Анастасия Иванова - Северная Ведьма

– Привет! – поздоровался он и посторонился, пропуская гостью внутрь.

– Я ненадолго, – бросила она, вошла, сняла пальто и быстрым движением поправила волосы перед пыльным зеркалом в прихожей. – Мне нужны мои фотографии и мамин фарфоровый чайный сервиз. Где это все?

– В шкафу, в крайней правой антресоли, – сказал Климов. Татьяна прошла в комнату и оттуда донесся ее недовольный голос:

– Ты вообще пыль здесь не вытирал? Испачкала платье… Ты не меняешься.

Она появилась через секунду с действительно очень пыльной коробкой в руках и фотоальбомом под мышкой, сложила все у зеркала и спросила:

– Куда можно пройти побеседовать?

– Ну хочешь, на кухне посидим, – сказал Климов в спину уже направляющейся в сторону кухни Татьяне. Когда он вошел, она уже сидела на краешке стула, неестественно прямо держа спину. Лицо бывшей жены было непроницаемо, и лишь сжатые плотно губы выдавали некоторое волнение.

– Чай или кофе? – спросил Климов.

– Нет, спасибо, – ответила Татьяна.– Сразу к делу. Сядь.

Климов послушно сел. Татьяна помолчала немного и сказала:

– Мне нужно жилье. Нам негде жить.

– А я чем могу помочь? – удивился Климов. – Снимите что-нибудь.

– Ты не понял, – понизив голос, глядя ему прямо в глаза, раздельно произнесла Татьяна. – Нам нужно жилье. Собственное.

– Тебе деньги, что ли, нужны? – продолжал гадать Климов, не понимая, к чему она клонит.

Татьяна вздохнула, поискала глазами сигареты, бесцеремонно вытащила одну и закурила.

– Нет. Нам с Володей нужна своя квартира. Или комната. У него, как ты знаешь, жилья нет. У меня тоже. Поэтому я решила разменять твою. Или вселиться сюда.

Андрей заморгал, пытаясь осознать всю чудовищность ситуации. Он еще надеялся где-то в глубине души, что бывшая жена пошутила. Татьяна продолжала:

– Я советовалась с юристом. Квартиру своей матери приватизировал ты, и собственником ее являешься по закону. Но это произошло, пока мы были женаты. То есть после развода я могу претендовать на жилплощадь. Предлагаю тебе два варианта: либо мы меняем эту квартиру, и у нас всех будет свое жилье, либо мы с Володей вселяемся сюда.

– Ты… – Климов задохнулся от возмущения. – Ты совсем сбрендила со своим хахалем? С какой стати я буду разменивать квартиру или устраивать из нее дом терпимости?

Вне себя от ярости он со всего размаху грохнул кулаком по столу так, что пепельница, куда Татьяна стряхивала сигаретный пепел, подпрыгнула с жалобным звоном, и обозвал бывшую жену алчной дурой и нимфоманкой. Лицо ее перекосила злобная усмешка. Она вмяла окурок прямо в стол идеально наманикюренными пальцами и прошипела:

– Я подозревала, что ты идиот. Теперь я в этом наглядно убедилась. Не хочешь договариваться по-хорошему, встретимся в суде.

Не глядя на бывшего мужа, Татьяна вышла из кухни, с силой хлопнула дверью, отчего стеклянные вставки на ней затряслись, и через пару секунд ее каблучки застучали по ступенькам в подъезде.

– Стерва! – крикнул ей вслед Климов. – Хрен тебе, а не квартира! Гвоздя ржавого тебе отсюда не вынести, тварь!

Он еще некоторое время бегал по квартире и ругался, потом внезапно вспомнил, как волновался перед приходом Татьяны, как в глубине души, сам себе не признаваясь, надеялся на примирение и, чем черт не шутит, возобновление отношений, и ему стало гадко. Климов остановился у зеркала, внимательно посмотрел на свое отражение, надел куртку и вышел из квартиры.

Погода стояла чудная. Вечер плавно переходил в ночь, на небе тускло мерцали белые точки звезд. Подморозило; под ногами хрустели скукоженные коричневые листья и тонкий ледок на мелких грязных лужах. В воздухе стоял запах поздней осени – свежесть первых заморозков, перемешанная с густым пряным запахом палой листвы, увядшей травы и земли. Климов вдохнул этот воздух, так сильно контрастирующий со спертым духом квартиры, и ему полегчало. Злоба ушла, на ее место пришла грусть. Он вспомнил, как когда-то давно познакомился с этой женщиной, тогда еще очень юной, с которой хотел прожить всю жизнь, как верил ей, как им было хорошо вместе. Они понимали друг друга, берегли и любили. Да, любовь была. Так когда же, – думал он, – они прошли ту точку невозврата, когда уже ничего нельзя было исправить? Почему Татьяна из ангела превратилась в злобного демона, который не остановится ни перед чем, чтобы достичь своей цели? Чем он так сильно провинился перед ней, что теперь она даже не видит в нем человека? А ведь они прожили вместе больше десяти лет… И тут ему в голову пришла такая очевидная мысль, что он внутреннерассмеялся. Ну конечно! Татьяна так же, как когда-то его, любит своего Володю. Бывшая жена Климова была не из тех женщин, которые, разлюбив опостылевшего супруга, живут с ним из жалости или из других каких-то соображений. Прямолинейная, бескомпромиссная, с абсолютно негибким сознанием и раз и навсегда устоявшимися принципами, Татьяна иногда напоминала ему разогнавшийся железнодорожный состав, сметающий все, что стояло на пути. С ненужными людьми она рвала сразу и без сожалений. Климов знал об этой черте ее характера, но никогда не мог подумать, что и с ним она поступит точно так же. Татьяна бывала очень сентиментальной, могла заплакать, увидев на улице больную собаку или ребенка-инвалида. Впрочем, подумал Климов, сентиментальность свойственна жестоким людям. Прошлое не имело для нее большого значения. Она всегда жила исключительно в настоящем. И сейчас ей нужно было гнездышко, в котором она могла бы беспрепятственно ворковать со своим новым сожителем. Ради этого желания она без труда и угрызений совести переступила через бывшего мужа и точно так же, не задумываясь, оттяпает квартиру. Как человек он для Татьяны больше не существует. И надо было придумывать, как от нее теперь защититься.

Климов не знал тонкостей гражданского законодательства, но понимал: раз Татьяна пришла к нему с таким вызывающе наглым предложением, значит, какая-то возможность для этого у нее нашлась. Несмотря на всю узость мышления, бывшая жена никогда не была дурой и наверняка посоветовалась со знающим человеком. У Климова такого знакомого не было. «Придется нанимать адвоката со стороны», – подумал он. – «Она наверняка постарается довести дело до суда».

Вдруг до его руки дотронулось что-то мокрое, холодное и лохматое. Климов вздрогнул, отдернул руку и увидел, что к нему подбежала взъерошенная псина и смотрит в лицо, всем видом показывая свое к нему расположение.

– Привет! – потрепал ее по холке Андрей. Собака взвизгнула и еще чаще забила по бокам длинным хвостом. – Ты бездомная, что ли? Нет, вроде, вот ошейник…

– Чарли! Чарли! – послышался окрик. – К кому ты опять пристаешь? Домой!