Лиорская мельница (СИ) - Андросов Андрей

Канторец хмыкнул, выбил трубку об перила и убрал в карман кожаной куртки.

Доми криво улыбнулся и вновь достал хронометр.

Баартух, сдавленно ругаясь, закатил в трюм последнюю тележку с высокими колбами из мутного стекла и пошел за расчетом.

Через три дня после отбытия «Помпезной Вдовушки», Зеркальный Котел изрыгнул из себя очередную порцию разогнанного эйра, накрыв весь юг архипелага чудовищной силы штормом.

Еще через шесть дней в западном крыле дворца на вершине грязно-коричневой скалы взорвалась лаборатория Бернальдо Теппа, профессора Объединенной Академии Наук Талензы, бывшего главы кафедры эйностической биологии. Почетного кавалера международного ордера третьей степени на розыск и немедленный арест во всех странах Старого Света.

Выброс эйра в клочья разнес западное крыло, обрушил шпиль маяка и посадочную площадку на крыше, вместе с пришвартованной там гравияхтой. Молодой наследник доминиона, Краатен До-Аркензо, погиб на борту от разгона эйра в баках гравицепа.

– Держи ровнее, Джус, подвеску угробишь.

– Ты и сведешь. Толку от тебя все равно никакого. Только жрешь и ноешь. Будь твоя шлюха-мамаша жива, своими руками сбросила бы тебя под трак.

– Твой рот - как моя задница. Такой же вонючий, и льется из него дерьмо.

– Что сказал? Иди сюда, гразгова отрыжка.

Увернувшись от удара худой четырехпалой руки, Брак юркнул за перегородку, отделявшую кабину от остального кузова. В обычное время такой номер не прошел бы - грузовое отделение пустует редко. Но неделю назад Котобои успешно сторговались в Яме, освободив полные металлолома, эйносов и всевозможного хлама трюмы. Сейчас в железной коробке царила удушливая жара, гравка еле слышно гудела, а по полу с грохотом перекатывались пустые канистры из под эйра.

Обычно Брак не рисковал задевать Джуса. Тот и трезвым отличался премерзким нравом, а после смерти жены все чаще прикладывался к бутылке. Но оскорбление парень подслушал у второго стола на прошлой стоянке, и не удержался. Потом прилетит, и больно - Джус был спор на расправу и нередко давал волю кулакам. Но сейчас четырехпалый был бессилен, и лишь злобно бухтел в кабине.

Брак присел на пустую, кисло пахнущую канистру. Приоткрыл тяжелую бронированную заслонку на корме и уставился наружу. Облако пыли за траком плотное, почти осязаемое, но кое-что разглядеть можно.

Шагах в сорока позади из желто-коричневой завесы проглядывает кабина. Брак пригляделся, пытаясь угадать, кому принадлежит пылящая за Джусовым траком машина.

Не скиммер, колеса четыре, и уж точно не тарга. Слишком большая кабина, да и кузов виден отчетливо. Значит трак, причем грузовой.

Дырявый лобовой лист затянут снаружи мелкой сеткой от пыли и камешков, ее периодически откидывают вниз на петлях, сбивая налипшую пыль об капот, а потом поднимают обратно. Помогает это мало, в кабине наверняка грязи по локоть, но у водителя особого выбора нет - несмотря на прошедший шторм, солнце успело высушило степь до каменной твердости, так что с пылью приходится мириться.

Над кабиной высится корявая конструкция, навроде гнезда из железных прутьев, из которого сверкает гогглами чья-то тупая лысая башка. Ведь только полный дурак полезет на крышу посреди перегона. Не видно ничего, всюду пыль, шум стоит невероятный.

Разглядев подробности, Брак приуныл. Игра в угадайку закончилась, не успев толком начаться. Конструкцию на кабине он сам сводил в прошлом году, потратив две недели и полтонны всякого железного хлама. Корявое гнездо стояло на траке Жирного.

Имя у него другое, то ли Сейм, то ли Саим, но Котобои знали его как Жирного. За глаза его так звали все, а в лицо - почти все. Жирный был трусоват, драться не любил, поэтому проглатывал оскорбления молча. Зато на тех, кто слабее, отыгрывался по полной - надувался как взбудораженная медуза, краснел, ругался и брызгал вонючими слюнями.

– И полетят над землей два Предвестника, и будет один из них толст безмерно и страшен как шарг, – пробормотал Брак. – И будет трак его жалок и ржав, а вместо мозгов – медузья каша. А второго он сожрет по дороге...

А гнездо получилось удачное, неказистое, зато крепкое. От дождя и солнца не спасет, но обзор отличный. Да и торчащие в разные стороны железки отлично прикрывают от драков, известных любителей хватать зазевавшихся наблюдателей. Если повезет - другие успеют метко жахнуть. Не убьют, но добычу летающая тварь выпустит. А может, и не выпустит.

Матерые драки на жахатели внимания не обращают, помогут только тяжелые скрапперы. А их еще навести надо успеть, да и жертве все равно не поможешь – изрешетит. Месяц назад Подвес по пьяной удали полез ночью в кузов тарги, хотел жахнуть по пролетавшему в паре миль к востоку цепу. Те шли низко, с горящими светильниками, явно что-то высматривали по темноте. Северяне ночную охоту затеяли, или рабы опять сбежали из Ямы.

Цель большая, красивая, собутыльники смотрят. Скраппа на тарге новая стояла – Подвес тогда только-только перешел в загонщики и вооружился. Ну и жахнул.

С пьяных рук не удержал рукояти, ствол повело вниз и в сторону, а следом и Подвес завалился. Стегануло ломом по стоянке, двоих искателей красной кашей размазало, да и машины посекло знатно. Многие еще долго к Холику в прицеп ходили, чтобы тот из продырявленных задниц куски железа доставал. А Подвеса полдня на цепи за "Мамашей" тащили, пока весь не закончился. В назидание.

Страшная штука – скраппер. Жаль, что только издалека посмотреть удавалось. Парень любил помечтать, как столкнутся в решающей схватке Пылевые Гиены со Степными Котами. Он, Брак, на мостике своего гигатрака, в безрукавке из драковой кожи, баданги наводит. И не на каком-нибудь недоростке, вроде “Самума”, а на здоровенном восьмиколесном чудовище размером с “Падший Цеп”. Над полем боя флиры кружат…

Он тогда уже из Поиска вернется, триумфально. Метку свою получит, за вторым столом сидеть будет. А то и за первым.

Брака разбудила громко хлопнувшая заслонка, едва не лишившая его правого уха и добротного куска скальпа. С трудом приподняв тяжеленный кусок металла, чтобы высвободить застрявшие волосы, он прислушался.

Гравка выла громче, значит трак идет в гору. Двигатель тоже гудит натужнее обычного. Из кабины слышно немелодичное напевание Джуса. Если поет – значит прикладывался к фляге. А если прикладывался к фляге – значит цель уже близко.

Последнюю неделю, покинув Яму, Котобои двигалась на юго-восток, к побережью. Близилось время ежегодного кланового сбора – Большого Схода. Знаковое для всех событие. Большой торг, большая совместная охота, не менее большая пьянка.

И под занавес – очередной Поиск, куда отправляется молодняк Семей, достигшие семнадцати. Кто на пять, кто на шесть лет. Кто-то вообще не возвращается, предпочтя мирную и спокойную жизнь за пределами Вольных Земель. Клану на таких плевать, пропал – да и шарг с ним. Руки никто не подаст, но и гнобить не будут. Многие из потерянных в Поиске по-прежнему сохраняли контакты с семьями, зачастую давая жирные наводки за небольшой процент и возможность повидаться со старыми друзьями и близкими.

Стеклянная Плешь – огромное базальтовое плато, нависающее над побережьем. Плешью ее прозвали за полное отсутствие растительности, за исключением мелких кривоватых кустарников, бесформенными островками пробивавшихся сквозь трещины в гладком черном камне. Плешь далеко выдавалась за береговую линию, напоминая исполинскую плоскую гальку, забытую на берегу ребенком великана. Из-за южного расположения, плато регулярно проверялось на прочность участившимися в последние годы штормами, которые сгладили черный базальт до состояния зеркала. Плешь служила исполинским природным волноломом, принимая на себя всю ярость водной стихии. Северная и Южная Подмышки, две удивительно похожие друг на друга бухты у основания Плеши, отличались спокойными водами и обилием живности.