Александр Варго - Закопанные

– А насчет твоей безмозглой жены я вот что скажу, – немного успокоившись, сказал егерь. – Я притащу ее сюда. Вместе с твоим сыном, засохшим сморчком. Твоего спиногрыза подвешу на крючок, как сувенир. А Олесю трахну во все дыхательно-пихательные отверстия. Возможно, некоторые проделаю сам. Усвоил?

– Не смей так говорить, – бледнея, сказал Сава. – Паскуда.

Егерь с интересом уставился на него, подняв над головой багор, словно копье.

– Это ты ко мне так обращаешься, парень?

Справа что-то проскользнуло. Воздух задрожал, и Сава услышал, как оживился доселе молчавший внутренний голос:

«Здесь кто-то есть, дружище. Здесь, в подвале».

Он выдавил из себя натянутую улыбку:

– Я не хочу с тобой ссориться.

Егерь засмеялся:

– А мы и не ссоримся. Я просто буду смотреть, как ты медленно угасаешь. Теперь у меня много времени. И насчет капитана не переживай – я поеду и заберу его труп. О том, что мы задумали сделать с тобой, никто не знает.

Он встал, опираясь на багор.

– Не мешало бы тут прибраться, – сказал он, снова зевнув. – А уже потом поеду.

Нагнувшись, Дикий подобрал голову Зажима. Сдунул ворсинку, прилипшую к бледной щеке зэка.

Медленно, стараясь не привлекать к себе внимание, Сава повернул голову.

В дверях, застыв на месте, стояла Олеся. Кроме разорванной рубашки, на ней ничего не было, и Сава вдруг подумал, что со своими растрепанными, беспорядочно спадающими волосами и горящими глазами сейчас она выглядела не просто прекрасной. Она была божественна.

«Уходи», – одними губами произнес Сава. Женщина перехватила его взгляд и отрицательно покачала головой.

«Она пришла с Геной», – зачем-то отметил он.

Сава подумал, что если Дикий увидит его жену, то шансов у нее не будет вовсе.

– Это Зажим? – между делом полюбопытствовал Дикий, обнюхивая голову зэка. – Ты вроде говорил о нем.

– Он самый.

– И хотя я не успел выслушать его, мне достаточно взглянуть на его черты лица. От него воняет злобой. Он нагл, вспыльчив, с трудом контролирует свои поступки, – начал перечислять егерь. – Мстителен. Злопамятен. Пытается казаться крутым, хотя сам мало чего представляет… Никаких моральных принципов… Опасный рецидивист. Я прав?

– Абсолютно, – выдавил из себя Сава, предпринимая все усилия, чтобы выглядеть спокойным.

Олеся тем временем приближалась к егерю, ее босые ноги бесшумно ступали по грязному полу.

– Между прочим. Ты обратил внимание, какая на тебе шляпка, Сава? – спросил Дикий.

– Какая?

– Коричневая, – с легким раздражением ответил егерь, злясь, что Сава даже не имеет представления, что он, собственно, за гриб такой. – Ты белый гриб, парень. Благородный гриб. Ты должен ценить мое отношение к тебе.

– Это впечатляет. Я должен тебе сказать спасибо? – улыбнулся Сава.

Олеся была всего в трех метрах от егеря. Она остановилась возле мачете, внимательно разглядывая тесак.

«Уходи! – мысленно взмолился Сава. – Это дурацкая затея! Он убьет нас всех!»

Он шевельнул губами, надеясь, что Олеся поймет. Словно почувствовав его пристальный взгляд, она подняла глаза. И снова отрицательно качнула головой. Неторопливо наклонившись, Олеся положила сверток с сыном на землю. Раздался легкий, едва уловимый шорох, но Дикий мгновенно насторожился. Отбросив в сторону голову, он повернулся на звук.

Олеся держала перед собой тесак, маленькими шажками двигаясь к егерю.

– Хе-хе… Курочка сама пришла на сеновал, – сказал он, направив в сторону женщины багор. – Ты как тут очутилась, лахудра? Видать, не такая уж дура, раз нашла дорогу.

– Оставь ее! – заорал Сава.

– Зэня, – пробормотала Олеся, крепко сжимая мачете. С щемящей болью глядя на любимую, Сава внезапно подумал, что, вероятно, именно так держат крест, видя перед собой нечистую силу, возлагая на него последнюю надежду.

– Привет, солнышко, – хихикнул Дикий. Размахнувшись, он издал хриплый вопль и резким движением всадил багор в живот Олесе. Нож в ее руках дрогнул, но не выпал.

– Нет! – закричал Сава. Перед глазами поплыли багровые круги.

«Нет, нет, нет…» – с остервенелой сосредоточенностью повторял он про себя.

– Не «нет», а да, – назидательно произнес Дикий, вытаскивая из тела женщины багор. Стальной наконечник покраснел от крови.

Олеся опустила голову, с удивлением глядя на дыру в рубашке, посреди которой быстро расцветала алая роза.

– Родная… уходи отсюда! – закричал Сава.

Дикий снова размахнулся, и он отвернулся, зажмурившись.

«Ты трус, – сплюнул внутренний голос. – Она умирает за тебя. Открой свой гребаный глаз и смотри, как твоя женщина совершает подвиг…»

– Олеся…

Он моргнул.

Она стояла на прежнем месте, слегка раскачиваясь. Взад-вперед… На рубашке уже разбухала вторая роза, стремительно сливаясь с первой.

– Она у тебя живучая, – уважительно произнес Дикий, перекладывая багор в другую руку. – Интересно, сколько она продержится?

Сава заскрипел зубами.

– Зэня? – вопросительно произнесла Олеся, переступив босыми ногами в луже крови.

– Я люблю тебя, – хрипло сказал Сава.

– А я люблю вас всех, – рассмеялся егерь, протыкая ей грудь. Олеся пошатнулась, с трудом удержавшись на ногах.

– Пожалуйста… Пожалуйста, не нужно. Оставь ее, – лепетал Сава. – Тебе нужен я. Пожалуйста!

Теперь он был готов на все. Быть униженным, раздавленным, он был готов даже лизать ботинки Дикому, лишь бы он не убивал ее.

– Ладно, – фыркнул егерь, вновь поднимая багор. – Это становится скучным и однообразным.

Олеся, шатаясь, двинулась вперед, и он снова вонзил багор ей в живот. Она глубоко вздохнула и, обхватив древко свободной рукой, внезапно резко дернула его на себя. Не ожидая этого, Дикий подался вперед и, выпустив багор из рук, споткнулся о валявшийся на полу прожектор. Тот самый, который собственноручно расколотил несколько часов назад.

Олеся холодно улыбнулась, надвигаясь.

– Твою мать, – только и успел выговорить Дикий, припадая на правое колено.

Он поднял взор, чтобы увидеть взметнувшееся над головой лезвие.

– Ох, – только и успел вымолвить он.

Руки егеря инстинктивно обхватили голову в тщетной попытке ее защитить, и в следующий момент тесак со свистом обрушился на него. Лезвие отсекло шесть пальцев – четыре на правой и два на левой руке, оставив на голове обширную рану, которая тут же заполнилась кровью.

– Больно, – прошептал Дикий. По лбу заскользили алые ручейки, разделяя его лицо пополам. Безвольно опустив руки, егерь в священном ужасе глядел на кровоточащие обрубки пальцев.

– Ты плохой, – сказала Олеся, снова замахиваясь.

Дикий даже не пытался защищаться или даже уклоняться от его же собственного ножа.

Тесак с хрустом вошел глубоко в череп, и он, всхлипнув, сел.

– Плохой, – с презрением повторила Олеся. Она отошла назад, не сводя своих громадных глаз с повергнутого соперника.

Дикий встал на карачки, из разверстой раны ручьем лилась кровь.

Он икнул, и его вырвало.

Медленно приподнял руку вверх, словно сомневаясь, верный ли он сделал выбор, затем пополз вперед. Мачете торчал из его черепа, словно гротескно-нелепый указатель.

– В теплой шляпке на бочок… – прокаркал он. – В сапоге… мохнатом.

Что укрылся с головой…

– Олеся… – позвал Сава. Слезы застилали его глаз.

Она некоторое время провожала уползающего егеря, затем, подволакивая слабеющие ноги, заковыляла к Гене.

Дикий упорно полз дальше, оставляя за собой широкую полосу крови.

– Моховик, Моховичок… – шептал он синеющими губами. – Как не жарко летом… Быть таким одетым?

Его снова вырвало, и он упал плашмя, растянувшись на полу. Беспалые руки умирающего чертили по полу неровные красные линии, тщетно пытаясь подтянуть быстро слабеющее тело.

– Олеся, – снова окликнул жену Сава.

Она нагнулась, чтобы поднять сына, но не удержалась и упала прямо на него. Испуганно вскрикнула, переворачиваясь на бок.

– Милая, – срывающимся голосом произнес Сава и заплакал.

– Гена, – сказала Олеся. Она попыталась встать, но снова упала. Ее рубашка из бежевой быстро превратилась в красную. Олеся предприняла очередную попытку, но ноги больше ее не держали. Тогда она поползла к Саве, бережно подталкивая перед собой трупик ребенка.

– Зэня, – произнесла она, и их взгляды встретились.

– Ты самая лучшая мать на свете, – сквозь слезы промолвил Сава. – Самая лучшая мать и жена.

На губах Олеси заиграла улыбка.

– Семья, – мечтательно сказала она. – Зэня. Гена.

– Да. Я, ты и Гена, – тихо сказал Сава. – И я люблю вас.

Дикий продолжал ползти. Тело егеря быстро угасало, но он все равно настойчиво двигался к двери, извиваясь, как червяк. Ноги бестолково елозили по скользкому от крови полу, но он не оставлял своих попыток. Он уже почти преодолел дверной проем, как по телу неожиданно пробежала конвульсивная дрожь, и тихо пискнув, почти как мышь, Дикий затих. Голова с торчащим в ней ножом опустилась на грязные, измазанные кровью руки. Инспектор заповедника «Северный Лог» был мертв.