Вероника Рот - Дивергент

В конце концов, Калеб кивает. Я подхожу к одному из лежащих на полу охранников и забираю его пистолет, отводя взгляд от ран, которые убили его. У меня тяжелая голова. Я не ела, не спала, не плакала и не кричала, не останавливалась даже на мгновение.

Я закусываю губу и направляю себя к лифтам в правой части комнаты. Восьмой этаж. Как только двери лифта закрываются, я прислоняюсь головой к стеклу и слушаю гудки. Я смотрю на своего отца.

— Спасибо. За то, что защищаешь Калеба, — говорит он. — Беатрис, я…

Лифт достигает восьмого этажа, и двери открываются. Двое охранников стоят с оружием наготове, их лица пусты. Мои глаза распахиваются, и я бросаюсь на пол, когда начинается обстрел. Я слышу, как пули попадают в стекло.

Охранники падают на землю, один еще жив и стонет, другой умирает мгновенно. Отец стоит перед ними, все еще держа пистолет в вытянутой руке. Я поднимаюсь на ноги.

Другие охранники выбегают в коридор откуда-то слева. Судя по синхронности их шагов, они в моделировании. Можно убежать вправо, но, раз охранники направляются к нам из левой части, именно там компьютеры.

Я падаю на пол между застреленными отцом охранниками и лежу так неподвижно, как только могу. Папа выпрыгивает из лифта и бежит по коридору направо, уводя Бесстрашных охранников за собой. Я зажимаю рот рукой, чтобы удержаться от крика. В этом коридоре тупик.

Я стараюсь опустить голову так, чтобы ничего не видеть, но не могу. Я поворачиваюсь, опираясь на спину упавшего охранника. Отец стреляет через плечо в охранников, преследующих его, но он недостаточно быстр.

Один из них попадает ему в живот, и он стонет так громко, что я почти чувствую это в своей груди. Он хватается за рану, опирается плечами на стену и опять стреляет. И опять…

Охранники находятся под моделированием, они продолжают двигаться, даже когда пули попадают в них, так будет, пока их сердце не остановится, но они не добираются до моего отца. Кровь льется по его рукам, лицо бледнеет. Новый выстрел и последний охранник падает.

— Папа, — говорю я

Я понимаю, что это должен быть крик, но получается какой-то хрип. Он падает на землю. Наши глаза встречаются, будто нет между нами никакого расстояния. Его рот раскрывается, как будто он хочет что-то сказать, но затем подбородок опускается на его грудь, а тело становится безжизненным.

Мои глаза горят, и я слишком слаба, чтобы подняться; запах пота и крови вызывает у меня тошноту. Я хочу положить мою голову на землю, и пусть это будет концом. Я хочу уснуть и никогда не просыпаться. Но то, что я сказала отцу до этого, было правдой — каждую потраченную мной секунду умирает новый Отреченный.

Для меня не осталось ничего в этом мире, кроме уничтожения моделирования. Я заставляю себя бежать по коридору и повернуть направо в конце. Впереди только одна дверь. Я открываю ее. Стена передо мной полностью состоит из экранов, каждый в фут высотой и в фут шириной.

Тут десятки мониторов, на каждом из них показана та или иная часть города. Забор. Центр. Улицы Отречения, кишащие сейчас Бесстрашными солдатами. Цокольный этаж здания под нами, где Калеб, Маркус и Питер ждут моего возвращения. На этой стене все, что я когда-либо видела, все, что я когда-либо знала.

На одном из мониторов строка кода, вместо изображения. Надписи сменяются значительно быстрее, чем я могу читать. Это уже готовый код моделирования, сложный список команд, предназначенных для решения тысячи различных ситуаций.

Перед экраном стул и стол. На стуле сидит солдат Бесстрашных.

— Тобиас, — произношу я.

Тобиас оборачивается, и его темные глаза вонзаются в меня. Он встает. Он выглядит запутанным. Он поднимает свой пистолет.

— Опусти оружие, — произносит он.

— Тобиас, — говорю я, — ты в моделировании.

— Опусти оружие, — повторяет он. — Или я выстрелю.

Джанин сказала, он не узнает меня. А еще она сказала, что моделирование заставляет Тобиаса путать друзей и врагов. Он застрелит меня, если потребуется. Я кладу пистолет на пол рядом со своими ботинками.

— Опусти оружие! — кричит Тобиас.

— Уже, — отвечаю я.

Тихий голосок в моей голове напевает мне, что он не может меня слышать, не может видеть, не может узнать. Языки пламени пляшут у меня перед глазами. Я не могу просто стоять здесь, не могу позволить ему подстрелить меня.

Я бегу к нему и хватаю за запястье. Я чувствую, как напрягаются его мышцы, и он нажимает на курок. Я опускаю голову как раз вовремя. Пуля попадает в стену за мной. Задыхаясь, я ударяю его в бок и выкручиваю запястье со всей силой, на которую способна. Он роняет пистолет.

Я не смогу победить Тобиаса. Я уже знаю об этом. Но я могу вывести из строя компьютер. Я ныряю за пистолетом, но прежде чем успеваю дотянуться до него, Тобиас хватает меня и оттаскивает в сторону.

Я смотрю в его темные глаза и на секунду вижу в них сомнение, прежде чем он ударяет меня в челюсть. Моя голова дергается в сторону, и я отталкиваю его, выбрасывая вперед руки, чтобы защитить лицо.

Я не могу упасть, не могу, или он ударит меня, и это будет хуже, гораздо хуже. Я отшвыриваю пистолет пяткой, так, чтобы он не смог до него дотянуться, и, не обращая внимания на пульсирующую боль в челюсти, ударяю его в живот.

Тобиас хватает меня за ногу и тянет вниз, так что я падаю на плечо. От боли перед глазами все темнеет. Я смотрю на него. Он поднимает ногу, собираясь ударить меня, а я, опираясь на колени, тянусь за пистолетом. Понятия не имею, что буду с ним делать. Я не могу застрелить его, не могу застрелить его, не могу. Он все еще где-то здесь.

Тобиас хватает меня за волосы и дергает в сторону. Я послушно двигаюсь в заданном направлении и беру его за запястье, но он слишком силен, поэтому я впечатываюсь лбом в стену. Он все еще где-то здесь.

— Тобиас, — произношу я.

Его хватка слабее? Я переворачиваюсь и отползаю, ударяя пяткой его по ноге. Когда мои волосы выскальзывают из его рук, я кидаюсь к пистолету и мои пальцы нащупывают прохладный металл. Я переворачиваюсь на спину и наставляю на него оружие.

— Тобиас, — говорю я. — Я знаю, ты все еще где-то здесь.

Хотя, наверное, если бы было так, он не стал бы пытаться меня убить. Моя голова пульсирует. Я поднимаюсь.

— Тобиас, пожалуйста, — начинаю я. Я выгляжу жалкой. Мое лицо горит от слез. — Пожалуйста. Посмотри на меня. — Он идет ко мне. Его движения опасны, быстры, сильны. Пистолет трясется в моих руках. — Пожалуйста, посмотри на меня, Тобиас, пожалуйста!

Даже когда он хмурится, его глаза остаются вдумчивыми, и я вспоминаю, как его рот расплывался в улыбке. Я не могу убить его. Я не знаю точно, люблю ли я его, и не знаю точно, в этом ли причина. Но я точно знаю, что сделал бы он, если бы мы с ним поменялись местами. И я точно знаю, что ни за что не смогу убить его.