Люциус Шепард - Голос ветра в Мадакете

Она осторожно, чтобы не разбудить его, спустилась с кровати и сбросила одежду. Стукнувшая о стекло ветка напугала ее, и Сара подхватила блузку, чтобы прикрыть грудь. Ага, как же! Кто же станет подглядывать за ней в окно третьего этажа? В Нью-Йорке такое возможно, но только не в Нантакете. Швырнув блузку в корзину для грязного белья, Сара заметила собственное отражение в высоком зеркале дверцы гардероба. В призрачном полусвете отражение казалось удлиненным и незнакомым, и у нее сложилось впечатление, что на нее с другого края материка, сквозь другое зеркало взирает призрачная женщина Питера. Сара почти явственно увидела ее: высокая, длинноногая, с печальным лицом. Вовсе незачем видеть ее воочию, чтобы понять, что у той печальное лицо: именно печальные особы разбивают сердца, и мужчины, чьи сердца они разбили, остаются позади, словно окаменелости, запечатлевшие их натуру. Они выставляют свою печаль напоказ, чтобы ее утолили, хотя на самом деле жаждут отнюдь не утешения, а нового повода для печали, щепотки перца для супа, который они баламутят всю жизнь. Сара приблизилась к зеркалу, и иллюзия другой женщины сменилась реалиями ее собственного тела.

— Вот как я поступлю с вами, дамочка, — шепнула она. — Вытесню вас.

Слова прозвучали как-то неубедительно.

Откинув одеяло, она скользнула в постель, пристроившись рядом с Питером. Он издал какой-то неясный звук, и Сара увидела блики уличных фонарей в его глазах.

— Извини за давешнее, — проронил он.

— Ничего страшного, — жизнерадостно отозвалась она. — Боб Фрэйзер и Джерри Хайсмит помогли мне дотащить тебя до дому. Ты разве не помнишь?

— Смутно. Поразительно, что Джерри оторвался от своей рыженькой. Чтоб он покинул свою Джинджер?! — Питер приподнял руку, чтобы Сара смогла пристроиться у него под мышкой. — Наверно, твоя репутация лежит в руинах.

— На сей счет мне ничего не известно, но она определенно приобретает все более и более экзотическую окраску.

Он рассмеялся.

— Питер!

— Ага?

— Меня тревожат эти твои приступы. Ведь у тебя был приступ, да?

— Ага. — Питер помолчал. — Меня они тоже тревожат. Они случались по два-три раза на дню, но такого еще не бывало. Да только я ничего не могу поделать — разве что перестать о них думать.

— Ты видишь, что произойдет?

— Не совсем, и разбираться в этом без толку. Я даже не могу воспользоваться тем, что вижу. Все происходит в свой черед, как и должно было, и только задним числом я понимаю, что же именно прорицало видение. Совершенно бесполезный дар.

Сара прижалась к Питеру потеснее, положив ногу ему на бедро.

— А не отправиться ли нам завтра на Кейп-Код?

— Я собирался посмотреть на Миллзову помойку.

— Ладно. Мы можем сделать это утром и все равно успеть на трехчасовой катер. Может, тебе пойдет на пользу провести денек подальше от острова.

— Хорошо. Может, это не такая уж плохая мысль.

Передвинув ногу, она обнаружила, что Питер возбудился, и убрала руку под одеяло, чтобы прикоснуться к нему, а он повернулся, чтобы ей было удобнее. Дыхание Питера участилось, он принялся целовать Сару — ласково, смакуя ее губы, горло, веки, двигая бедрами в противофазе с ритмом ее ладони, поначалу медленно, но мало-помалу все настойчивее, нетерпеливее, и в конце концов прижался к ее бедрам, отведя ее руку в сторону, чтобы открыть ее лоно и войти в нее. Сознание ее помутилось, мысли бесследно растворились в ощущении лихорадочной спешки, жара и пляски теней. Но как только Питер приподнялся, этот краткий миг существования по отдельности развеял чары, и Сара вдруг отчетливо услышала капризные сетования ветра, разглядела каждую морщинку на лице Питера и кутерьму теней на потолке. Питер вдруг насторожился, черты его обострились, стали жестче, и он раскрыл рот, чтобы заговорить, но Сара прижала палец к его губам. "Пожалуйста, Питер! Никаких шуточек. Это серьезно". Она изо всех сил пыталась внушить ему свои мысли, и, может быть, это удалось. Черты его снова смягчились, и, когда она направила его, Питер издал жалобный стон, под стать призраку, покидающему земную юдоль; и тогда Сара впилась в него пальцами, заставляя войти глубже, беседуя с ним, но не словами, а гортанными стонами, вздохами и полушепотами, полными значения для тех, кто поймет.

В ту же ночь, пока Питер и Сара спали, Салли Макколл вела свой джип по асфальтовой дороге, ведущей к мысу Смита. Спьяну ей было абсолютно наплевать, куда ее занесет. Выписывая бесконечные кренделя, она озаряла мечущимся светом фар обступающие дорогу невысокие холмы, поросшие дроком и карликовым боярышником. Правой рукой Салли цепко сжимала пинту шерри-бренди, третью за вечер. Ну и пусть ее кличут Сайасконсетской Салли, Чокнутой Салли! Семьдесят четыре года, а она до сих пор вскрывает морских гребешков и гребет получше большинства мужиков на острове. Закутанная в пару платьев Армии Спасения, пару побитых молью свитеров, твидовую куртку с прорехами на локтях, в рыбацкой шляпе, нахлобученной на свисающие сосульками седые космы, она порядком смахивала на подзаборницу побирушку из адовых трущоб. Из динамика радио несся треск помех, и Салли в лад ему то ворчала, то изрыгала проклятия, то горланила обрывки песен, разражаясь всей путаницей звуков, эхом перекатывающихся среди свистопляски ее мыслей. Когда асфальт кончился, Салли остановила машину, выбралась из кабины и заковыляла по песку к вершине дюны. Там она постояла, покачиваясь; голова у нее пошла кругом от напора ветра и всеохватной тьмы, нарушаемой лишь несколькими одинокими звездочками на горизонте.

— Ио-ху-у-у!!! — крикнула она; ветер подхватил крик и усилил его. Салли накренилась вперед, сорвалась и покатилась по склону дюны. Потом села, отплевываясь от набившегося в рот песка, и обнаружила, что каким-то чудом удержала бутылку, и даже непрочно завернутый колпачок остался на месте. Внезапный приступ мании преследования заставил Салли задергать головой из стороны в сторону. Еще не хватает, чтобы кто-нибудь шпионил за ней и распускал сплетни о пьяной старухе Салли. И так уж невесть чего про нее болтают. Половина вранье, а остальное перекручено, чтобы она выглядела свихнувшейся: вроде той басни про выписанного по почте мужа, который сбежал от нее через пару недель и, напуганный до потери пульса, спрятался на катере, а она носилась верхом по всему Нантакету в надежде притащить его домой. Недомерок чернявый, итальяшка, по-английски ни в зуб ногой, а в постели путал дерьмо с конфеткой. Уж лучше самоудовлетворяться, чем путаться с прыщом вроде этого. Ей только-то и нужны были чертовы штаны, в которые она же его и нарядила, а эти пустобрехи расписали ее эдакой мегерой. Ублюдки! Стадо дерьмовых…