Вероника Рот - Инсургент

— Приношу свои извинения, — говорю я, стараясь употреблять формальные слова, чье использование свойственно всем Эрудитам. — Я немного нервничаю из-за всего, что происходит. Мы повторно проводим эксперимент, чтобы получить некоторые результаты тестов из… лаборатории 4-А.

— О, — отвечает женщина. — Это довольно неразумно.

— Данные имеют первостепенное значение, — продолжаю я, стараясь говорить высокомерно, как некоторые из Эрудитов, которых я встречала. — Не хочу оставлять их на растерзание пулям.

— Вряд ли мое присутствие поможет вам придти в себя, — замечает она. — Теперь, если вы меня извините, я помою руки и спрячусь.

— Звучит неплохо, — отвечаю я, решая не говорить ей про туалетную бумагу на обуви.

Поворачиваюсь спиной к окну. На противоположной стороне Кристина и Фернандо пытаются поднять лестницу обратно на подоконник. Несмотря на боль в руках и плечах, высовываюсь в окно и беру другой конец лестницы, фиксируя его на подоконнике, потом удерживаю его на месте, пока Кристина ползет вперед.

На этот раз лестница более устойчива, и Кристина без проблем пересекает проем между зданиями. Она занимает мое место у лестницы, пока я подпираю дверь мусорным баком, чтобы никто другой не смог зайти, и запускаю пальцы в холодную воду, чтобы унять боль.

— Это очень умно, Трис, — говорит она.

— Почему же ты удивлена?

— Просто… — она делает паузу. — У тебя предрасположенность к Эрудиции, правда?

— Не все ли равно? — отвечаю я слишком резко. — Фракции уничтожены, все это было глупо с самого начала.

Никогда не говорила ничего подобного, никогда так не думала и теперь удивлена своим мнением, удивлена, обнаружив, что согласна с Тобиасом.

— Я не пытаюсь тебя оскорбить, — замечает Кристина. — Иметь склонность к Эрудиции не так уж плохо. Особенно сейчас.

— Извини. Я просто… напряжена. Вот и все.

Маркус пролазит в окно и падает на кафельный пол. Кара удивительно проворна, она движется по ступенькам, будто щиплет струны банджо, лишь слегка касаясь каждой, плавно переходя к следующей.

Фернандо последний, и он в том же положении, что и я, с лестницей, зафиксированной только с одной стороны. Я подхожу ближе к окну, чтобы остановить его, если увижу, что лестница соскальзывает.

Фернандо, которому, как мне казалось, будет легко, движется крайне неловко. Он, вероятно, провел всю свою жизнь за компьютером или книгой. Он ползет вперед, его лицо ярко-красное; он сжимает ступеньки так сильно, что руки идут фиолетовыми пятнами.

На полпути над аллеей я вижу, как что-то выскальзывает из его кармана. Очки.

Я кричу:

— Фернан…

Но слишком поздно.

Очки выпадают, ударяются о край лестницы и падают на тротуар.

Искренние одновременно поворачиваются и стреляют вверх. Фернандо кричит и падает на лестницу. Одна пуля попадает в ногу. Я не могу разобрать, куда попадают другие, но, видя капельки крови между ступенями, понимаю, что легко он не отделался.

Фернандо смотрит на Кристину, и его лицо становится пепельным. Кристина бросается вперед, через окно, приближаясь к нему.

— Не будь идиоткой! — говорит он слабым голосом. — Оставь меня.

Это последние его слова.

Перевод: Екатерина Забродина

Редактура: Юлия Исаева, allacrimo, Любовь Макарова, Индиль

Кристина отступает на несколько шагов. Мы все не двигаемся.

— Не хочу показаться бесчувственным, — говорит Маркус. — Но мы должны выбраться отсюда до того, как в здание войдут Бесстрашные и Афракционеры. Если они этого уже не сделали.

Я слышу скрип окна и резко поворачиваю голову к нему, надеясь, что, возможно, Фернандо пытается попасть внутрь, но это всего лишь дождь.

Мы следуем за Карой из ванной. Сейчас она наш проводник. Она знает штаб Эрудиции лучше. Кристина идет за ней, потом Маркус, я замыкаю. Мы выходим из ванной комнаты в такой же коридор в Эрудиции, как и любой другой: светлый, яркий, стерильный.

Но этот коридор более оживлен, чем я когда-либо видела. Люди в синих одеждах Эрудиции бегают туда-сюда, в группах и по одному, крича друг другу: «Они у главного входа! Идем выше, насколько можем!» и «Они отключили лифты! Бежим по лестнице!» И только здесь, посреди этого хаоса, я понимаю, что забыла парализатор в ванной комнате. Я снова безоружна.

Бесстрашные предатели пробегают мимо нас, хотя вид у них менее безумный, чем у Эрудитов. Интересно, что Джоанна с Дружелюбными и Отреченными делают в этом хаосе? Помогают раненым? Или стоят между оружием Бесстрашных и невинными Эрудитами, принимая пули на себя?

Я содрогаюсь. Кара ведет нас к дальней лестнице, мы присоединяемся к группе испуганных Эрудитов и бежим по первому, второму, третьему лестничным пролетам. Затем Кара толкает плечом дверь рядом с площадкой, держа пистолет у груди.

Это место мне знакомо.

Это мое место.

Мысли текут как-то вяло. Именно здесь я чуть ни умерла, именно здесь я жаждала смерти.

Я замедляюсь и отстаю. Не могу выйти из оцепенения, мимо меня продолжают бежать люди, Маркус что-то кричи, но его голос звучит как-то приглушенно. Кристина делает два шага назад и хватает меня, увлекая в сторону двери с надписью Контроль-А.

Внутри диспетчерской я вижу ряды компьютеров, но не могу разглядеть их из-за пленки, застилающей мне глаза. Стараюсь ее сморгнуть. Маркус сидит за одним из компьютеров, Кара сидит за другим. Они передадут все данные с компьютеров Эрудитов на компьютеры других фракций.

Дверь позади меня распахивается.

И я слышу голос Калеба:

— Что ты здесь делаешь?

Его голос пробуждает меня. Я поворачиваюсь и смотрю прямо на пистолет.

У него глаза моей матери — мутно-зеленые, почти серые, хотя его голубая рубашка делает их цвет более ярким.

— Калеб, — говорю я. — Ты знаешь, что делаешь?

— Я здесь, чтобы остановить тебя! — его голос дрожит. Пистолет колеблется в руках.

— Мы здесь, чтобы сохранить данные Эрудитов, которые Афракционеры хотят уничтожить, — отвечаю я. — Не думаю, что у тебя есть желание нас останавливать.

— Это неправда, — говорит он и кивает головой в сторону Маркуса. — Зачем ты объединилась с ним, если не пытаешься найти что-то еще? Что-то, что для него важнее, чем все данные Эрудиции вместе взятые?

— Она рассказала тебе об этом? — спрашивает Маркус. — Тебе, ребенку?

— Во-первых, она не говорила мне, — отвечает Калеб. — Но она не хочет, чтобы я выбрал сторону, не зная фактов!

— Факты… — произносит Маркус, — …заключаются в том, что она боится реальности и хочет, чтобы не было Отреченных. Впрочем, речь не обо всех. Не о твоей сестре. К ее чести.