Вячеслав Морочко - Увертливый

– Куда ты смотришь?

«Туда», – указал он сцепленными руками.

– И что ты там видишь?

– Тебя.

– И что я там делаю?

– Свершаешь чудо. Ты ведь любишь совершать чудеса!

– Какие еще чудеса!?

– Ты летишь!

– Терпеть не могу самолеты! И что? Меня ждет катастрофа?

– Да нет же! Ты летишь сам по себе, на собственных крыльях.

– Как птица?

– Вот-вот. Большие белые крылья! Ты поднимаешься вверх. И ты не один! Над тобою в зените – целая стая крылатых. Ты летишь все выше и выше …

– Фантазер!

Чернов не ответил. Прикрыв веки он откинулся на сиденье. Машина уже миновала Большую Садовую улицу, Смоленскую площадь и приближалась к – Зубовской. В это время уже было не трудно найти место у тротуара. Поставив машину, Петя легонько шлепнул ладонью Виталия по щеке: «Очнись! Ты обещал мне телефон доктора Левина».

«Здесь, в книжке», – в забытье он ткнул сцепленными кистями себе в грудь.

Стараясь не слишком его бередить, Галкин извлек из кармана записную книжку, нашел телефоны Левина и отправился дальше. Ехать осталось не далеко.

С Зубовской площади они выехали на Зубовскую же улицу, достигли Большой Пироговской, миновали островок безопасности со стоянкой машин и двинулся по Зубовской улице в обратном направлении. Затем – свернули на Тимура Фрунзе и, почти сразу – направо на нужную улицу, идущую параллельно Большой Пироговской.

Во времена императора Павла Первого один молодой грек решил отправиться в плавание, но, потерпев кораблекрушение, был выброшен на берег вблизи города Одессы. Ему посчастливилось выжить, обзавестись семьей. А уже в двадцатом веке одна из улиц Москвы была названа непривычным для русского слуха именем в честь его внука-психиатра. Эта, можно сказать, случайная информация механически, как пузырек, всплыла из глубины памяти, где вылеживались, и кристаллизовались пласты осознанно и непроизвольно накопленных, сведений. Галкина можно было назвать «обжорой» всеядным пожирателем информации. Он и сам над собой посмеивался. Однако неразборчивость эта пока что ему никак не вредила.

Машина остановилась у тротуара. Виталий не спал. Глаза его были открыты. Губы шевелились. Из них вырывалась словесная «окрошка» пополам с матом. А ведь еще недавно он мог назвать Светлану «Богиней». Галкин завидовал людям, которые, не стесняясь, способны выражать свои чувства. Завидовал, относясь, тем не менее, настороженно, как к болезненной экзальтации, предшествующей путанице мыслей. А ведь получалось, это и было истинным проявлением жизни. Что толку, от того что Галкин «скачивал» в свою память гигабайты информации, если они не способны были однажды взорваться разящими осколками слов.

Петр включил телефон, набрал номер и, дождавшись ответа, сказал: «Здравствуйте!»

«Здравствуйте!» – отозвался усталый мужской голос.

– Извините! Будьте так любезны, позовите, пожалуйста, доктора Левина.

– Левин слушает.

– Я звоню по поводу вашего пациента Чернова.

– Какого Чернова? Случайно, не Виталия Андреевича!?

– Его самого.

– Я давно его жду. Он еще месяц назад обещал мне зайти. Ему нужно срочно обследоваться.

– Извините! Ему очень плохо.

– Вы кто?

– Просто знакомый.

– Скажите, просто знакомый, откуда у вас – мой телефон?

– Из записной книжки Виталия.

– Вам повезло, что вы меня застали! Я сегодня дежурю.

– Я знал, что мне повезет.

– Вы, однако, самонадеянны. Но, к сожалению, у меня нет машины, послать за больным.

– Не надо машины. Мы на улице Россалимо у парадного входа.

– Ах, вы уже тут!? Тогда подъезжайте к приемному отделению.

– Это где?

– Видите ворота и пропускной пункт? Там вам все объяснят. Только назовите мне номер авто.

Галкин назвал номер машины, въехал в ворота, а уже через сорок минут покидал территорию клиники без пассажира.

В эту ночь, вернувшись домой, Галкин спал не долго. А утром, приведя себя в порядок, поехал в Интернет-кафе и выполнил все, что планировал. Потом он направился в банк, где решил вопросы с «платежками», а из банка к себе в институт. Начались обычные рабочие будни, лишь несколько осложненные отсутствием личной аппаратуры.

Прошло какое-то время, и аппаратуру Галкину возвратили. Заехав за ней, он узнал от Румянцева, что Чернов, в связи с обострением душевной болезни, попал в клинику и, что уже поправляется. Он намерен покинуть прокуратуру и, вернувшись в Питер, устроиться простым юристом.

Соскучившись по телевизору, Галкин, на первых порах, с удовольствием смотрел передачи. Он стал уделять внимание спортивным программам, из которых его больше всего привлекала борьба. Но не всякая, а виды ее наиболее близкие по характеру к тому, что практиковал сам. Используемые им приемы успели кристаллизоваться и превратиться в рутину. Теперь не мешало их лучше осмыслить, а, найдя им аналоги, уточнить и дополнить.

Спортивного канала тогда еще не было. Петр специально изучал телепрограммы, выискивая соревнования по борьбе. А их было не слишком-то много. Он даже установил за окном антенну-тарелку, чтобы расширить количество программ, а, рыская по «пиратским» магазинчикам, обнаружил настоящую россыпь учебных и не только учебных фильмов по восточным единоборствам.

Существовало множество самых разных стилей и их названий – от тех, что всегда на слуху до редких и вычурных. Например, китайские «Звериные стили» монастыря Шаолинь: «техника дракона», «тигра», «леопарда», «змеи», «журавля». Стили «Сумо», «Толу», «Да-цзе-шу» – так называемое «искусство пресечения боя».

В каждом виде борьбы Петр старался найти что-то приемлемое. Например, в арсеналах техник «Джиу-Джицу», «Дзю-до» или отечественном – «Самбо» были интересны тычковые и рубящие удары в уязвимые места. В карате (смешанном китайско-японском стиле с острова Окинавы) интересными были удары ребром ладони и техника ног. А вот в таэкван-до (корейский стиль) упор делался на жесткий «сухой» удар, для чего максимально использовались: момент инерции, скорость поступательного и вращательного движения, «мышечный взрыв». Здесь так же, как у Галкина, все определяла скорость. Удар ногой имел приоритет перед ударом рукой, атака в голову – перед атакой в корпус, удар в прыжке или с поворотом – перед ударом в стойке. Ему нравилось, что в таэкван-до запрещались все виды захватов, толчки, броски и удары коленями – в ходе боя единоборцы существовали отдельно, касаясь друг к другу только в моменты молниеносных ударов. Важно, чтобы последние были достаточно мощными и снайперски точными.

Восточные учителя внушали: «Уклоняйтесь от ударов противника рано или поздно это заставит его потерять равновесие», «не обязательно обладать большой силой; надо использовать силу противника против него самого», «поддайся, чтобы победить», «уступи противнику и его силе, используя ее в своих целях», «мягкость одолеет силу и зло», – внимая таким наставлениям, Петр не мог сдержать улыбку. Эти советы годились в единоборстве противников, обладающих равной (или сопоставимой) скоростью. Призыв: «Уклоняйтесь от ударов противника…» его не устраивал: сам он увертывался и ускользал, только не уклонялся.