик, пока верил в исконных богов, и Рим стал ничтожен, когда отвернулся от них. Республика, возникшая на Апеннинском полуострове после хаоса "трехминутной" войны, вернула былое величие забытым обрядам. Вырванные из небытия, боги минувшего гордо воссели под сводами отстроенных заново храмов, сенаторы, как встарь, клялись над Алтарем Победы, возвращенным в зал заседаний Сената, прежде, чем выступить с речью, кровь жертвенных животных стекала с многочисленных алтарей и сладковатый дым от сожженного мяса, смешиваясь с дымом фимиама и мирра, поднимался вверх и таял бесследно в синеве италийского неба...

Авгур был высок, величественен и облачен в темный шерстяной плащ с капюшоном поверх белой хламиды, подпоясанной плетеным из золоченых нитей поясом. Его ноги были обуты в грубые сандалии с высокой шнуровкой. Авгур носил звучное имя: Марк Фламиний Антонин и опирался на высокий посох с гнутым барашковым навершием. Его длинные волосы были перехвачены тонкой кожаной веревочкой, а длинная ухоженная борода аккуратно стянута шелковой лентой, повязанной бантиком. Он был старшим из двух жрецов, положенных легиону по штату и он был расстроен.

- Что случилось, отче? - спросил Димов, вешая бинокль на шею.

- Куры у меня дохнут. С самого утра, - авгур скорбно вздохнул.

- Отравили?

Авгур огладил бороду.

- Кто посягнет на священную птицу? Разве что дурак.

- Тогда в чем причина?

- Дурной знак, сын мой.

- Дурной знак, - повторил Димов. - Плохое предзнаменование. Пойдемте, отче, посмотрим, что случилось с вашими курами...

Куры, действительно, передохли. Все. Или почти все, потому что последняя, полуживая, бродила бесцельно в огороженном загончике, нетвердо переступая лапами и хрипло квохча.

- Вот, - сказал авгур, указывая посохом на загон.

- Плохо дело, - сказал Димов. -Как вы думаете, отче?

- Хуже некуда, - согласился авгур.

Курица издала прощальное "кво", упала набок, жалко поскребла лапками и затихла.

- Сдохла, - констатировал Димов.

- Последняя, - веско отметил авгур.

- Скажите, отче, вы сон объяснить можете, или, в основном, на птице практикуете? - спросил Димов.

- А есть необходимость? - живо отреагировал авгур.

- Не так, чтобы очень... - замялся Димов.

- Отчего же, - сказал авгур, - я и сны интерпретирую. По первому образованию я психолог. Геттингенский университет. Прикладная психология. Вы как желаете: по Фрейду, по Юнгу, или что-нибудь посовременней?

- Да как хотите. Мне бы просто объяснить, и ладно.

- Чудесно, - сказал авгур. - Я вас внимательно слушаю.

- Ага, -сказал Димов. - Вот так сразу... Прямо здесь...

- А что, есть проблемы? - спросил авгур. - Мы вроде-бы одни. Но, конечно, если вы желаете, можно пройти ко мне в палатку.

- Ага, -повторил Димов и понял, что смутился. И может, даже покраснел. - Ладно...

Димов колебался, не зная, что ему предпринять. Авгур терпеливо ждал. Тут их и обнаружил О'Релли.

- Господин легат, вернулись разведчики. С добычей, - добавил трибун. И подмигнул.

- Спасибо, О'Релли, - официально произнес Димов. - К сожалению, вынужден вас покинуть, отче. Служба. Надеюсь, мы продолжим нашу беседу.

- Искренне на это рассчитываю, сын мой. -Авгур слегка поклонился. -И не забывайте. Дурной знак.

- Я помню, отче. Где разведка?

- У коновязи, господин легат.

- Не путайтесь у меня под ногами, О'Релли.

- Виноват, господин легат...

...Охотников окружала толпа зевак. О'Релли расчищал Димову путь, расталкивая людей и начальственно покрикивая: - Расступись! Освободи дорогу! Куда, прешься, дубина ты этакая! Отойди, скотина! Пропустите командира!

Вепрь был действительно огромен. В холке, он, пожалуй, доходил Димову до плеча. Огромные желтые клыки торчали из оскаленной в предсмертной судороге пасти. Маленькие, налитые кровью глазки мертво уставились в низкое осеннее небо. Жесткая щетина, сквозь которую проглядывала неестественно розовая кожа, устрашающе дыбилась на загривке, придавая убитому вепрю черты инфернальные [вид твари потусторонней, выходца из ада]. Размеры и внешний вид зверя не оставляли сомнения в том, что это мутант, один из многих, возникших в результате воздействия на генетические структуры живых существ неблагоприятных факторов, связанных с появлением "белых" пустынь. Мясо таких животных для пищи непригодно, но их добывают не ради пропитания. Такой зверь ценен сам по себе - в качестве охотничьего трофея.

...Поздравляли Гуго Йенсена. Поздравляли офицеров его команды. Гуго Йенсен на ломаной латыни хвалил критских стрелков, восхищался их гуннскими луками, пробивной мощью четырехгранных наконечников и дальностью полета стрел, способных поражать цель на значительном удалении и жаловался на неэффективность стрельбы из "дрянных" казенных арбалетов. Офицеры признавали, что арбалеты, конечно, далеки от идеала, однако идеального оружия в принципе не существует, а эффективность его применения зависит во многом, если не во всем, от опыта, подготовки и умения обходиться с оружием. Никто не умаляет заслуг лучников, хотя лучники сдержали лишь начальный яростный порыв вепря, но смертельные-то ранения зверю нанесли стрелки из "дрянных" арбалетов.