Гоар Маркосян-Каспер - Все зависит от тебя

— Мы сделаем копии, — ответил Маран сразу. — Мы вовсе не хотим, чтобы вы нарушали из-за нас свои обычаи. Дан, будь другом, сними все это. Прямо сейчас, не отходя от стола.

Он пододвинул всю кипу, впрочем, не слишком большую, к Дану, и тот, довольный, что его отвлекли от бесплодного созерцания женских прелестей, немедленно принялся за дело, не забывая при этом прислушиваться к разговору.

— Что вы думаете делать дальше? — спросил Маран. — Вы или ты, извини, я еще не понял, как у вас принимаются решения.

— Если надо что-то решить, я предлагаю варианты, какие есть, совету. Со своими рекомендациями. Совет может согласиться со мной и утвердить то, что рекомендую я, а может предпочесть другой вариант. Смотря как распределятся голоса членов совета.

— А сколько их? — спросил Маран.

— Девять.

— Их выбирают?

— Не только их. Градоначальника тоже. Раз в год мы все сходимся и выбираем девять человек в совет и еще одного отдельно.

— Сходитесь на площади?

— Тебе уже кто-то рассказал?

— Нет. Просто… Мы ведь нашли вас или большинство из вас на площади. Мы подумали, что вы из последних сил добирались туда, чтобы умереть именно там. Это так?

— Так, — сказал Кнеуфи. — Если ты откроешь первую из этих тетрадей, — он мягко прикоснулся к той, которую Дан, перелистав перед камерой, отложил в сторону, — на первой же странице ты встретишь такую фразу: «мы начались на площади и на площади нам должно принять свой конец». Там есть и объяснение. Наши города теперь совсем не похожи на те, что были когда-то, они много раз перестраивались, и от древних домов не осталось и следа. Но площади были всегда. Глеллы никогда не любили одиночества, и ту часть дня, когда не надо было работать, проводили вместе. На площадях. Там они знакомились, общались между собой, советовались, обсуждали всякие дела, устраивали представления, читали стихи, пели, любовались звездами и еще многое другое. К тому же с очень давних времен, с самого начала истории раз в год, а может, не год, а два или пять, но регулярно, жители города приходили на площадь и выбирали тех, кто должен был городом править. Таково, по крайней мере, предание.

— И так было всегда?

— Нет. Когда число жителей умножилось, выбирать правителей стали иначе. Как именно, не знаю. Но когда нас осталось мало, мы снова вернулись на площадь. Два или три века назад.

— А кто правил миром?

— Миром? А зачем им править?

— Ты хочешь сказать, что города существовали сами по себе?

— Не совсем. Когда городов было много, а жителей в них больше, советы состояли не из девяти человек, а, скажем из девяти по девять. Среди них были и специально избранные представители для связи с другими городами. Они время от времени собирались вместе и договоривались, как сделать, чтобы все были довольны.

— И никогда не было иначе? — спросил Маран.

— Никогда. Наверно. Правда, в одной из тетрадей описана история, которая произошла не так давно… то есть не в очень глубокой древности, но не вчера, конечно. Тогда уже было понятно, что Глелла клонится к закату. И кто-то высказал мысль, что миром следует править. Правда, это очень невнятно написано, трудно понять, кто и как должен был осуществлять правление, но один из городов сделали главным…

— Это, случайно, не тот город, где на площади стоят высокие башни?

— Тот, — сказал Кнеуфи удивленно. — Я там не был и даже не знаю, где это, я только читал…

— Это не так далеко… Да ведь мы с тобой туда летали! В первый день, когда расшифровывали язык. Эти башни видны даже с окраины, ты должен был их заметить.

— Наверно, я не понял, — сказал Кнеуфи смущенно. — У нас ведь нет таких сооружений. Как они выглядят?

— Узкие, очень узкие в основании. И высокие, раз в девять выше того, где мы находимся. Ну представь себе, что получится, если на этот дом поставить еще один, и еще, и еще.

— И они не падают?

Маран улыбнулся.

— Нет, Кнеуфи. И еще у них прозрачная крыша.

— Так и должно быть, — заметил Кнеуфи. — Ведь с них виден весь мир.

— Ну за весь не поручусь…

— Так написано в тетрадях.

— Я думаю, это символически… И чем же кончилась попытка управлять миром?

— Не знаю. Наверно, ничем. Тут не сказано.

— А когда именно это было? Случайно, не тогда, когда создали «белых»?

— Все возможно. В тетрадях почти нет дат.

— Понятно. Ну что ж, вернемся к вопросам более насущным. Что дальше?

— Когда дальше? — спросил Кнеуфи с недоумением.

— Завтра. Не буквально, конечно. Но и долго ждать тоже смысла нет.

— О чем ты?

— О воде.

— Но мы нашли воду.

— Воду мы нашли. Но вода далеко. За ней надо лететь больше часа, — пояснил Маран терпеливо. — На флайере возить ее помногу невозможно. Чтобы обеспечить самые минимальные потребности города, надо целый день гонять все четыре машины туда-обратно. Да и в этом случае запустить те пищевые производства, которые вы были вынуждены остановить из-за нехватки воды, не удастся, вам придется сидеть на концентратах.

— Да. Нас ожидают большие трудности.

— Это все, что ты можешь сказать? — Маран вздохнул. Кнеуфи смотрел на него выжидательно, и он произнес медленно, почти по складам: — Вам. Надо. Переселиться. Туда, где есть вода.

— Как это?

— Очень просто. Нет, не обязательно в то место, где мы ее обнаружили. Я понимаю, что вы не хотели бы жить в городе «белых». Но я уверен, что вода есть где-то еще. Вернется наш корабль со специалистами и оборудованием, и мы найдем для вас воду. Но под вашей Глеллой ее наверняка больше нет. В любом случае, вам придется переехать.

— Это невозможно, — сказал Кнеуфи то ли испуганно, то ли возмущенно.

— Почему? Какая, в сущности, разница? Во всех городах есть дома, где вы можете поселиться, если вы боитесь, что вам не удастся пустить заводы, мы возьмем это на себя.

— Дело не в заводах.

— В чем же?

Кнеуфи подумал.

— Если вы пойдете со мной, я покажу, — сказал он наконец.

— Дан, у тебя все? — спросил Маран.

— Все, — отозвался Дан, складывая тетради в аккуратную стопку.

— Пошли.

Добирались довольно долго, сначала спустились через ближний вход… он оказался всего в полусотне метров от дома Кнеуфи… под землю, потом ехали на самой быстрой из работавших дорожек добрых пятнадцать минут… Дан стал думать о том, что не все так просто, как говорил Маран, заводами дело не кончится, эти, например, дорожки… впрочем, дорожки, наверно, запустить несложно, но неизвестно, от какого источника транспортная система, да и все прочее, питается. Энергетика их, скорее всего, должна быть термоядерной, но какого именно уровня они достигли в этой области, так с лету не скажешь, и вполне вероятно, что землянам нелегко будет в ней разобраться… Если вообще удастся, они могли уйти настолько далеко вперед, что… Его вдруг ошеломила мысль, что все те чудеса, за которыми их пару лет назад отправили на Палевую, на самом деле находятся здесь, на Глелле, ведь палевиане всего лишь эксплуатировали технологии, авторы которых покоились в этой сухой, неспособной плодоносить земле, они только увезли с собой то, что создали глеллы, и даже увезли не все, головидения, например, на Палевой не было, как, возможно, и многого другого. Интересно, почему? Неужели глеллы скрыли от будущих палевиан какие-то из своих достижений? Нет, вряд ли, скорее, что-то было утрачено на самой Глелле — утрачено в интеллектуальном смысле, контролируемое машинами производство еще функционировало, но воспроизвести его на новом месте превратившиеся в потребителей поколения, наверно, уже не умели, и палевиане тоже оказались не в состоянии воссоздать утерянные плоды созидания глелльского гения. Однако вполне вероятно, что Маран прав, в памяти компьютеров все или многое сохранилось, и если удастся найти с глеллами общий язык…