Александр Казанцев - Ступени Нострадамуса

Сам Александр на своем Буцефале врезался в гущу скакавших пастухов и мечом расчищал себе путь.

Оставшиеся в живых пастухи, потеряв все свои табуны, ускакали к равнинам.

План Александра блестяще удался.

Вот и еще одной победой увенчалась его слава…

Он пустил Буцефала шагом и уже возвращался в лагерь, как вдруг неожиданно из — за палатки вихрем вылетел всадник — богатырь.

То был примкнувший к скотоводам его старый знакомый перс, при царе Дарий военачальник его войск. Он был бит при Гранике и люто ненавидел Александра. На всем скаку налетел он на царя, замахнувшись тяжелой секирой.

Александр был без щита, но успел коротким мечом отбить неожиданный удар так, что секира вылетела у перса из рук.

Тот выхватил меч.

Буцефал, храпя, встал на дыбы и передними копытами бил персидского коня по гривастой голове.

Всадники сражались мечами.

Могуч был противник Александра. Удар его меча пробил латы, и разорванная туника обагрилась царскою кровью.

Военачальники спешили на помощь, но царь властным жестом руки остановил их.

Никто не вправе вмешиваться в единоборство! Не допустил царь царей, чтобы лишь числом своих воинов одолеть врага. Никто в его войске не владел мечом так, как Александр, не было такого и у персов. Вскоре былой их начальник, прославленный отвагой и силой, все же свалился с коня и лежал на земле бездыханный.

Александр спокойным шагом направил Буцефала к шатру, украшенному золотой вязыо.

Увидев пытавшуюся вжаться в землю нагую гетеру, в испуге прикрывшую голову травой, царь беззлобно рассмеялся.

Он спешился, отдав поводья подоспевшему воину, и сказал:

— В шатер приведите мне старца. Богами он послан сюда.

Прикрывал царя сзади алый плащ, а туника, прорванная на груди, цветом начала сравниваться с ним.

Александр сел в шатре на походное ложе и оперся руками о стол.

В палатку вошел старец, высокий, подтянутый.

Царь поднял на него глаза и произнес:

— Шпиона думал растоптать, а возношу хвалу Олимпу. Готов беседовать с тобой, как если бы был ты Сократом.

— Сначала рану залечу. Кровь потерять тебе опасно.

— Посланцу Богов все доступно, — усмехнулся Александр.

— Тому я обучен как каждый. Таков в нашем мире закон.

Юноша — воин, из числа приближенных к царю, помог ему освободиться от лат и туники.

Старец склонился к ране, стал что — то шептать. И кровь остановилась, запеклась.

— Еще один шрам на груди, — закончив, проговорил он.

— Но на спине их не увидишь, — заметил ему Александр.

— Спины твоей враги не знают, — с улыбкой подтвердил старец, садясь на пододвинутый юношей походный стул.

— Богам на Олимпе ты служишь иль сам олимпийский ты Бог? — спросил его Александр.

— Прекрасны все Боги Олимпа! Я песни о них изучал.

— Так разве не их ты посланец?

— Олимпа Богов ты всех чтишь, хоть никому к ним не подняться, Аида с подземною Летой, где души на лодке скользят. Учти же теперь, что скажу я. В ушедшем вдаль мире моем — глубокая мудрость людей. Младенцы для них вы, решая все споры войной.

— Элладе защитою — море. Богам же Олимпа — гора. Какая защита у мудрых? Как сможешь мне все объяснить.

— Миры те рядом, хоть незримы, будто пергамента листки. И летопись на них одна. Но на твоем — ее начало. А на моем — уже к концу. Не виден с первых строк финал, с листа ж на лист не перейти.

— Но ты сумел же это сделать? — прервал старца Александр.

Нужна особая здесь сила, чтоб меж пергаментов пройти. Угасла в вас она давно уж. Но пращуры из мира в мир переходить могли свободно. И нашей наукой разгадан тех предков загадочный путь. В Пространстве летит колесница. На ней я доставлен к тебе.

Александр наморщил лоб. Ему, свято верящему в Богов Олимпа и связанные с ними чудеса, не так уж трудно было представить все, что говорил старик.

— Поверить мне было бы легче, что Бог ты сам иль полубог, что мне принес благословенье с Олимпа облачных высот. Шатер золотой я поставлю, отдам боевого коня, — воскликнул Александр. — Хоть царь я царей, но лишь смертный. И только над ними парю.

— Поверь, не нужен мне шатер. Что власть дает над полумиром? Об этом лучше мне скажи.

— Тогда о тяжести спроси, что я взвалил себе на плечи.

— Да, тяжесть эта не легка, и с персом бой тому свидетель. Империя так велика, что ты не можешь быть уверен, что все тебе покорны. Раз пастухи пока бунтуют, восстанет завтра прежний царь.

— Нет в мире по силе мне равных! То знают все по самый Ганг.

— Да, поединок с персом твой сомнений в этом не оставил.

— Он был достойнейший противник и в честном поединке пал.

— Ты задыхаешься от славы. И чтишь себя сильнее всех.

— Другое у тебя суждение?

— Суждение есть, воитель смелый… Ты обнажаешь свою руку, а там пристроился комар.

Александр ударил себя по руке.

— Успел напиться царской крови, пока я говорил с тобой. Не унесет ее далеко!

— Ее размазал вместе с ним, и, значит, ты его сильней?

Александр недоуменно посмотрел на странного гостя:

— Ты, старец, хочешь мне сказать, что царь царей слабее мрази?

— Нет. Просто ты не знаешь, воин, как ядовит такой укус.

— Ты, может быть, и полубог, но в «здравом смысле» смертным уступаешь.

— Боюсь, ты одурманен властью. Скажи, зачем она тебе?

В шатер вошла гиена. Шерсть на хребте у нее вздыбилась. Александр ласково позвал ее:

— Пойди ко мне сюда, Андра!

В завоеванном Александром Египте издревле повелось держать во дворах вместо собак прирученных гиен. И в знак покорности египтяне преподнесли завоевателю щенка гиены. Он вырос, превратясь в грозного зверя, безмерно преданного своему хозяину. Гиена сопровождала Александра во всех походах и сейчас блаженно нежилась, ощущая его руку на своем жест ком загривке.

Но едва он опустил руку, гиена встала и направилась к незнакомцу, и шерсть на ней опять вздыбилась. Она приблизилась к старцу, пытливо понюхала его и оскалила зубы. Но тот был спокоен и не шелохнулся.

Зверь удовлетворенно отошел и лег у ног хозяина, поло жив морду на скрещенные передние лапы.

— Защитник грозный у царя! Пожалуй, пары воинов стоит, — заметил старец.

— Я сам телохранитель свой! Ничья спина щитом не служит!

— Я знаю — первый воин ты и славы яркой стал достоин. Но все ж, зачем тебе она?

— Поверь мне, старец — полубог, была б она совсем излишней, когда бы не имела цели.

— Заветная, должно быть, цель?

Царь встал и сделал несколько шагов. Гиена, как привязанная, шла у его ноги, скосив глаза на старца.

— Скажи, звучит как твое имя?

— Для эллинов совсем не трудно. Историк давний Наза Вец. Так какова же цель твоя, чему твой меч так славно служит?