Нил Шустерман - Нераздельные

Коннор пожимает плечами, как будто это все пустяки, ничего особенного:

— Он изменился.

— В каком смысле — хорошем или плохом?

— Как сказать… Когда ты видела его в последний раз, он собирался взорвать себя, так что любое изменение может быть только в лучшую сторону.

К Рисе приходит следующий пациент с занозой в пальце, но, увидев, что они заняты беседой, ретируется.

Коннор понимает, что ему не отвертеться, поэтому рассказывает подруге все.

— После лагеря Лев через многое прошел. Да ты же знаешь, так ведь? Хлопатели пытались его убить. Потом его поймал этот мерзавец Нельсон, но Леву удалось уйти.

— Нельсон? — изумляется Риса. — Тот самый юнокоп, которого ты подстрелил?

— Он больше не коп. Он теперь орган-пират и совсем трехнулся. Жаждет поймать нас с Левом. Да и тебя, наверно, тоже, если б смог найти.

— Отлично, — молвит Риса. — Добавлю его в список людей, желающих моей смерти.

Теперь, когда в их разговор затесался призрак Нельсона, Коннор обнаруживает, что вернуться к Леву — истинное облегчение.

— Словом, Лев совсем не вырос. Только гриву отрастил. Не нравится она мне. Висит ниже плеч.

— Что-то мне за него тревожно, — говорит Риса.

— Не стоит, — отзывается Коннор. — У арапачей он в безопасности. Сроднился с природой… или с чем они там, эти Люди Удачи, сродняются…

— Кажется, ты не слишком доволен.

Коннор вздыхает. Когда они с Грейс покидали резервацию, Лев носился со всякими бреднями насчет арапачей — как он поднимет их на борьбу против расплетения, все такое. Как будто это возможно! В некоторых отношениях Лев остался тем же наивным десятиной, каким был до того, как его спас Коннор.

— Говорит, что будет бороться с расплетением, но как он собирается это делать из резервации изоляционистов? На самом деле, я думаю, ему хочется исчезнуть с глаз в каком-нибудь безопасном месте.

— Что ж, если он обрел там покой, я за него счастлива. Тебе тоже стоило бы порадоваться за друга.

— Я и рад, — признается Коннор. — Наверно, просто завидую.

Риса улыбается:

— Да если бы ты нашел покой, ты не знал бы, что с ним делать!

Коннор улыбается в ответ:

— А вот и знаю! — Он наклоняется, как будто хочет что-то шепнуть ей на ухо, Риса наклоняется навстречу — и вдруг он быстрым движением облизывает ее мочку, в ту же секунду благополучно получая оплеуху. Может, надеется он, это собьет подругу с темы, но не тут-то было.

— Я скучаю по Леву, — говорит Риса. — Он вроде как брат. У меня никогда не было брата. Во всяком случае, я про это ничего не знаю.

— У меня есть, — роняет Коннор, сам не понимая, зачем он это сказал. Он никогда не говорил Рисе о брате. Жизнь до ордера на расплетение — как бы табу. Разговаривать о ней — все равно что вызывать духов.

— Он на несколько лет моложе тебя, так ведь? — интересуется Риса.

— Да, на три года.

— Точно, теперь вспомнила.

Коннор удивлен. Хотя чему тут удивляться? Вся жизнь знаменитого Беглеца из Акрона расписана прессой в мельчайших подробностях.

— Как его зовут? — спрашивает Риса.

— Лукас.

При упоминании этого имени Коннора накрывает мощнейшей волной эмоций — к такой он не готов. Чего тут только нет: и раскаяние, и сожаление, и обида. Да, обида, потому что родители выбрали Лукаса, а его, Коннора, отвергли. Он вынужден напомнить себе, что брат-то в этом выборе не виноват.

— Ты скучаешь по нему? — спрашивает Риса.

Коннор неловко пожимает плечами.

— Он, вообще-то, та еще заноза в заднице.

— Это не ответ, — усмехается Риса.

Коннор смотрит в ее прекрасные глаза, ставшие теперь зелеными, но не утратившие прежней глубины и выразительности.

— Иногда, — признается он.

Еще до того, как родители махнули на Коннора рукой, его постоянно сравнивали с Лукасом. Во всем: в оценках, в спортивных достижениях — и неважно, что это Коннор учил брата всем спортивным играм. Но Коннор не мог ни в одной команде продержаться целый сезон, а Лукас всякий раз становился звездой — к вящей радости мамы с папой. И чем ярче сиял Лукас, тем бледнее и тусклее становился свет его старшего братца.

— Не хочу говорить об этом, — произносит Коннор.

Он запирает свою старую жизнь и воспоминания о близких где-то в дальней кладовой сознания — так же надежно, как письма, запертые в Сонином сундуке.

Это можно назвать чем угодно, только не покоем.

Он снова в кронах деревьев. Глухая ночь, полная, однако, звуков и жизни. Полог леса колышется, словно аквамариновые облака в голубом свете полной луны.

Лев опять следует за кинкажу, обезьяноподобным существом с огромными глазами — симпатичным, но смертельно опасным. Юноша знает, что гонится за собственным духом. Дух несется перед ним сквозь верхние ветви густого тропического леса, увлекая к чему-то, похожему на судьбу. Но судьба Лева — не неизбежная данность, а будущее, которое он может создать сам.

Леву часто снятся кинкажу и полет в кронах деревьев. Каждое посещение этого странного святилища предназначения придает ему сил, напоминает, что он трудится ради достойной цели.

Свои сны, замечательно яркие и живые, он всегда помнит после пробуждения. Это дар свыше, который он принимает с благодарностью. Дело не только в насыщенности и детальности пейзажа, делающих сновидение предельно осязаемым, но, скорее, в несущихся со всех сторон звуках ночной жизни — щебете, пении, стрекоте… В запахах деревьев и почвы далеко внизу — таких земных и в то же время надмирных. В ощущении ветвей, хлещущих его по рукам, ногам, хвосту… Да, хвосту, потому что Лев слился теперь со своим кинкажу. Он стал им, и это сделало его цельным.

Лев знает, что ждет дальше: край леса, край мира. Но на этот раз что-то явно не так. Внутри него нарастает некое зловещее предчувствие, какое не раз бывало у него в жизни, но впервые проявляется во сне.

Ночной бриз доносит до него какой-то неприятный запах. Дым! Умиротворяющий голубой пейзаж сначала окрашивается в лавандовый, а затем в багровый тона. Лев оборачивается и видит: позади встает полыхающая стена лесного пожара. Она пока еще далеко, не меньше мили, но огонь пожирает деревья с пугающей быстротой.

Звуки мирной ночной жизни превращаются в крики ужаса. Птицы всполошенно взмывают в небо, но, объятые пламенем, не успевают улететь. Лев поворачивается спиной к приближающемуся огню и стремительно прыгает с ветки на ветку, пытаясь убежать от пожара. Ветви возникают перед ним как раз там, где нужно; и он уверен, что смог бы уйти от таинственного пламени, если бы… если бы лес был бесконечен. Но это не так.