Иван Андрощук - В лабиринтах Инфора

Тьма была непроницаемой – можно было коснуться пальцами глаз и не увидеть пальцев. Темно, как в… Да, именно как в могиле, – подумал Северин. И это не было метафорой – на него вдруг нахлынули ощущения прежних жизней, и самым жутким из них было ощущение погребенного – мрак, теснота и удушье могилы. Мрак забирался под одежду, под полуопущенные веки, давил на уши, на глаза, не давал дышать, душил. Северин чувствовал себя похороненным в тесном сидячем гробе – и вспомнил, что уже был однажды похоронен в таком положении. Правда, тогда его звали по-другому и он был действительно мёртв.

…Тогда его звали Кетсаль Коатль – Пернатый Змей. Он возвращался на Атлантиду с бесценным грузом. Трюмы его кораблей были набиты сокровищами книгохранилищ чаттаков, некогда населявших Индонезийский континент.

Царь Атлантиды Гадир Девятый придерживался несколько иной шкалы ценностей, чем его предшественники. Прежде цари свозили в Посейдонию только золото, драгоценные камни и рабов. Гадир Девятый считал, что подлинную власть над миром могут дать только знания. Его корабли достигали самых дальних берегов, его полководцы углублялись в горы, пустыни и джунгли не в поисках презренного металла. Они привозили своему царю иные трофеи – книги, таблицы, свитки; их пленниками становились не молодые здоровые дикари, а жрецы, ведуны, хранители древних знаний, каждый из которых был живой библиотекой.

Катастрофа произошла, когда корабли Пернатого Змея уже приближались к родным берегам. Тьма упала посреди дня, в уши вонзился грозный гул, налетел шторм, унесший восемь из десяти кораблей. Затем всё стихло: но берегов родного континента корабли Кетсаль Коатля так и не достигли. Атлантида исчезла: сорок дней и сорок ночей блуждали мореплаватели по волнам, но даже крохотного островка, одинокой скалы не осталось от огромного материка. Когда исчезла последняя надежда, Пернатый Змей направил корабли к американскому берегу…

…Задыхаясь, Северин нащупал дверцу, выбрался из машины. Но легче не стало, потому что гробом была не «регина» – гробом был весь город. Из него нет выхода, а вся его фантасмагорическая реальность – не что иное, как предсмертный бред. Запредельная тьма сгущалась, становилась осязаемой и вязкой, сковывала движения, запирала дыхательные пути. Северин ощущал её всей поверхностью своего тела, всем пространством своей души. Почти инстинктивно, ища спасения там, где его искали далёкие полудикие предки, он задрал голову. И увидел звёзды. Огромное количество звёзд, настоящий звёздный шатёр поднимался от горизонтов до зенита. И сразу отлегло от сердца, вернулось дыхание, тьма, подобно обжегшемуся зверю, отпрыгнула и затаилась. Вот он, выход из города. И ещё они будут говорить о его бесконечности, о замкнутом пространстве. Но уже в следующий момент усмешку облегчения на лице Северина сковал лёд ужаса и по его спине поползли мурашки: вдоль заставленных домами горизонтов ползла тьма. Она наползала на звёзды и задувала их, точно чудовищный ураган. Сделав полный круг по окоёму, полоса передвинулась выше, затем – ещё выше: казалось, некто огромный и невидимый замазывает звёздный шатёр чёрной краской. Кисть чудовищного маляра становилась всё стремительнее: вот уже в зените остался небольшой звёздный островок, вот он уменьшился до размеров большого колеса, вот уже осталось шесть прижавшихся друг к другу светлячков, пять, четыре, три, два, один… Последняя звёздочка мигнула и погасла. Мрак, густой кромешный мрак окутал весь мир, от зенита до преисподни. И Северин смирился. Он понял, насколько самоуверенны и смешны были его попытки выбраться из города. Отсюда действительно нет выхода. Нет и не может быть. Инфор – это действительно замкнутое пространство, которое исчерпывает собой вселенную.

Какую-то чужую, невероятно закрученную вселенную. Ведь даже звёзды, горевшие в небе Инфора, оказались на самом деле вовсе не звёздами, а только огнями его бесконечно отдалённых кварталов.

Всю ночь Басаврюк проблуждал во тьме, а когда рассвело, увидел перед собой «регину». Машина стояла у входа в гостиницу. Устало выругался, хлопнул дверью и мимо напряженного, как струна, портье пошёл к себе. Выше примерно на виток лестницы поднимался ещё кто-то, напевая:

Невидимый певец был слегка навеселе и напевал с беспечностью человека, непричастного к зловещим тайнам города. Северин, забыв про усталость, стрелой полетел вверх. Он почти догнал незнакомца на площадке пятого этажа – дверь, ведущая в фойе, ещё не успела успокоиться. Распахнул дверь и увидел его в коридоре напротив. Уже открыл рот, чтобы окликнуть, но крик застрял в горле: незнакомец остановился у дверей его номера и повернулся в профиль.

Он вынул из кармана ключ и попытался вставить его в дверь – но это ему не удалось. Дверь распахнулась сама. Вернее, при помощи стоявшего за ней мужчины средних лет, одетого в слегка франтоватый, но строгий костюм.

– Здравствуйте, Северин. Мы должны были вас встретить, но получили неточную информацию. Виновные в этом уже наказаны. Добро пожаловать в Инфор, – дружески улыбаясь, он взял певца под руку и ввёл его в номер. Дверь за ними захлопнулась.

Северин достал из кармана сигарету и попытался прикурить – но спички ломались и выскальзывали из пальцев. Он узнал певца. Это был он сам – Северин Басаврюк из позавчерашнего утра. Приехавший ночью и только что позавтракавший в ресторане.

Спичка наконец зажглась. Северин набрал полные лёгкие дыма. Выдохнул. Ещё раз глубоко затянулся, затем ещё. Нормально, Северин, твердил он себе, пытаясь унять дрожь. Всё в порядке. Город вне времени, только и всего. События прошлого и будущего существуют в нём одновременно. И нет ничего страшного в том, что он вернулся в позавчера. Даже наоборот. Для того, кто теперь в номере, всё ещё впереди. Ещё жива Лада, ещё не лжёт древнее предание рода Зиграйтэр. Ещё не совершены ошибки – а значит, ещё не поздно их избежать. Северин затушил окурок и решительно направился к своему номеру. Подходя, услышал с той стороны приближающиеся шаги и голос:

– … вынужден оставить вас – дела. Желаю вам приятно провести время в нашем городе.