Лиорская мельница (СИ) - Андросов Андрей

– Грузите, ленивые крысы! И ты тоже, Лаор! – дюжий бригадир уже битый час, не стесняясь, орал на нерадивых грузчиков. – Тебе платят не за то, чтобы ты поминутно бегал в сортир! Тебе, ленивая паскуда, платят за то, чтобы ты брал вот эти ящики и нес их вон в то корыто. Молча! Прошу прощения, садмы. Шарговы нойты вечно отбиваются от рук.

Последние слова Баартух произнес извиняющимся тоном, почтительно поглядывая на стоящих поодаль грузовой площадки людей. Лишь один из них - невысокий доми в традиционном гарбе, мог похвастаться богато украшенным фиолетовым браслетом на руке.

Двое других, угрюмый канторец и дерганый бородатый старик с породистым носом, браслетов садмов не имели. С канторцем все понятно, а вот старик вообще не производил впечатления. Одежда дешевая, украшений нет, неопрятный. Такого легко принять за оборванца.

Но Баартух работал в порту всю жизнь, навидался всякого отвык оценивать нанимателей по внешнему виду. Да и трудно вообразить, чтобы человек, заинтересовавший одного из всесильных в Аркензо красно-белых, оказался простым оборванцем. Поэтому решил подольстить всем скопом. Мало ли, как обернется?

Могут лишних деньжат накинуть, за старательность, главное не забывать напоказ подгонять нойтов. Наниматели такое любят.

“Помпезная Вдовушка” - старый грузовой цеп, трюм которого с ночи пытались заполнить грузчики, смотрелась на современной причальной площадке инородно. Два приспущенных баллона выгорели на солнце, а ткань пестрела пожелтевшими от времени заплатами.

Как и почти любое судно, прибывшее с Талензы, “Вдовушка” выглядела для островитян курьезом. Архаичным, нелепым, но все еще способным передвигаться реликтом времен Освоения.

Особенно сильно это бросалось в глаза сейчас, когда соседнюю причальную площадку занимала великолепная красно-белая гравияхта. Плавные обводы корпуса, хищный, далеко выдающийся вперед нос, увенчанный тускло блестевшей стеклянной полусферой мостика, три массивных цилиндра турбин на корме. Яхта походила на огромную птицу, присевшую на площадку передохнуть. Этому впечатлению способствовали и сложенные на манер крыльев рули управления.

Огромный хвостовой плавник высоко выдавался над корпусом. Его едва касались первые лучи рассветного солнца, освещая горевший на глянцево-белой поверхности силуэт птицы.

И вот на фоне “Парящего Арталиса” - именно так гласила тянущаяся золотом вдоль борта надпись, баллоны старого континентального грузовика смотрелись еще более архаично, а две выносные гондолы с пропеллерами - даже комично. Но именно в гостеприимно распахнутый трюм “Вдовушки” сейчас цепочкой отправлялись многочисленные ящики, плотно набивая раздувшееся брюхо старого цепа.

– На этом корыте будете ползти до побережья дней шесть, – доми задумчиво покрутил в руке золотой механический хронометр. – Профессор, вы уверены, что необходимо тащить все это с собой?

– Абсолютно. Н-нам понадобятся объекты. К-клетки. Полевая лаборатория, колбы с образцами… – начал было перечислять старик, но был прерван.

– Мы могли бы использовать гравицеп. Вышло бы намного быстрее, – доми указал на яхту. – “Арталис” в прошлом году взял третье место на Лазурной дороге. Два дня - и вы на Гардаше.

Старик смерил вызывающе роскошный гравицеп взглядом, не слишком старательно попытавшись скрыть презрение.

– Слишком быстро. П-при всем уважении к вашей яхте... Великолепный образчик, к-кстати. В ее трюм не влезет и трети того, что м-мне необходимо. Если опыты пройдут как надо, н-нам понадобится все мое оборудование, – он помялся и добавил, – Вы т-точно уверены, что захотите перевозить на “Арталисе” сотни образцов?

Его собеседник поморщился, а потом рассмеялся:

– Вот этим вы меня точно убедили. К тому же, яхта слишком прожорлива, такой путь влетит мне в сотни кри. Будь по-вашему, добивайте это корыто. Будем надеяться, что оно не развалится по дороге.

Канторец поправил широкополую шляпу и, щурясь от ударившего в глаза солнца, принялся набивать короткую резную трубку. В разговоре он участия не принимал.

– Сколько времени вам понадобится?

– М-минимум месяц. Если все пройдет по плану, в чем лично я н-не сомневаюсь, то уже к концу третьей недели нас ожидают результаты. Пару н-недель на эксперименты, и обратно. Тупые шарги из Академии еще пожалеют о своем решении.

– Не сомневаюсь, – доми задумчиво побарабанил пальцами по браслету. – Торден отправится с вами.

Канторец с легким кивком приподнял шляпу за тулью и принялся разжигать трубку.

– Зачем он мне? – старик насупился, гневно встопорщив клочковатую бородку. – Это научная экспедиция, зачем там этот головорез? Я не потерплю посторонних на борту. Или вы мне по-прежнему не доверяете?

– Профессор, вы выдающийся ученый, за что я вас безмерно уважаю. Но помимо этого… Знаете, что вы еще?

– Что?

– Вы моя инвестиция. Вы моя вещь, – голос доми похолодел. – В тот момент, когда вы прибыли на Аркензо, вы стали моим гостем. В тот момент, когда вы пришли в мой дом - вы стали моим другом. Но в тот момент, когда вы обратились ко мне за помощью - вы стали мне принадлежать.

Он оправил рукав гарба, повернулся к городу и продолжил:

– Я не собираюсь убеждать, права голоса у вас все равно нет. Доверяю ли я вам? Не больше, чем этим нойтам. Это Архипелаг, привыкайте. К тому же, взгляните туда.

Нахмурившийся старик нехотя повернул голову в указанном направлении, подслеповато уставившись на бухту.

Рассвет шаг за шагом отвоевывал у ночи территорию, обнажая скрытый в сердце бухты город. Подобно выползающему из раковины моллюску, он выползал из темной громады острова.

Вынырнули из сумрака монолитные волноломы, показались длинные ветки пирсов, усыпанные бусинами лодок - вотчина ловцов эйра и рыбаков. За ними - многочисленные причалы порта, с покачивающимися на волнах крупными судами и сгорбленными фигурами грузовых кранов.

Пристань, мощеная набережная, неровные цепочки складов и рынки, где даже ночами не затихает торговая суета, рыбацкие кварталы.

Форт береговой охраны, окутанный красно-белыми знаменами и ощетинившийся батареями картечниц и баданг.

Разогнавшийся рассвет уперся в холм, замедлился, но упрямо продолжил карабкаться к вершине острова. Ступень за ступенью, ярус за ярусом.

Коричнево красные крыши многоэтажных доходных домов, опутанных паутиной труб. Зелень парков. Брусчатка площадей.

Все выше и выше. Через утопающие в роскоши богатые поместья доми. Переползая, карабкаясь через монументальную стальную стену, скрывающую за собой верфи, усыпанные причальными мачтами и размеренно вращающимися крестовинами конденсаторов.

И, наконец, выхватывая из темноты вершину острова. Плоскую, будто срезанную ножом скалу, на которой возвышается величественный бело-красный дворец, ярким пятном выделяющийся на фоне грязно-коричневого камня.

Последним из темноты вынырнул маяк, упорно цепляющийся длинным шпилем за остатки сумерек. Мигнули голубым прощальные вспышки светильника.

Сполна насладиться рассветом профессору помешал клуб вонючего дыма, который ветер смачно впечатал ему в лицо, заставив согнуться и зайтись сухим кашлем. Невозмутимый канторец участливо взглянул на него и затянулся еще раз.

– И что я д-должен был увидеть? – прокашлявшись, старик угрюмо сплюнул за парапет и отвернулся.

– Город. Какой он? Вы прожили здесь больше двух лет и должны были составить свое мнение.

– Ну, это город, – недоуменно ответил старик, – Сыро, ветрено, чайки орут. Обычный город. Богатый торговый порт.

Он помялся, не зная, что еще добавить.

– Профессор, не туда смотрите. Хотя, трудно вас в этом винить, вы же с Талензы. Многие вещи кажутся очевидными. Взять, хотя бы, освещение.

– А что с ним? Хорошее. У нас, правда, используют масло, с эйром на континенте туго.

Доми снисходительно улыбнулся и медленно, как ребенку, проговорил: