Екатерина Морозова - Бог и попаданцы

— Было, — со вздохом сказал Саша. — У нас рак, в твоем старом мире остатки от сильной магии, в других вселенных ликвидация из-за перенаселения или слишком большое количество воспоминаний, но много где есть самоубийцы, а в мире Артура оболочки удалившихся стариков рассасываются только через неделю.

— Откуда ты это все знаешь? — поразился Ваня. — Ты же говорил, что видел миры в виде переплетения нитей?

— Не тебе одному с недавних пор снятся вещие сны, Ваня, — серьезно сказал Саша. — Далеко не тебе одному.

— Интересно, сколько еще попаданцев вокруг нас? В семьях, в классе? — озвучил вдруг пришедший в голову вопрос Ваня.

— Немало, это точно. Помнишь эти бесконечные книги и фильмы про родившихся не в своей эпохе?

— Тогда почему они не переселились в подходящую?

— Вот этого не знаю. Может быть, миров все же не настолько много?

Так разговаривали два друга, сидя на ОБЖ. Учительница что-то вещала, но в шуме класса даже первая парта (на которой они и сидели) мало что слышала. Учительница понимала, что ее предмет никому не нужен, и, надо отдать ей должное, не очень донимала контрольными. Поэтому Очень Большая Же (а именно так этот предмет называют в подавляющем большинстве школ) была временем для отдыха, изготовления домашней работы, курения в укромных уголках и разговоров о чем угодно.

— Фэнтези обсуждаете? — спросил сосед сзади, услышав слово «попаданцы» и вытащив из уха наушник.

— Вот именно. Читал Евгения Красницкого? — ответил Ваня, сориентировавшись.

— Чего?

— Ясно, ты не в теме.

— А кто такой этот Красницкий? — полюбопытствовал Саша, когда сосед воткнул наушник обратно.

— Ах, да, ты же не читаешь самиздатскую фантастику, — спохватился Ваня. — В общем, про геройства управленца на Древней Руси. К шестой книге приедается, а там еще отступление про русских женщин и наклевывается вторая серия о том же.

— И почему сейчас пишут почти все… — вздохнул Саша. — Многие ведь совсем не умеют этого делать!

— Сам такой! — дружелюбно отозвался Ваня. — И я такой же.

— Эй! Не обижай гордое племя блоггеров! — деланно обиделся Саша.

— Слышал загадку: «Грамоты не знает, а пишет»? Про вашу братию как раз! — подколол Ваня друга.

— Вообще-то ручка.

— Я вам не мешаю? — осведомилась учительница (ставьте лайк, если хоть раз хотели на такой вопрос ответить, что мешает, и посмотреть, что будет, но так и не сказали; ой, точно, мы же не Вконтакте!).

— Извините! — в голос откликнулись друзья.

А где-то наверху был Бог. Он управлял мирами и время от времени снился Саше. Никто из испытавших на себе переселение в другой мир больше не мог сомневаться в его существовании — разве что какой-нибудь из двух Валер еще не узнал до конца, что есть Бог и почему в него верят. А, пока в Него верили, Бог был.

Он не забывал человека, оказавшего ему величайшую из услуг, когда-либо оказанных с момента… с момента возникновения времени. Даже собственное создание всех этих вселенных Бог за «услугу» не почитал, потому что люди частенько бывали несчастны.

Зачем он создал эти миры? Как жил до этого? Он не знал ответов. Он смутно помнил сам процесс создания, а до этого — пустота. Как будто он был создан первым, чтобы создать все остальное. Это было непонятно, но, к счастью, задумываться над загадкой собственного появления на свет времени не было.

Он с новыми силами управлял мирами, не стремясь больше отдохнуть. Он терпел много миллиардов лет (о, гораздо больше, чем миллиардов, просто люди сильно занижали и Его возраст, и возраст их вселенных, и ему не хотелось думать о своем возрасте; в одной Вселенной, правда, было мнение, что Бог существовал столько, что это число не записать на бумаге и за тысячу лет, и за это время создавал примерно такое же невероятное число миров и цивилизаций, но было ли это мнение правдой, Богу не хотелось вспоминать), значит, теперь может протерпеть еще столько же. Будет ли тогда, кому его поддержать? Будет ли, на кого тратить силы?

Иногда, когда было время, он смотрел, как складывается судьба его «заместителя» (забавное земное словечко), и как она может сложиться потом. Он чувствовал, как Саша ценит свой воистину божественный опыт, видел, как зреет в Саше желание посетить другие миры, с удивлением обнаруживал его переживания, правильно ли он поступил, совершив «переселение душ» (здесь Богу стало стыдно: он же не объяснил толком, что можно и нужно делать).

Иногда Бог смотрел и на других людей, но по-настоящему его интересовал только этот земной подросток, вежливый, много размышляющий и постоянно комплексующий, каким-то образом ухитряющийся собрать вокруг себя немаленькое количество людей, недавно сменивших мир. И Богу хотелось чем-то помочь Саше.

Саше снился Бог… думающий о Саше. Он бы счел это бредом своего воображения, но уже привык, что с недавних пор воображение во сне отдыхает. Теперь оно выплескивалось наружу в дневное время странными рассказами и мечтами о приключениях.

В последнее время Саша сильно завидовал своему другу: Ваня побывал уже в двух мирах, а Саша так и не сподобился. Он понимал, что то, что с ним произошло летом, было гораздо необычнее, сознавал свою неблагодарность, но ничего не мог поделать.

После пробуждения в его мозгу почему-то отпечаталась фраза, которой во сне точно не было: «Если десяти дней тебе достаточно, дождись осенних каникул». И Саша почему-то понимал, что речь идет точно не о том, чтобы выспаться (а для него первая неделя ноября никакого другого смысла не имела).

Делиться откровением с Ваней почему-то не хотелось. Нет, Саша в последнее время почему-то очень сблизился с ним, просто это звучало бы, как хвастовство.

Сейчас была вторая половина сентября. Было еще больше месяца до назначенного — или примерещившегося? — срока. Но ставшая за последний год довольно частой гостьей (особенно по выходным) депрессия схлынула. Теперь Саша гадал, куда ему повезет попасть и как эти каникулы проведет обладатель тела.

Помимо Саши, Бога, Иванов, Артуров и Валер во Вселенной есть еще по крайней мере один попаданец. Кто это? Он перед вами, господа. Он сейчас это пишет. Да я это, короче.

Думаете, это обман? Вы правы. Вся эта книга — сплошной вымысел и мистификация. И весь жанр фантастики. И вообще литература как искусство. И вроде бы никого это не отталкивает. Поэтому в книге можно писать все, что угодно. В том числе о себе и даже об известных личностях, ныне живущих и уже покинувших сей бренный мир. Впрочем, по поводу ныне живущих лучше попридержать перо, а то они могут и обидеться. А о мертвых вообще ничего, кроме хорошего. Но я не собираюсь никого очернять, кроме себя любимой.