Павел Шумил - Процент соответствия

— Как?! — изумился Атран. — Два месяца делают, а потом уничтожают?

— Ну да! Это у них называется репетицией. Потому что Алим делает не испытателя, а сразу покорителя Суши. Он все испытания на икринке проводит. Ты на нас испытывал, а он новые инструменты придумал, ему икринки хватает.

— Подожди! Ты сказала, новые инструменты ещё в инкубаторах.

— Де-ействительно... — задумалась Анта. — Концы с концами не сходятся. Но честное слово, Алим икринку соберёт, изучит и уничтожит. А следующую делает ещё сложнее!

— Сейчас, наверно, уже окончательную собрал.

— Да, — согласилась Анта, — письмо полгода шло.

Не успели дойти до хома, как мимо пронёсся кул. На нижнем пятне сидел свист, на верхнем — подружка Анты. Кул развернулся в отдалении, коротко мигнул жектор испытательницы.

— Тебя зовут. Иди, посекретничай, — улыбнулся Атран. Он уже давно разобрался в нехитром коде друзей жены. Анта на секунду благодарно прижалась к его боку и умчалась со скоростью звука. Ждать жену Атран не стал: друзья подвезут её на куле. У свистов вообще очень смирные, добродушные кулы. Разумеется, если так можно сказать о пятиметровом хищнике. Они даже позволяют садиться на спину двум пассажирам — справа и слева от верхнего пятна. Ни один кул не потерпит незнакомого пассажира, если тот не на пятне. Кулы свистов терпели.

Но в этот раз после короткого приветствия Анта села не на спину кула, а на верхнее пятно подруги. Кул взбрыкнул, но тут же замер, почуяв недовольство хозяина. Выгнул плавники, шевельнул хвостом и неторопливо ушёл в туманную даль.

Атран выбросил кула и его всадников из головы, вернулся мыслями к полигону Алима. Если судить по результатам, Юго-Восток слегка отставал. Совсем несильно — на год-два. Но по очкам Алим шёл впереди. В этом нет никакого сомнения. Его школа целителей, его методики многодневных операций с привлечением инфоров... Внезапно пришло понимание, что именно так должны проходить операции в серьёзных институтах. То, что было до сих пор — это гибрид подвига, искусства и кустарщины. Сутками сидеть в инструменте — разве это не кустарщина? Если тебя никто не может заменить — разве это не кустарщина? В серьёзной организации незаменимых быть не должно. А рабочий день есть рабочий день. Может, послать к Алиму стажёров по обмену опытом? Надо с Алтусом посоветоваться.

Внезапно появилась Анта. Она выглядела одновременно и возбуждённой, и испуганно-смущённой. Знакомое состояние. Что на этот раз?

— Дай слово, что ругаться не будешь, — с ходу начала Анта. — А то поссоримся.

Логика убийственная. Ссориться ни с кем не хотелось.

— Все живы? Хвосты-плавники целы? — притворился озабоченным Атран.

— Ну, не надо, а? Я серьёзно, а ты дурачишься...

Атран поймал её ладошку, остановился и развернул Анту к себе лицом. Глаза в глаза.

— Я серьёзен как никогда. Говори, что они натворили.

— Ты только не ругайся. Они Эскара выследили. Его тайное логово, куда он омолаживаться уходит.

— Та-а-ак... А каким образом им в головы запала идея, что за Эскаром надо следить?

— Если ругаться будешь, я в Темноту уйду, так и знай!

— Понятно. Кому ты ещё рассказала?

— Никому. Только девочкам и свистам. Ну-у... Я девочкам, а они свистам.

— Ясненько. А есть в институте кто-нибудь, кто не знает того, что я просил тебя держать в глубокой тайне?

— Никто больше не знает. Ну, как ты не понимаешь, свисты и девочки — мы как одно существо. Если одному больно — нам всем больно. Если один радуется — всем хорошо. Мы ближе, чем икринки из одного помёта. У нас нет тайн друг от друга. А теперь и ты нам родной. Я сказала, что ты разрешил мне им рассказать. Если ты ругаться будешь, они поймут обман и не пустят больше нас в свой круг. Я не переживу такого позора.

— И уйдёшь в темноту. Значит, я допущен в круг посвящённых, только мне об этом забыли сказать. Как ты всё запутала... Зови своих конспираторов. Я их ругать буду.

Анта развернулась, свистнула и мигнула пару раз жектором. Из темноты возникла настороженная морда кула. Луч жектора ударил по глазам. Не нужно быть пограничником, чтоб понять: хозяин встревожен, тревога передаётся кулу, тот нервничает, готов защитить хозяина, но не видит опасности. Атран прикрыл глаза рук-кой, другой почесал кула за жабрами.

— Анта сказала, вы выследили Эскара. Как вы узнали, что это он?

— Ну, шеф, всё, как по рассказам. Кул решил, что он неживой. И несётся как ненормальный. И не сворачивает ни вправо, ни влево. И глубину держит. Ну кто на такой глубине пойдёт? Только псих!

По голосу Атран узнал свиста. Елобоч, тот ещё хулиган.

— Поэтому мы решили, что это Эскар, — добавила девушка.

— Да не свети ты мне в глаза. Далеко его хом?

— Полторы сотни километров, шеф. Только это не хом. Не наш хом. Я не знаю, как сказать, это видеть надо.

— Вы ушли на полторы сотни километров и никого не предупредили. А если бы не вернулись?

— Шеф, ну что с нами может случиться? Мы — отряд. Арлина — жектором по глазам, я приглушу свистом, а кул порвёт нафиг!

— Ну-ну. До того, как институт открыли, я на этом самом месте косяк диких кулов встретил. Вы втроём восьмерых кулов одолеете?

— Не-е... Мы им хвост покажем! Шеф, расскажите!

— Это вы мне расскажите. Эскар вас видел?

— Не видел, мамой клянусь! Что мы, молодь необученная?

— Твоя мама — академик Алтус, — разозлился по-настоящему Атран.

— Не гони волну, шеф. Всё чин-чинарем. Я ж пограничник, а не килька безмозглая. Я чо — по следу ходить не умею? Эскар как бешеный шёл, а я — в кильватере, на пределе видимости. На такой скорости боковая линия шалота с пяти метров не учует. А если б он и оглянулся — кого бы увидел? Меня? Кула!

— Хорошо, убедил. Что вы там видели?

Арлина хихикнула, Елобоч, наоборот, смутился. Выпростал руку, почесал брюхо кулу.

— Мы его потеряли. Он в скалу ушёл. Чес-слово!

— Как это?

— А вот так. Шёл по прямой, потом довернул чуть-чуть, ход сбавил и полого так в глубину пошёл. Ну, мы ещё больше отстали. Моими глазами уже ничего не видно, Арлина ещё что-то различает. По запаху да турбулентности след держим. Дно показалось. Вдруг впереди — словно шалот пасть раскрыл, потом захлопнул. Огромный такой шалот. И звуки... Словами не передать, это слышать надо. Мы сразу тормознулись, над дном зависли. Четверть часа подождали — тишина. Мы медленно-медленно вперёд двинулись. А там — скала эта... Гладкая. То есть, издали — гладкая, чуть закруглённая. Вроде гальки, но во много раз больше шалота. Её всю не видно, один бок песком занесло. А другой бок из-под песка торчит. Вот в этом боку Эскар и исчез.