Лиз Дженсен - Дитя Ковчега

Как и обещала Фиалка, червь меня более не беспокоил. Я вернулся к естественной пище моих предков: фруктам, овощам и изредка насекомым, а книгу Фиалки, «Бесплотную кухню», Вегетарианское Общество и газета «Таймс» провозгласила кулинарным шедевром и достойным ответом «Cuisine Zoologique: une philosophy de la viande» Кабийо – как оказалось, всего лишь мимолетной вспышкой в гастрономической кастрюле.

– Я никогда не сомневался, – признался я Фиалке, – что матушка пыталась мне что-то сказать этими тыквами на могиле! – И поведал ей о гадком слабительном, которое как-то приготовил из них, чтобы изгнать Милдред.

– Наверное, она и впрямь пыталась тебе кое-что сказать, – прошептала Фиалка. – Но не то, что ты думал. Смотри. – И указала на новый плод, зревший в основании большого желтого цветка. – Какого цвета, ты говорил, была первая тыква?

– Та, что я посадил, когда она умирала? Зеленая. Зеленая в пунктирную полоску.

– Посмотри.

Я глянул сквозь колючие листья и увидел маленький зеленый овощ.

– Такая же! – воскликнул я. Прошло восемь лет и восемь поколений.

– Атавизм, – проговорила Скрэби.

– Что ж, если это послание, я не вижу в нем смысла, – признался я. – Будем надеяться, будущее разрешит эту загадку.

Пастор Фелпс вернулся к проповедям, но теперь они звучали по-новому.

– У моего сына был червь по имени Милдред, – начал он первую проповедь. – Мы не сомневались, что она существует, и пытались всеми способами избавиться от нее. Но настал день, и мы поняли, что она – пустая химера; и возликовали – и опечалились тоже. Ибо, когда в тебе живет вера – вера настолько сильная, что становится живым существом, – и ты вдруг узнаешь, что она всего лишь плод твоего воображения, ты ощущаешь утрату.

Он оглядел приход. Они ловили каждое его слово.

– Бог – как этот червь, – произнес Пастор. Лица изумленно нахмурились; раздались ошеломленные вздохи. – Невидимое присутствие, которое мы чему-то приписываем. А потом узнаём, что Он – плод чего-то иного. Наших надежд. Наших страхов. Нашего естественного стремления к упорядоченности мира. Но я спрашиваю вас: неужели знание того, что Он не существует, делает Его менее нужным в наших жизнях? Неужели у нас нет права вообразить Его? И неужели эта фикция не может обрести такую реальность, чтобы стать равносильной факту? А потом – просто быть им?

Прихожане, зачарованные его новообретенным пониманием смысла жизни и обрадованные, что избавились от невыносимого самодовольного Заттортруба, хлынули обратно в церковь Святого Николаса, и теперь там все знакомые лица: Вотакены, Биттсы, Пух-Торфы, Гавсы, Ядры, Харкурты. А проповеди Пастора Фелпса – страстные, как никогда.

Раз в неделю отец посещает духовно страждущих священников в Фишфортской Лечебнице и делится своими новыми воззрениями, неся им помощь в их страданиях. А каждое воскресенье церковь Святого Николаса, так долго пребывавшая без пастыря, ломится от верующих, приезжающих из самого Ханчберга послушать его проповеди. В церкви отец не упоминает имени Господа: только чудеса мира и его величие. И когда я сижу на первой скамье с Фиалкой, ее рука в моей руке, перед глазами встает океан моего детства – полная чудес коробка с игрушками. Блестящая макрель прыгает на солнце; серебристые чайки кружат в небе. И я вижу Природу – не добрую и не злую, а такую, как есть.

Читатель, я женился на ней.

После церемонии в церкви Святого Николаса, все еще хранящей отметки Великого Наводнения, я привел Фиалку на взморье к любимой скальной ямке, и мы лежали на обросшей ракушками скале и смотрели в воду. На мальков люцианов, и актиний, и креветок, и моллюсков. «Наброски Господни», – называл их Пастор Фелпс. Только подумать, что мы произошли от этих хрупких созданий. И с каждым приливом, с каждым всплеском времени все меняется, и мир пробуждается опять – и все обновляется. Становится новым, смелым и полным чудес.

Чудеса. Мы никогда не мечтали, что сможем обзавестись потомством – после того, что доктор Скрэби поведал мне о гибридах; но в этом, как и во многом другом, он ошибся. С радостью хочу поведать, что счастливое событие уже на горизонте. Фиалка сейчас, что называется, в интересном положении.

– Я чувствую, это девочка, – с улыбкой произнесла она, сообщив мне известие. – У нас будет дочь, Тобиас. – И я подумал о маленькой Тилли и обрадовался.

Итак, мы с Фиалкой лежим в спальне на чердаке на железной кровати и ждем развития событий.

На каминной полке лежат восемь поколений тыкв, и ракушка, и окаменелость, и ножик, и склянка, в которой все так же хранится мой откушенный хвост. Над нами на стене висит картина с Ноевым Ковчегом: сверху Бог на серебряных Небесах; его белая борода растворяется в серых грозовых облаках Великого Потопа. Ной и его семья стоят на палубе. Звери – под ними: от могучего слона до кроткого муравья.

Я размышляю: мы назовем нашу дочь Тилли, и я расскажу ей историю о Ковчеге. Правда, совсем не ту, что рассказывал мне Пастор Фелпс, когда я в детстве смотрел на картину.

История, которую я буду рассказывать дочери, начинается с океана. Огромного. Иссиня-черного, под угольными небесами. И корабля, качающегося на волнах. Игрушки из древесины и пеньки.

Но в этой истории на Ковчеге не будет ни клеток, ни капитана.

И будет земля – на горизонте. Смотрите. Громадный нагой материк под радугой.

– Это материк – будущее, Тилли, – скажу я ей. – Он ждет нас. Мы – его создания.

И безграничная надежда затопляет мое сердце.

Сочиняя этот роман, я черпала огромное вдохновение из книг «Отец и сын» Эдмунда Госсе и «Человек и природный мир» Кита Томаса. Также я признательна Нику Бейкеру, Вив Блэк, Крису Брэндон-Джонсу, Вэлери Дженсен, Мартину Ллойд-Элиоту и Нику Ройлу за то, что читали и комментировали рукопись на разных стадиях. Но больше всего я благодарна моей подруге Полли Коулз и моему партнеру Мишелю Коулману за безграничную поддержку и щедрость.

«Синие замшевые туфли» («Blue Suede Shoes») – песня Карла Перкинса, спетая Элвисом Пресли в 1956 г. – Здесь и далее прим. переводчика.

«Сейчас или никогда» («It's Now or Never») – английская версия (Уолли Голда и Аарона Шредера) итальянской оперной темы «О Sole Mio» (1901) Эдуардо Дикапуа, спетая Элвисом Пресли в 1960 г.

Тай-чи – один из стилей древнего китайского боевого искусства.

Бобби Шафто» («Bobby Shafto») – старинная английская баллада о девушке, которая ждет любимого моряка