Андрей Дашков - Слуга оборотней

«Вот оно что! – подумал Дилгус. – Лейна Солнак все рассказала своему сыну, и теперь тот преисполнен желания отомстить отцу, а заодно и завладеть троном». При этом барон, похоже, не очень сожалел о том, что изнасиловал и убил собственную сестру. Было бы глупо в чем-то упрекать Лейну. Ведь шут сам разбудил ее ненависть…

Шут понял, что король уже мертв, но он недолго грустил об этом. Кроме того, он понимал причину, по которой барон остановил на нем свой выбор. Действительно, Дилгус лучше всех подходил для роли убийцы герцога… если бы все еще оставался слугой Оракула. Однако ради собственной безопасности он решил пока не разочаровывать Болотного Кота. Тем более что новое поручение давало возможность поскорее убраться из замка.

Но втайне шут восхищался Левиуром. Старому лису опять удалось ускользнуть из капкана! Означало ли это, что герцог … тоже освободился от влияния Оракула? Для Дилгуса вопрос был далеко не праздным: от его решения зависело, станет ли он врагом хозяина или его верным союзником.

– Поиски могут продлиться долго, – начал шут осторожно, хотя догадывался, где, скорее всего, скрывается герцог.

– Ты будешь искать его в Скел-Могде, – перебил Гха-Гул с нехорошей ухмылкой, не оставлявшей сомнений в том, что барон видит шута насквозь.

Дилгус хотел спросить, откуда барону известно, что герцог все еще находится в столице, но он понял, что это было бы непростительной наглостью.

– А сейчас мы возвращаемся в город, – объявил барон своим людям. Затем снова остановил «взгляд на Дилгусе: – Найди мне герцога побыстрее, и у тебя будет спокойная старость!..

Горбун скакал в самом хвосте отряда, сопровождавшего Гха-Гула в его непонятных передвижениях. Предполагать, что барон доверяет шуту, было бы смешно. И горбун понимал, что вряд ли сумеет осуществить задуманное. Предательство Лейны Солнак еще более осложнило положение.

Вместе с тем барон рассчитал верно: у Дилгуса не было другого выхода, кроме бегства. Но зачем и куда бежать старику, запятнавшему себя службой оборотням?.. Поэтому шут покорно возвращался в Скел-Могд, надеясь, что рано или поздно провидение подскажет ему, как поступить.

Хмурое осеннее утро с трудом отвоевывало у темноты разрушенный город. Кое-где дома еще горели, и поднимавшийся к низкому небу дым был неотличим от дыма печей и каминов. В его разрывах мелькали черные тени птиц. Солдаты Гха-Гула расчищали улицы от завалов, о трупах же должны были позаботиться уцелевшие жители.

Дилгус увидел наспех сооруженные виселицы и болтающихся на них мертвецов. Судя по одежде, это были представители белфурской знати. Если не считать звуков шагов и изредка раздававшихся голосов, над развалинами повисла тишина, казавшаяся гробовой.

Свернув в переулок, Дилгус отделился от отряда. Их пути разошлись. Барон возвращался в королевский дворец, а шут отправился во дворец герцога. Пока за ним никто не следил – или же слежка была такой искусной, что он ее не замечал. Пропуском Дилгусу служил перстень Гха-Гула, который барон вручил ему перед отъездом из замка. С его помощью шут без помех добрался до бывшей резиденции Левиура. И не узнал очертания фасада когда-то роскошного дворца.

Правое крыло, в котором находилась и комната шута, оказалось разрушенным почти полностью. Обломки рухнувшей крыши покоились за почерневшими стенами. Центральная часть и левое крыло уцелели, но зияли пробоинами, как будто нанесенными плававшим в воздухе мощным тараном. Из одного окна свисало тело мертвеца. Герб рода Левиуров над парадным входом был безнадежно испорчен несколькими попаданиями. Подъездная аллея оказалась завалена каменными обломками и упавшими деревьями.

Дилгус предпочел войти через одну из задних дверей. С первого взгляда было ясно, что дворец уже разграблен. А еще он увидел множество трупов. Среди них в основном белфурские солдаты и слуги герцога; мертвых оборотней было гораздо меньше. Какая-то птица билась на полу со сломанным крылом. Два оленя, испугавшись шута, пронеслись мимо него, гулко стуча копытами.

В опустевших залах каждый звук был отчетливо слышен. Раньше, чем шут увидел двух волков, объедавших мясо с чьих-то костей, он услышал их рычание и повизгивание. Оставив жертву, волки медленно направились к нему. Горбун вытащил кинжал, хотя мало надеялся на то, что сумеет отбиться.

Превращенные оборотни приближались к нему с двух сторон. Он протянул руку и подставил перстень Гха-Гула их мутным взглядам. Вопреки его опасениям, это подействовало, и звери не спеша вернулись к своей трапезе. Обливаясь холодным потом, Дилгус пошел дальше.

Во дворце было гораздо темнее, чем раньше, и разрушения неузнаваемо изменили интерьер. Горбун искал кабинет герцога в самой глубине дворца, где покоился главный камень с высеченным на нем планом здания. Недалеко от бывшей спальни Регины он увидел рысь, которая волокла за собой перебитые задние ноги. Что-то, промелькнувшее в ее глазах, помешало ему нанести удар милосердия. Горбун отыскал уцелевшую свечу в согнутом подсвечнике и осветил себе дорогу.

В одном месте ему пришлось пробираться через завал. Под самым потолком оставалась узкая щель, и шут с трудом протиснулся в нее. Крыса величиной с поросенка сидела на его пути до тех пор, пока он не полоснул ее кинжалом по морде. Но и тогда она удалилась не так быстро, как это сделал бы трусливый ночной зверь.

Кабинет герцога соседствовал с другими помещениями и не имел окон. Поэтому он был доверху заполнен бархатной тьмой. Темно было и в кольцевой галерее комнат, во многие из которых шуту никогда не приходилось заглядывать. Кабинет находился ниже уровня первого этажа, и к нему с четырех сторон вели четыре лестницы с разным количеством ступеней. Дилгус отыскал одну из них и пересчитал ступени. Он входил в кабинет с востока, через взломанные оборотнями двери, и портреты многочисленных предков герцога, тускло поблескивавшие старым лаком, неласково взирали на него.

Как ни странно, Левиур и сам редко бывал здесь. Его отец – да, тот любил проводить в этом убежище вечера и целые ночи. Возможно, в глубокой старости такая привычка появилась бы и у Сайра. Однако покойный герцог был гораздо более мрачным созданием, чем сын, и Дилгус не мог думать о нем без ненависти – ведь этот человек изуродовал не только его спину, но и всю его жизнь.

Он поднял свечу повыше и стал рассматривать квадратное помещение. Роскошный ковер был изрезан и покрыт пятнами экскрементов. В углу лежал труп камердинера с пробитым стрелой глазом. Вторым, остекленевшим, глазом мертвец уставился на гостя.

Украшения из золота и камня исчезли. Так же, как и огромный серебряный алтарь с фигурой Спасителя. Стол герцога был выпотрошен и теперь походил на буйвола, с которого в нескольких местах сняли кожу.