Сара Элфгрен - Круг

– Пошли с нами! – галдят они.

– Но я не хочу в туалет, – смеется Ванесса.

– Пошли! За компанию! – кричит Эвелина и пьет сидр из горлышка бутылки.

Ванесса снова смеется.

– Я тут подожду, – говорит она, подталкивая их к кустам у подножия Ульсоновского холма.

Она садится на корточки рядом с лежащим Вилле. Мехмет, Лаки, Юнте и остальные тоже здесь. Из маленьких портативных колонок гремит музыка. Ванесса целует Вилле, он отвечает на поцелуй, и все, что она хочет знать о них двоих, есть в этом поцелуе. Все еще наладится.

– Зырь, какая старуха, – говорит Лаки.

Ванесса неохотно отрывается от губ Вилле и поднимает глаза.

На тропинке стоит и курит Мона-Лунный Свет. Сегодня на ней коричневая замшевая куртка с бахромой, на ногах сапоги. Со шпорами. Правда, со шпорами.

Мона-Лунный Свет смотрит прямо на Ванессу. На ее губах появляется едва заметная улыбочка. Это явный вызов. Ванесса поднимается, покачнувшись на каблуках, и поправляет огромный бант у выреза платья.

– Ты чего? – спрашивает Вилле.

Ванесса хихикает, в голове у нее слегка шумит.

– Я сейчас приду, – отвечает она.

Она подходит к Моне и останавливается почти вплотную к ней. Мона отступает на шаг.

– Угостите сигаретой? – спрашивает Ванесса.

Мона прикуривает сигарету и протягивает ей. Они курят и смотрят друг на друга. Сигареты у Моны крепкие, на вкус – как засушенные и перемолотые старые шерстяные носки.

– Вы чего-то хотели или просто так? – спрашивает Ванесса.

Эвелина и Мишель, словно полоумные, ржут в кустах.

– Давно я тебя не видела, – говорит Мона недовольно.

– А нам, может, больше не нужны ваши услуги.

– Сейчас не нужны, потом понадобятся. Вы еще не поняли, насколько у вас сильные противники?

Но ей не удастся запугать Ванессу, именно сегодня Ванесса решила наплевать на все: на ответственность, на мысли о конце света, на раздумья о Никке и обо всем остальном зле, что есть в мире. Сейчас у нее летние каникулы.

– Вы еще забыли сказать про то, что я скоро умру-у-у-у, – говорит Ванесса.

Она обнаруживает, что язык у нее заплетается, и это ей не нравится. Эффект от сказанного пропадает.

– Плохо вас учили в школе для гадалок! Как видите, я живу и пока помирать не собираюсь, – добавляет она.

Мона смеется своим клокочущим смехом.

– А я, может, не сказала тебе всей правды об этом знаке, – говорит она.

– Понятно! Когда гадания не сбываются, вы пытаетесь толковать их по-новому!

– N'Géadal действительно означает смерть, – добавляет Мона. – Но смерть может также обозначать крутой поворот, перемены. Когда ты оставляешь что-то за спиной и начинаешь жизнь сначала. Так сказать, рождаешься заново. Жизнь переворачивается вверх ногами, и приходится все переоценивать.

Мона придвигается ближе к Ванессе, подставляет губы к самому ее уху. От запаха сигарет и благовоний Ванессу начинает подташнивать.

– В твоем случае n'Géadal находился совсем рядом с muin. Знаком любви.

Мона снова отодвигается от Ванессы и выдувает облако дыма ей в лицо.

– Хорошего лета, – говорит она и топает прочь.

Ванесса стоит на месте в облаке сигаретного дыма.

– Вы чего там? – кричит Вилле.

Ванесса смотрит в спину Моне.

Хмель почти прошел. Ванесса бросает на землю вонючую сигарету, затаптывает тлеющий окурок и оборачивается.

Канал сверкает в солнечном свете. На другом берегу видна церковь. Кладбище. Ванесса знает, что ей надо сделать.

– Несса! – кричит Мишель из кустов.

Но Ванесса уже далеко.

Мину идет через кладбище, держа в руке сложенный вчетверо конвертик с оценками. Высшие баллы по всем предметам, кроме физкультуры. Как всегда. Но Мину не чувствует обычного облегчения. Скорее воспоминание об этом чувстве.

Когда все обнимались и желали друг другу хорошего лета, она выскользнула из класса и пошла к ручью, который снился ей сегодня ночью. Умом понимая, что это невозможно, она все равно надеялась, что Ребекка будет ждать ее там.

У ручья Ребекки, конечно, не было.

С тех пор как Мину пропустила через себя душу Ребекки, в ней поселилась детская надежда, что подруга вернется. Оттуда, где она находится сейчас.

Когда в поле зрения оказывается могила Ребекки, Мину видит, что впереди кто-то стоит. Только не у могилы Ребекки. У могилы Элиаса.

Это Линнея.

Мину останавливается и решает повернуть обратно. Но тут Линнея оборачивается и видит ее.

– Привет! – кричит она.

– Привет, – отвечает Мину и подходит ближе.

Линнея держит в руках букет красных роз, все еще упакованных в целлофан.

– Я их украла, – говорит Линнея. – Это как бы традиция. Элиас тоже таскал для меня цветы. Однажды он заявился ко мне домой с целым ящиком цветов из «Моnique».

Мину улыбается. Так странно. Она уже почти забыла, как это делается.

Линнея садится на землю между могилами Элиаса и Ребекки.

– Директор все знает, – продолжает она. – Знает, что это был Макс, знает, что это мы положили его туда, где его потом нашла полиция. Даже знает, чем мы занимались у Николауса.

До Мину не сразу доходит, что сказала Линнея. Что за привычка – выпаливать суперважные новости без предупреждения!

Мину только собирается возразить Линнее, как вдруг понимает, что ее слова многое объясняют.

Тот странный взгляд, которым директриса посмотрела на Мину зимой в парке, на самом деле был взглядом поддержки. Адриана Лопес была вынуждена передавать им указания Совета. Поэтому она запретила им преследовать Густава. Но она все время знала, что они делали, и не вмешивалась. Она проглатывала их ложь, их увертки. Догадывалась, что девочки занимаются самостоятельно. И когда Макс впал в кому, ей было несложно восстановить в уме все остальное.

– Когда она поняла это? – спрашивает Мину.

– Довольно давно, – Линнея ковыряет пучок травы носком ботинка. – Я рада, что ты пришла сюда. Я давно хотела поговорить с тобой об одной вещи, но не знала, как сказать… То, что случилось в столовой. Ты не можешь больше держать это внутри себя. Это убьет тебя, уже убивает.

– Что ты имеешь в виду? – бубнит Мину.

– Ты любила Макса. Он был убийцей. Но ты любила его. Такое даром не проходит.

– Как только я узнала, что он…

– Я знаю, – перебивает Линнея. – Но до этого ты его очень сильно любила. И тебе наверняка было очень плохо, когда ты узнала, что он сделал. Я бы с ума сошла, если бы поняла, что торчу от убийцы Элиаса!

– Это уже в прошлом, – говорит Мину.

– О’кей, пусть в прошлом. Допустим, что это так, – соглашается Линнея. – Но черный дым пока еще в настоящем.

Мину смотрит на нее в упор. Линнея знает такие вещи, о которых она никому не рассказывала.