Эдвард Бульвер-Литтон - Грядущая раса

– В продолжение многих поколений, – сказал мой хозяин тоном некоторого отвращения и даже ужаса, – эти первобытные прародители, как говорит предание, унижали свое человеческое достоинство и сокращали свою жизнь употреблением в пищу мяса животных, многие из видов которых, подобно им самим, нашли себе спасение от потопа в недрах земли; другие виды животных, неизвестные на поверхности, как полагают, уже ранее существовали под землею.

Когда в жизни этого народа наступил так называемый исторический период, племена Ана уже жили в правильно сложившихся гражданских обществах и достигли той степени цивилизации, какой обладают самые передовые нации из живущих теперь на поверхности земли. Им была известна большая часть наших механических изобретений, включая применение пара и газа. Все эти общества были в страшной вражде между собою. Народ Ана (к одному из племен которого принадлежали мои друзья) теперь смотрел на это как на одно из грубых, темных явлений того времени, когда политическая наука была еще в своем детстве. Это был век зависти и вражды, жестоких страстей, постоянных общественных переворотов, борьбы между разными сословиями, кровавых войн между государствами.

Этот период общественного развития, продолжавшийся, однако, в течение многих веков, постепенно пришел к концу, по крайней мере, в среде более одаренных и развитых наций, благодаря постепенному открытию чудодейственных свойств, скрытых в этой все проницающей жидкости, которую они назвали врилем.

По объяснениям Зи, которая в качестве одного из светил коллегии ученых была ближе знакома с предметом, чем другие члены ее семейства, урегулированное действие этой жидкости является одним из самых могучих агентов, подчиняющих своему влиянию все виды материи, как одушевленной, так и неодушевленной. Она убивает подобно удару молнии и в то же время, примененная иным способом, возбуждает жизнь, исцеляет и сохраняет, и на ее чудотворном действии основаны все их методы лечения, сводящиеся к простому восстановлению равновесия в силах больного, причем исцеление уже достигается самою природою. Помощью этого могучего агента они пробивают самые твердые горные породы, открывая новые культурные долины в этой подземной пустыне. Она же является для них источником света, более постоянного, приятного для глаза и здорового, чем добывавшийся ранее из разных воспламеняющихся материалов.

Но наиболее замечательные результаты, оказавшие влияние на самое социальное устройство, получились при открытии той истребляющей силы, которая скрывалась во вриле. По мере того как становилась известной эта истребляющая сила и они научились ею пользоваться, война между племенами, открывшими свойства вриля, стала невозможною и прекратилась сама собою; потому что при этом искусство истребления было доведено до такого совершенства, что численность, дисциплина и военные знания враждующих армий уже не имели никакого значения. Все разрушающий огонь, скрытый в пустоте палочки, направляемой рукою ребенка, мог уничтожить сильнейшую крепость или уложить целую армию. Два враждебных войска, одинаково знакомых с употреблением этой страшной силы, могли только взаимно истребить друг друга. Таким образом, прошел век войны, а вместе с этим произошли громадные перемены и в общественном строе страны...

Таким образом, раса людей, открывшая употребление вриля с течением времени мирно распалась на множество небольших отдельных обществ. Численность того племени, среди которого я находился, ограничивалась 12000 семейств. Каждое племя занимало определенного размера территорию, достаточную для его потребностей, и через известные промежутки избыток населения отправлялся в поиски новых земель и, поселившись там, основывал новые общественные группы. Таких добровольных переселенцев, преимущественно из молодежи, всегда было достаточно, и никакого понудительного выбора эмигрантов при этом не требовалось.

Эти отдельные, маленькие по размеру, территории, населения и государства все были членами одной громадной семьи. Население их говорило одним языком, хотя слегка отличавшимся в диалекте; они постоянно вступали в браки между собою; держались тех же законов и обычаев, и общее им всем знакомство с употреблением вриля составляло такую неразрывную связь между ними, что слово А-вриль было синонимом цивилизации, а Вриль-я, обозначавшее «цивилизованные нации», было общим названием всех отдельных племен, знакомых с употреблением этой удивительной жидкости; в чем и состояло их главное различие от других отраслей народа Ана пребывавших еще в состоянии сравнительного варварства.

Система правления племени Вриль-я, среди которого я находился, хотя, по-видимому, и сложная, в сущности, была очень проста. Она была основана на принципе, давно уже признанном теориею, хотя пока остающемся почти без применения в практике у нас на поверхности земли. А именно: – что общая задача почти всех систем философской мысли состоит в достижении единства или в постепенном переходе через все многосложные, промежуточные лабиринты к простоте одной первой причины или начала. Это оригинальное общество выбирало из своей среды одного верховного правителя, носившего название Тур. За отсутствием войны не существовало армий. То, что мы называем преступлением, было совершенно, неизвестно во Врилье; не существовало также и судов. Если в редких случаях возбуждались какие-нибудь споры, то их разрешали третейские судьи, выбранные каждою из споривших сторон, или последние в таком случае обращались в коллегию ученых, которую мы опишем далее. Адвокатов по профессии также не было; да и самые законы представляли, как бы дружеские соглашения, потому что как же можно было привести в исполнение постановление суда против какого-нибудь нарушителя закона, когда одним мановением своего жезла заряженного врилем, он мог уничтожить всех своих судей. Существовали обычаи и правила, с которыми сроднилось и к которым привыкло население в течение многих веков. В том случае, если какой-нибудь отдельный член общества находил их стеснительными для себя, он выходил из общества и селился в другом месте. В сущности, между этим народом существовал такой же негласный договор, какой мы видим в отдельных семьях и который мог бы выразиться такими словами, обращенными к одному из ее взрослых членов: «Оставайся с нами, или уходи, если тебе не подходят наши обычаи и порядки». Но хотя у них и не существовало писаных законов, в том смысле, как мы понимаем это слово, не было народа, который бы исполнял их с такою строгостью. Подчинение правилам, усвоенным всем обществом, сделалось между ними, как бы инстинктом, вкорененным самою природою.