Луиза Хоффман - Дом интриг

— Какого цвета у нее волосы?

— Она блондинка.

— С серебристым оттенком?

— Д-да, пожалуй, можно сказать и так.

— Она была счастлива с Шоном О'Мара?

— Понятия не имею. Он был намного старше ее, и мне кажется, что некоторые старожилы Балликейвена до сих пор не оправились от шока, вызванного тем, что он женился на такой женщине, как Сара. Они были полными противоположностями друг другу. Шон слыл убежденным холостяком.

Я закрыла глаза, почувствовав признательность Джефу за сообщенные сведения. Теперь я знала, что особых сложностей в ее жизни с моим появлением не возникнет. Я смогу прийти к ней, сразу же сказать, кто я такая, и ей ничто не помешает признаться в том, что она моя мать. Впрочем, ничто также не помешает ей сказать, что она не является моей матерью, и я легко выйду из ее жизни, ничего не потеряв. Но если она все-таки моя мать? Дрожь пробежала по телу при этой мысли. Достаточно ли будет одного фактического подтверждения? Я чувствовала, что мне самой предстоит узнать Сару Армитедж. Если верить Лейле, то она была милой, чувствительной и застенчивой девушкой. Этот образ мало походил на тот, что был описан Джефом и миссис Оливер. И все же… возможно, именно робость явилась причиной ее замкнутости, которую люди истолковывали как надменность и высокомерие.

Открыв глаза, я увидела, что Джеф Лангтон с участием смотрит на меня.

— Кем приходится вам эта женщина, Дженни?

— Мои приемные родители много лет знали ее.

Он устремил на меня пронзительный взгляд, и я поняла, что ответ не совсем удовлетворил его. Я покраснела.

— У меня к ней есть один очень важный разговор, вот и все.

Он промолчал и на это.

— Мне пора к себе в каюту, — сказала я.

— Завтра в четыре у меня в Дублине деловая встреча, но потом я свободен. Хотите, я покажу вам город?

— С удовольствием.

Это была не отговорка, я действительно почувствовала, что нашла друга.

Корабль спокойно рассекал волны, но я не могла заснуть. Неизвестно почему мне вдруг припомнились ночные кошмары, которые постоянно мучили мою подругу Энджи Уильямс. Энджи относилась к типу людей, не отличающихся большим воображением, но эти видения пугали ее, она считала их недобрым предзнаменованием. Впрочем, я не могла лишь на этом основании отказаться от поездки в Ирландию, с моей стороны это выглядело бы просто глупо.

В кошмарах Энджи отчетливо виделся наполненный силами зла старый дом, пол в котором должен провалиться, а потолок обрушиться на меня. Дом этот захлестывает огонь, а я заперта внутри. Но больше всего пугало Энджи появление в каждом кошмаре гнусно хихикающей старухи, которая исчезала в дыму в ту минуту, когда дом обрушивался.

Я не принимала эти сны близко к сердцу и не верила в них, как Энджи, но они и мне казались чем-то вроде недоброго знака. Если бы я знала тогда, какой водоворот ужасов поджидает меня впереди, я вернулась бы в Англию на следующем же корабле.

Следующий день прошел быстро, и не успел он закончиться, как я почувствовала, будто знаю Джефа всю свою жизнь.

Я рассказывала ему о том, как после войны Билл начал производить игрушки почти кустарно, а закончил огромной фабрикой с конвейерным массовым производством, о своем беззаботном детстве, о юности, об ужасных неделях, которые наступили после трагической гибели Лейлы и Билла. Ни я, ни он и словом больше не обмолвились о Саре О'Мара, но у меня было странное, необъяснимое чувство, что образ ее повсюду сопровождает нас, бросая тень на нашу дружбу. Мне очень не нравилось, что я вынуждена говорить с Джефом о цели моей поездки если не загадками, то уклончиво, и чувство вины овладевало мной тем больше, чем ближе становился Джеф.

Мы гуляли, держась за руки, по О'Коннел-стрит. Было уже за полночь, но витрины магазинов заливал яркий свет, а по тротуарам двигались плотные потоки веселых людей. То и дело распахивались двери кофеен, люди, которые сидели там, смеялись, спорили, наслаждались жизнью и прекрасной ночью. Общее настроение передалось и нам, и вскоре мы с Джефом заметили, что не можем удержаться от смеха при виде самых обычных вещей.

Почти в два часа ночи мы вернулись в отель и поднялись на третий этаж.

— Спокойной ночи, загадочная леди.

Я рассмеялась.

— Спасибо за чудесно проведенный день, Джеф.

— Тебе спасибо.

Он взял меня за руки и подошел чуть ближе. В его взгляде было полуироничное, полувопросительное выражение.

— Надеюсь, завтра ты не исчезнешь из моей жизни, закутавшись в таинственную вуаль?

Он притянул меня к себе, и волна трепетного возбуждения разлилась по моему телу. Я подняла на него глаза, и в следующую секунду наши губы встретились. В поцелуе этом не было ничего необычного, он казался самым естественным продолжением нашего вечера, так же как нежность и страсть, вложенные в него. В ту минуту я поняла, что заражаюсь сладким ядом любви, и осознание этого наполнило меня волнением.

— Спокойной ночи, Дженни.

Входя в свою спальню, я поняла, что не Сара привела меня в Ирландию, но сама судьба.

На следующее утро сразу после одиннадцати часов мы покинули Дублин. Оставив за спиной запруженные транспортом городские улицы, мы выехали на относительно спокойную дорогу. В Атлоне сделали остановку, чтобы немного отдохнуть и подкрепиться, а потом направились в сторону Галвея. Дороги пошли узенькие и извилистые, движение машин на них практически отсутствовало. Женщина с целым выводком детей, работавшая в поле, выпрямилась на минуту, посмотрела в нашу сторону и приветственно помахала рукой. Другая, закутанная в черную шаль и согнутая под тяжестью ведер с водой, приветливо улыбнулась нам. А потом мы повстречали целый караван бродячих светловолосых лудильщиков. Их жены тащили на руках малышей, завернутых в клетчатые шали, рядом тянулась череда повозок, в которые были впряжены дряхленькие пони. Весь поезд отозвался на наше появление веселыми криками.

Это была дикая, но удивительно мирная страна. В ней было что-то иллюзорное, волшебное, что-то от сказки. Вокруг виднелись крохотные — размером едва не с носовой платок — квадратики полей и белые одноэтажные коттеджи. То и дело дорогу лениво пересекали одиночные овцы. Джеф каждый раз останавливал машину и терпеливо пережидал их. Краснолицый мужчина лет пятидесяти, чьи штаны были подвязаны бечевкой, а ветхая широкополая шляпа надвинута на самые уши, посмотрел на меня и улыбнулся.

— Для этого времени года отличный денек, мистер Джеф, — проговорил он.

Нам в этот момент пришлось притормозить, чтобы пропустить очередную жиденькую стайку овец.