Аника - Ольга Рубан

«Не девочка, нет», - тут же зашептал кто-то в моей голове, - «Будь она девочкой, ни за что бы не выжила…»

Я отмахнулся от голоса и, поскальзываясь в потемках на обледенелой земле, поспешил в гостиницу.

…

Несколько дней я выходил из своей комнаты, только чтобы пообедать. Завтрак и ужин мне подавали прямо в номер – щедрые чаевые и номер для новобрачных, который я занял, делали свое дело. Все время я посвятил изучению книги. У нее не было названия, и старуха была права – больше всего она напоминала дневник. Через первую треть я мог только пролистать, ибо написана она была почти полностью на иностранном языке. Единственным, за что зацепился глаз, был портрет!

Неведомый автор явно обладал талантом, ибо я сперва даже задержал дыхание при виде такого знакомого лица, глядящего на меня с потемневшей от времени бумаги. Те же широко распахнутые глаза, нежный изгиб рта, густые светлые кудри… Девочка, так похожая на мою Анику, развалилась словно в изнеможении, на небрежно изображенном несколькими штрихами диване.

Я придвинул поближе лампу и попробовал разобрать каракули, которые лепились под портретом и принадлежали явно другой руке. На чудовищно исковерканном английском подпись гласила: «Тине Ван Дер Хейден, запечатленная мужем через час после ее безвременной кончины на пороге одиннадцатилетия. Покойся с миром, дочка»

Голландцы? Неужели дневник проделал такой путь?

Я продолжил чтение. Следующий автор не был склонен к писательству. Большую часть его труда составляли туманные формулы, вырезки из газет и книг, несколько страниц старательно переписанного текста, вроде того, что я видел в любимой книжке Аники – ровные ряды палочек и черточек, а так же перерисовки топографических карт с большими и маленькими крестами на местности. Что за местность, впрочем, определить было очень трудно из-за отсутствия ключевых ориентиров. Но количество крестов пугало. Неужели их так много – «плодородных мест», которые нужно кормить живой плотью?

Все расставила по своим местам лишь третья часть повествования. Автор обладал отличным почерком и неплохими способностями передавать свои мысли в письме. Но, что более важно, его история во многом была схожа с моей. Он, без сомнения, внимательно изучил первые две части и, в купе с собственным опытом, сделал соответствующие выводы и разложил все по полочкам для такого, как я – невольного свидетеля или случайного участника неведомых событий.

…

Узник закашлялся и робко попросил воды. Отец Коллум зачерпнул из грязной кадки и протянул ему ковш.

- Вы… видели ее? Анику? – спросил он, напившись.

Коллум покачал головой. На следующее утро ему предстояло провести отпевание всех жертв этого сумасшедшего. Их до сих пор вылавливали баграми из болота и на телегах свозили на церковный двор. Он видел это все издали, но еще не имел возможности (и желания) близко взглянуть…

- Почему ты спрашиваешь об этом?

- Она… точно мертва? Ведь если бы оказалась жива, вы бы об этом знали, так?

- Так, - ответил Коллум. Он не понимал суть вопроса, но и развивать эту тему не желал, чтобы еще больше не затягивать и так затянувшуюся исповедь.

Узник помолчал, потом внезапно спросил совсем о другом:

- Что было раньше, курица или яйцо?

- Что? – Коллум опешил.

- Я знаю, это старый, как мир, вопрос, но это единственное, что не могу понять во всей этой истории. А остальные… моменты я теперь представляю совершенно отчетливо…

…

- Уверен, что хеты не были первыми. Они лишь были первыми, кто решил записать свой странный опыт, а может, был кто-то до них, но время не сохранило их свидетельства. Начало истории положено. Нищий, полуголодный, степной народ, бродящий со своим жалким стадом по каменистым пустошам и оказывается на берегу огромного болота. Здесь Аника была честна, но она не сказала, что на берегу они повстречали девочку, возможно, истощенную, при смерти. Приютили ее у себя и остались у болота ночевать. Ночью стадо напугалось грозы и погибло, ломанувшись в болото. А на утро вместо болота выросла неприступная, полная еды, топлива и всяческих благ крепость!

Женщины, прежде крайне скупые, начинают рожать, племя в кратчайшие сроки растет, собирает армию и идет на фараона. Побеждает его и получает статус Четвертого Великого Царства наравне с Египтом, Ассирией и Вавилоном. И где они теперь? Все, что осталось от их Великого Царства уже через пару сотен лет – лишь жалкие насыпи, бывшие когда-то неприступными стенами. Вы верите в это? Я верю. Ибо это единственное наше спасение!

Я вижу ваше замешательство, и теперь все объясню… Что было во времена дремучих хетов, то же продолжается и по сей день.

Где-то за пределами нашего мира – не спрашивайте, где! - есть другой мир. Не Рай, не Ад – нечто совершенно иное! Мир этот прекрасен, спокоен и полон мира потому… что он совершенно статичен. Я долго изучал все рисунки и заметки из той книги, и мне пришло в голову лишь одно сравнение – бассейн, полный икры, которую некому… оплодотворить. Я – как и мои печальные предшественники-исследователи – понятия не имею, что стало с маскулинным населением этого мира, но «женское» население нашло выход – размножаться посредством наших, земных, женщин! Не известно, как они – эта икра – выглядит на самом деле, но выношенная и переработанная человеческим «родителем» она имеет все черты человека. И обязательно привлекательного… У нас в Европе это большеглазые златовласки, потому что именно таков наш негласный идеал. Скорее всего в Африке или Монголии – это будет совсем другой типаж. Но обязательно привлекательный, ибо привлекательный человек сразу внушает доверие.

А доверие им необходимо. Ведь им всегда нужен компаньон (или компаньоны) – сначала для выживания, а потом и для исполнения миссии. А миссия проста и элементарна! Размножение! И, только возможно… - дальнейшее порабощение человечества…

Некоторое время я сомневался в своей теории, ведь Аника не всех отправляла к колодцам. Туда шли лишь безнадежные больные, либо жены бесплодных мужей, либо принципиальные старые девы или вдовы, желающие непременно зачатия без участия мужчины. Остальным же она просто помогала. Что-то делала со… своей кровью. Не знаю. Но те женщины носили обычных детей, среди которых было