Александр Варго - Особь

– Ты так можешь? – спросил прозектор своего ассистента. – Ну, попробуй, разогни.

Валера повертел гвоздь в своих огромных руках, попытался выправить – но безуспешно.

– Ну, вы прямо Шварценеггер какой-то… – удивленно протянул он.

– Смотрите дальше…

Александр Иванович принял упор лежа и принялся отжиматься на кулаках. Раз, два, три, восемь, пятнадцать, сорок пять… Он отжимался без устали, словно внутри его сокращалась и распрямлялась невидимая стальная пружина. После пятидесятого отжимания патологоанатом поднялся с пола, сел на край кровати. Ни одышки, ни прочих признаков усталости у него не наблюдалось. Он даже не вспотел.

– Это – побочные результаты укуса афганской крысы, – прокомментировал Александр Иванович. – Мне сорок два года, а чувствую я себя лучше, чем в восемнадцать. Полное омоложение, просто фантастика какая-то. У меня даже новый коренной зуб вырос вместо давно уже вырванного.

Молодые медики смотрели все еще недоверчиво. Впрочем, это было вполне объяснимо: больше всего их тревожили другие последствия укусов.

– Ну, посмотрите же на меня, – прозектор выстелил голос бархатом. – Неужели я похож на маньяка? Или вы считаете, что прямо сейчас я на вас наброшусь и перережу всем глотки? Я же говорю: найдено абсолютное противоядие. И я испытал его на себе.

– Да нет, мы вам верим… – промямлил красавчик, вертя в руках банку с противоядием.

– Еще раз: все не так плохо, как кажется, – теперь Александр Иванович энергично засаживал в собеседников тезисы, словно патроны в обойму. – Вы понимаете, что теперь вы, с одной стороны, становитесь эдакими сверхчеловеками, ницшеанскими юберменшами? А с другой – что вам ничего за это не будет? Вы не выброситесь из окна на тротуар, как другие инфицированные, не кинетесь с моста в реку, не взорвете себя гранатой, не будете искать смерти в уличной перестрелке. Зато вы можете делать все, что вам заблагорассудится… вершить правосудие, наказывать негодяев по своему усмотрению, короче – утверждать власть! Тем более что в Южном округе никакой власти не осталось… Так почему бы нам не взять ее в свои руки?

Патологоанатом внезапно смолк, внимательно вглядываясь в лица слушателей. Он понимал: молодости свойственен максимализм. Слово «сверхчеловек», как бы невзначай вкрученное им в разговор, должно было словно наточенным топором тюкнуть по неокрепшим юношеским мозгам…

– И что мы должны будем делать? – спросил чернявый коротышка.

– Для начала – просто выждать инкубационный период после укуса. Лучше всего – под моим надзором, прямо тут. Переселюсь к вам, если вы не против. Из своего дома я давно ушел, все это время в брошенной квартире жил.

– Почему?

– Воспоминания слишком нехорошие, – вспомнив о смерти дочери на станции метро «Политехническая», Александр Иванович замкнулся и помрачнел. – Ладно. Все симптомы, какие случаются с жертвами крыс, я знаю… на себе изучил. Как только почувствуете минимальные изменения в психике – сразу же начинайте принимать противоядие. Раньше не надо.

– А потом? Потом что?

По заинтересованным интонациям ассистента Александр Иванович определил безошибочно: молодые люди заглотили крючок с наживкой.

– Точный рецепт противоядия известен лишь мне одному. Запасов нужного мне снотворного, а также хлордиазепоксида и диазепама у нас в больнице предостаточно.

– У главврача? – уточнил коротышка.

– Точней – в его кабинете. Главврача я собственноручно зарезал, вот этим скальпелем, – прозектор продемонстрировал любимый хирургический инструмент. – Или вам этого толстого ублюдка тоже жаль?

– А когда нужное нам снотворное хлордиазепоксид и диазепам закончатся? – прикинул красавчик. – Тогда что? В Южном округе никакой фармакологической промышленности нету.

– Еще можно заказать, привезут, – отмахнулся Александр Иванович. – Главное, что за это противоядие еще не покусанные Rattus Pushtunus… да и покусанные тоже, душу дьяволу отдадут!

– Продавать им, что ли? – недоверчиво прикинул красавчик.

– Мелко мыслишь. Продавать не надо. Мы выступим в роли спасателей – будем раздавать совершенно бесплатно… Но в обмен потребуем лишь одно: признать нашу власть во всем Южном округе. В случае малейшего неповиновения мы просто перестанем снабжать таких людей спасительным антидотом.

– То есть как бы отделиться от всего мегаполиса? – удивился ассистент.

– А мы и так уже от него отделились. Точней – он от нас, – напомнил Александр Иванович очевидное. – Никто из-за реки сюда не сунется, за это я спокоен. Они там сидят и ждут, пока в блокированном районе не останется ни единого живого человека. А когда, по их расчетам, передохнут и крысы, потому что есть будет некого, тогда, может, и решат вновь заселить это проклятое место. Так вот: они будут и дальше снабжать весь Южный округ продуктами, медикаментами и вообще всем необходимым. А мы, в свою очередь, сумеем построить тут такое общество, которое нас устроит. Вам же, друзья, отводится в этом деле эдакая роль «ордена Меченосцев». Вы становитесь небожителями и ангелами, над которыми ни земные, ни небесные законы больше не властны…

Молодые люди смотрели на прозектора пристально, словно бы позабыв о присутствии друг друга. Голос Александра Ивановича звучал ровно и бесстрастно. Глаза почти не мигали, внимательно осматривая собеседников. Слова манили, завораживали, заполняя все чувства.

– Афганская крыса теперь не зло, – втолковывал патологоанатом почти ласково. – Это знак судьбы, знак могущества и неограниченной власти. И власть эта будет безграничной… Нам не придется страшиться будущего, потому что это будущее мы сами и будем создавать. Мы будем иметь все, что пожелаем. А в далекой перспективе нам будут поклоняться тысячи, десятки тысяч и даже миллионы людей. Мне нужно лишь ваше согласие. Или предложить это кому-нибудь другому?

Осень, как это часто случается, наступила неожиданно. Просто однажды утром Мефодий Николаевич взглянул в окно и заметил, что деревья полностью облетели за ночь и солнечные лучи просвечивают голые кроны насквозь. Блестящая летучая паутинка пунктиром расчеркивала желто-бурый пейзаж. Аллейки вдоль вольеров застилала шуршащая листва цвета мирового пожара.

Суровцев с треском открыл окно, подставляя лицо октябрьскому холодку. Небольшой черный паучок, воздушный путешественник на прозрачной нити, опустился на его рукав. Ученому почему-то подумалось, что даже пауки теперь вольны в своих передвижениях, а он – нет.

Вот уже целых две недели биолог почти не выходил из своего кабинета. Опыты на афганских крысах ставились со всеми возможными предосторожностями – и не только из-за смертельной опасности Rattus Pushtunus. Препарируемых крыс, по понятным причинам, нельзя было оживить, а заниматься отловом новых особей у Мефодия Николаевича не было ни желания, ни возможностей.

Опыты дали немало. Суровцев окончательно убедился, что при температуре минус пять омерзительные грызуны почти мгновенно гибнут. Холод необратимо деформировал кровеносную систему крыс: даже помещенная в тепло после холодильника, такая особь погибала менее чем через четверть часа. А главное, становилась какой-то вялой и апатичной, не проявляя никаких поползновений напасть на человека. К ужасу Лиды, ученый даже брал таких примороженных крыс за хвост, удерживая на весу, подобно безобидным лабораторным мышам; Rattus Pushtunus бессмысленно пялились на него своими огромными, почти человеческими голубыми глазами, чуть слышно попискивали, но при этом даже не дергались.

Правда, пока было неизвестно, каким образом действует холод на людей, инфицированных страшным вирусом. Вполне возможно, что жертвы укусов бесповоротно избавлялись от приобретенного вируса агрессивности. Но как знать – может быть, холод лишь удесятерял лютую злобу?!

Как бы то ни было, но о своем открытии Мефодий Николаевич тут же известил мэрию, потребовав от дежурного связиста немедленно передать сводку градоначальнику с пометкой «срочно!». Мэр связался с ученым на следующий же день: мол, все это очень интересно, но какая всем нам от этого может быть практическая польза?

– Большая! – крикнул Суровцев, силясь перекричать радиошумы. – Я бы даже сказал – огромная! Ведь скоро зима. Температура в Южном округе опустится до минус пяти как минимум. И мы вполне сможем сделать так, что теплолюбивые крысы подохнут по естественным причинам.

– Но ведь… – начал было мэр, однако Мефодий Николаевич бесцеремонно перебил его:

– Да, да, понимаю: с наступлением холодов Rattus Pushtunus наверняка будут прятаться там, где холода им не страшны: в теплотрассах, в бойлерных, котельных, подвалах домов… Мало ли в Южном округе мест, куда не проникают даже самые лютые морозы! Но если полностью отключить наш блокадный район от теплоснабжения и электричества…

Мэр пообещал подумать, но по тону этого обещания Суровцеву стало ясно: ему просто не доверяют.