Пол Мелкоу - Дети сингулярности

Спрятав лицо на груди у Строма и сжимая пальцами его ладони, я видела другими глазами - глазами Мойры! - как Лето торопливо вскарабкался во флаер и включил турбины.

Он не уйдет далеко.

Мы немного поколдовали над водородным регулятором. Спасибо, что пришли. Простите меня.

Я чувствовала себя грязной, опустошенной. Я едва могла связать пару слов. Но я открыла им всё: всё, что случилось, всё, что я сделала, все мои глупые мысли… Я ожидала, что ответом мне будет гнев и презрение. Я думала, они оставят меня здесь, рядом с домом…

Ты такая глупая, - проворчала Мойра. Стром мягко коснулся разъема интерфейса на моем затылке.

Плохое позади, Меда. Теперь ты с нами.

Согласие было словно сок спелого плода, словно свет далекой звезды.

Ты с нами.

Не разнимая рук, мы возвращались на ферму, делясь всем, что случилось за этот день.

Я - сильный. Я не такой умный, как Мойра. Мне никогда не научиться говорить гладко, как Меда. Я ничего не смыслю в математике - это дело Кванты. Я не такой ловкий, как Мануэль. Мой мир - это не сплошные силовые поля, каким его видит Бола…

Со стороны, наверное, может показаться, что ближе всех мне Мануэль: у того тоже весь талант в руках - в ловкости и сноровке. Но у Мануэля острый ум и удивительная память: он всё запоминает и сохраняет для нас. И как у него в голове умещается столько всякой всячины?

На самом деле, в нашей цепочке самое близкое мне звено - Мойра. Наверное, оттого, что в ней есть все, чего так не хватает мне. Помоему, она даже красивее, чем Меда. Будь она одиночкой - в ней все равно была бы какая-то изюминка. А я? Разве без меня цепочка что-нибудь потеряла бы? Нет, это был бы все тот же Аполлон Пападопулос, по-прежнему нацеленный на пилотирование космических кораблей. Все мы разные по отдельности, и каждый думает о своем. Но когда мы вместе, это что-то особенное, что-то лучшее. Хотя моей заслуги в этом почти нет.

Когда в голову лезут такие мысли, я их прячу от остальных. Но Бола как-то странно на меня смотрит - неужели что-то почуял? Остается лишь улыбаться и надеяться, что он не преодолеет моих укреплений. Беру его за руку - сенсорные подушечки скользят друг о друга, смешивая мысли - и посылаю воспоминание: Мойра и Меда, совсем еще малышки, смеются, держась за руки. Им годика по три-четыре, значит, это еще в яслях, но уже после объединения в цепочку. У обеих золотисто-рыжие кудряшки, ужасно смешные. У Мойры ссадина на коленке, и улыбается она не так широко, как Меда. Там, в воспоминании, Меда тянется к Бола, Бола протягивает руку к Мануэлю, тот касается Кванты, а она берет за руку меня - и вот все мы разделяем восторг Меды, увидавшей в лесу белку, и досаду Мойры, которая упала и спугнула зверька. Здесь, в горах, в нашем согласии возникает пауза - все ловят воспоминание.

Мойра улыбается, но Меда напоминает строго:

- Стром, у нас много работы.

Да-да, я и сам знаю. Чувствую, как краска заливает лицо. Как разносится в воздухе мое смущение, не скрываемое даже плотной курткой. Простите.

Я посылаю слово руками, и мысль скользит по нашим пальцам.

Мы где-то в Скалистых горах. Учителя высадили нас из флаера на склоне возле леса и дали задание прожить здесь пять дней. Больше нам не сказали ничего. Все наше снаряжение - это то, что мы успели собрать за отпущенные полчаса.

Семь недель наш класс осваивал науку выживания в различных условиях: в пустыне, в лесу, в джунглях… Само собой, в космосе мы вряд ли столкнемся с чем-то подобным. Там вообще не будет ничего, кроме убийственного вакуума. Зато теперь мы научились выживать.

В самом начале курса, еще на первом уроке, учитель Тесей (их было двое - простейшая форма цепочки) встал перед нами и пролаял инструкции короткими, будто автоматные очереди, фразами.

- Вас учат думать! - отчеканил Тесей слева.

- Вас учат действовать в незнакомой обстановке, в экстремальных условиях! - продолжал Тесей справа.

- Вы не знаете, с чем вам придется столкнуться!

- Вы не знаете, что поможет вам выжить и что убьет вас! Потом были две недели обучения в классе, а после этого неделю

за неделей нас возили по самым разнообразным территориям и тренировали. Но Тесей всегда был рядом. И вот настала последняя неделя курса, и на склоне горы мы стояли одни.

- Аполлон Пападопулос! Выживание при минусовой температуре! Двадцать килограммов на каждое звено! Время пошло! - выкрикнул один из Тесеев, материализовавшись на пороге нашей комнаты.

Нам повезло: в шкафу нашлась теплая одежда и непродуваемая палатка. А вот в распоряжении Хагара Джулиана, например, оказались лишь легкие брезентовые плащи. Несладко им придется…

Двадцать килограммов на человека - не так уж много. Я тащу на себе шестьдесят, остальной вес поделен между другими звеньями цепочки. Пока летим во флаере, замечаем, что Хагар Джулиан и Эллиот О'Тул распределили груз поровну: наверное, стараются беречь свои сильные звенья.

Стром! - вновь окликает Меда. Я отдергиваю руки от Мануэля и Кванты, но они все же улавливают запах моего смущения. Я не могу остановить выдающие мою досаду феромоны, и они плывут в морозном воздухе. Я снова занимаю свое место в цепочке, стараясь быть гармоничной частью целого, и пытаюсь сосредоточиться.

Химиомысли текут по кругу из ладони в ладонь, по часовой стрелке и против: предложения, возражения, размышления… Некоторые мысли помечены авторами, и тогда сразу ясно, что это Бола заметил понижение температуры и усилившийся ветер, а значит, прежде всего надо будет оборудовать укрытие и разжигать костер… Так рождается согласие.

Итак, до темноты нужно:

- поставить палатку;

- развести костер;

- поужинать;

- выкопать отхожее место.

Список дел скользит по цепочке. Мы приходим к согласию по одному вопросу за другим - иногда быстрее, чем я успеваю эти вопросы осознать. Я по мере сил, конечно, тоже вношу свою лепту. Но я доверяю своей цепочке. Ведь цепочка - это я.

Руки закоченели - чтобы думать, перчатки пришлось снять. На этом морозе наши эмоции - как вспышки молний, хотя порой ветер уносит их прочь, раньше чем успеваешь что-то почувствовать. С перчатками на руках, в закрывающих шейные железы капюшонах думать очень тяжело. Это все равно что работать в одиночку: каждый выполняет свое задание, и лишь потом, сняв перчатки, мы вновь соединяемся для торопливого согласия.

- Стром, принеси дров для костра, - напоминает Мойра.

Я сильный, мое дело - быть там, где требуются крепкие мышцы и широкие плечи.

Шаг в сторону - и я отрезан от остальных: ни касаний, ни запахов… Мы учились этому - быть порознь. Мы и родились поодиночке, хотя все детство, от первой до четвертой ступени, мечтали быть единым целым. И вот мы снова учимся одиночеству. Это всего лишь навык, как читать и писать.