Дейкр Стокер - Дракула бессмертен

Из кареты вышел рослый человек. Кобылы принялись кусать друг друга и заржали, испуганно выгнув шеи. Затем, вновь несказанно изумив Сьюарда, они тронулись — ровным и ладным шагом, который не направлял никакой возница. Одной рукой в черной перчатке незнакомец держал трость, другую сунул в карман, нашаривая ключи — но вдруг застыл, словно что-то привлекло его внимание.

— Проклятие, — пробормотал Сьюард.

Человек вскинул голову, точно расслышал шепот Сьюарда даже сквозь дождь, и стал медленно поворачиваться к винограднику. Доктора захлестнула паника, в кровь хлынул адреналин, однако он сумел затаить дыхание. Рука в перчатке коснулась полей бархатного цилиндра, и Сьюард еле удержался, чтобы не ахнуть во весь голос, потому что под шляпой скрывалась грива пышных черных волос, которые теперь каскадом падали на плечи.

Его рассудок на миг помутился. Это она! Благодетель не ошибся.

На пороге виллы стояла графиня Елизавета Батори — и выглядела она точно так же, как на портрете, написанном три с лишним века назад.

Небо прочертила молния, и капли дождя в ее свете вспыхнули, будто бриллианты на черном бархате. Сьюард знал, что нужно немедленно спрятаться, но мог лишь безвольно, как зачарованный, смотреть на экстравагантную — и такую опасную — красавицу. Светлая кожа Батори резко контрастировала с ее волосами цвета воронова крыла, а двигалась графиня с бесшумной грацией хищника. Льдисто-голубые глаза озирали улицу, готовые отметить любое движение. Сверкнула, осветив мостовую, еще одна молния. Когда графиня повернулась лицом к винограднику, Сьюард бросился наземь, в грязь, надеясь остаться незамеченным.

Он затаил дыхание, стараясь не шевелиться и не замечать судороги в ногах. Безумно хотелось приподнять голову и посмотреть хоть одним глазком, но отсвет молнии на бледном лице сразу же выдал бы его, так что он лежал ничком, вжавшись носом в землю. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он позволил себе наконец поднять взгляд, почти ожидая увидеть рядом с собой Батори, коброй изготовившуюся к броску.

Превозмогая нарастающий страх, Сьюард с отвратительным чавкающим звуком высвободился из грязевой ловушки. Слишком много шума. Он стрельнул глазами по сторонам. Нужно идти, но сначала придется дождаться, пока кровь снова прильет к ногам. Он чувствовал себя куском размокшей дерюги; и без того мешковатая одежда словно прибавила в весе.

Заставив его вздрогнуть, засвистел ветер. Собрав всю свою решимость в кулак, Сьюард сделал твердый шаг к дому — и его босая ступня погрузилась в жижу. Одна из туфель так и осталась в грязи. Доктор вполголоса выругался и снова ее надел, при этом едва не потеряв равновесие. Неуверенной походкой он двинулся по раскисшей тропинке и вскоре наткнулся на пальму. Не вызывало сомнений, что шума он производит немало; впрочем, все эти звуки вполне мог заглушить дождь. Наконец Сьюард добрался до дерева, стоящего непосредственно перед виллой. Хотя в школьные годы у него отлично получалось лазать по деревьям, сейчас, спустя пятьдесят лет, о такой прыти можно было и не мечтать. И все-таки выбора не оставалось. Он сделал глубокий вдох и вскарабкался на нижнюю ветку.

С дерева Сьюард кое-как перебрался на крышу. Глиняная черепица галереи была скользкой от дождя. Вцепившись для устойчивости в декоративные железные перильца, он в ужасе огляделся, подозревая, что графиня прячется где-то здесь — и смеется над ним, пока он валяет дурака. Приметив навес над одним из окон второго этажа, доктор поспешил укрыться в его тени и уже там перевел дух. Сколько он ни вслушивался, не слышал ничего, кроме стука дождя, барабанившего в такт сердцу.

Всмотревшись в окно, доктор сообразил, что в прошлом помещение за стеклом представляло собой большой бальный зал. Теперь же, обезлюдевшее и наполненное тенями, оно только действовало ему на нервы. Так мог бы выглядеть музей, если заглянуть в него ночью. Или нечто похуже… гробница.

Прервав поток размышлений, в бальном зале возникли две светящиеся белых фигуры. Они легко скользили по полу и, кажется, несли какой-то ящик или сундук. Опасаясь долго оставаться на одном месте, Сьюард перевалился на соседний навес-балкончик и осторожно приник к окну.

Скудное освещение сводилось к десятку свечей, беспорядочно расставленных по залу, и тлеющим углям в камине, однако доктору хватило и этого, чтобы понять: перед ним не призраки, а красивые молодые женщины в воздушных, пышных одеяниях. Где же Батори? Сьюард никак не мог отделаться от тягучего чувства страха.

Его сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда вдруг распахнулись высокие створчатые двери, и в бальный зал стремительно вошла графиня.

Батори распустила на шее узел плаща и небрежно перекинула его через плечо, позволив своей фигуре предстать во всей красе. Она была одета в вечерний костюм, дополняли который белоснежная накрахмаленная рубашка с воротником-стойкой и черный галстук. Портной сумел добиться того, чтобы строгие линии костюма подчеркивали роскошные женственные формы графини и одновременно вызывали представление о мужской силе.

Она направилась к двум другим женщинам.

— Мои милые… — За томными интонациями ее голоса Сьюард почувствовал что-то зловещее. Он поежился, когда Батори страстно поцеловала каждую из «женщин в белом» в губы. — Что за игрушку вы мне принесли?

Светловолосая дама голыми руками взломала замок на моряцком сундуке; для женщины столь изящной наружности жест выглядел ошеломляюще небрежным. Затем она рывком откинула крышку — точно официант, с гордостью демонстрирующий посетителю главное блюдо в меню. В сундуке лежала молодая девушка — с кляпом во рту, связанная и явно напуганная до смерти.

Батори вытащила из голенища сапога изогнутое металлическое лезвие. Сьюард мгновенно узнал его: это был ланцет, которым медики делают серьезные операции.

При виде ланцета глаза девушки расширились. Едва уловимым для Сьюарда движением Батори полоснула лезвием вдоль тела девушки. Кляп и веревки упали на дно сундука. Графиня прижала кончик ланцета к подбородку жертвы. Сьюард крепко сжал ручку своего серебряного метательного ножа.

Батори мягко, даже и не намереваясь поранить девушку, при помощи лезвия вынудила ее вылезти из сундука. Доктор немного ослабил хватку. Девушка прикоснулась к лицу и запястьям в тех местах, где к ним прикоснулся ланцет. По всей видимости, там не осталось ни царапины.

Графиня принялась ходить вокруг девушки, оценивая ее наряд. На той было серо-зеленое шерстяное платье французского покроя, целомудренно закрывающее тело от шеи до щиколоток. Сьюард пришел в ярость от мысли, чем все это представлялось Батори — красивой упаковкой, которая так и ждет, чтобы ее развернули.