Татьяна Рябинина - Чертова погремушка

Неловко пошевелившись, я услышала звук, похожий на тот, который издает сырая свиная котлета, брошенная на разделочную доску. Это шлепнулись одна о другую мои ляжки — тяжелые, рыхлые, бугристые, в сосудистых звездочках и красно-лиловых полосках растяжек, похожих на следы от бельевой резинки. Ниже жир неожиданно сходил почти на нет, бесстыдно обнажив кривоватые волосатые мослы, словно решил осчастливить собою только верхние две трети моего организма. Наверно, чтобы было теплее…

В детстве у меня была книжка с бабой-ягой на обложке. Наверняка сказки. Я давно уже забыла, о чем там говорилось, а вот картинку помнила. У бабы-яги был длинный нос, похожий на баклажан, который сливался с острым подбородком в некое подобие полумесяца. Каждый раз, когда я смотрела в зеркало на свой торс, изящный профиль бабы-яги всплывал у меня перед глазами. Примерно так же норовили соединиться мои обвисшие, с противными пупырышками вокруг сосков груди-баклажаны и живот, наводящий на мысль о двухлетней беременности слонихи. Где заканчивалось одно и начиналось другое, определить было сложно. Во всяком случае, в одетом виде. А вот чего у меня точно не было — так это талии. Я вполне могла двигать свою несчастную юбку от подмышек до того места, где предполагаются тазовые кости — и везде она сидела одинаково плотно. Для полного комплекта — трясущаяся, как желе, задница, жирные, покатые плечи и руки раскормленного младенца, в ямочках и перевязочках.

— Гуд-бай, Жирная Жопа, — сказала я, стаскивая резинку-махрушку с жидкого хвостика волос.

Открыв баночку, я села на кровать и намазала ступни. Сначала по ним побежали мурашки, потом стало горячо, но приятно горячо. Чтобы дать крему впитаться, я сидя покрыла кремом волосы, лицо и шею. Попало в глаза, начало щипать, пришлось крепко зажмуриться, чтобы не дать слезам смыть его. Теперь будильник тикал как-то особенно быстро, а ведь мне надо было не только намазаться, но и вылепить себя. Руки, грудь, живот, ноги. Спину оставила напоследок — это было труднее. Дьявол сказал, что не должно остаться ни одного не намазанного сантиметра, а мне никак было не обхватить себя так, чтобы сделать это.

Наконец все мое тело горело, кожу щипало и покалывало. Я чувствовала себя какой-то теплой мягкой субстанцией, которая чудом удерживает заданную форму. Казалось, еще чуть-чуть — и она растечется по паркету липкой лужей.

Точно так же, как это было в моих мечтах и снах, я встала перед зеркалом, мысленно провела руками по волосам, представляя, что они становятся длинными, густыми, вьющимися. Цвета спелого каштана, выбравшегося из своей колючей шкурки и освещенного ярким солнцем. И вдруг в зеркале отразились две руки, прикасающиеся к голове. Это были не мои руки, они тянулись ко мне из струящихся потоков воды за моей спиной. Зеркальная Лина стояла не на фоне облезлых обоев и репродукции левитановской «Золотой осени», а на камнях перед водопадом. Мне показалось, что я чувствую запах свежести и мокрой травы, на разгоряченной коже — холодные брызги воды, слышу плеск и пение птиц.

Повинуясь моим мыслям и прикосновениям волшебных рук, волосы стали такими, какими я их себе представила. Не поверив отражению, я скосила глаза, рассматривая длинную прядь — она действительно была вьющейся, потрясающего темно-рыжего цвета.

Больше всего я боялась не успеть. Мне было жарко, к горлу подкатывала противная дурнота, голова кружилась. Руки в зеркале, красивые, с длинными изящными пальцами, подчинялись моим мысленным приказам, как курсор на экране монитора — движениям мыши. Я — настоящая — чувствовала прикосновения сильных пальцев, похожие на энергичный массаж. По телу разбегались волны достаточно сильной, но странно приятной боли. Мое тело и лицо принимали очертания, о которых я так сильно мечтала, которые я столько раз представляла себе в мельчайших подробностях.

У меня даже осталось в запасе несколько минут, чтобы сделать последние штрихи — приподнять грудь еще на пару миллиметров, сделать более плавной линию бедер, подправить линию скул. А потом руки нырнули обратно в струи водопада, отражение в зеркале потускнело, пошло мелкой рябью. Сквозь воду все отчетливее проступала «Золотая осень» и пятно на обоях. Наконец водопад исчез. Убогость отразившейся в зеркале обстановки только подчеркивала мою совершенно нереальную красоту.

Ощущение тепла пропало, теперь меня бил сильнейший озноб. Показалось, что тело, только что такое мягкое, податливое, превратилось в камень. Я не могла пошевелиться, не могла вдохнуть воздух. В глазах потемнело, пол стремительно вздыбился и ударил меня по лбу…

Femme fatale — роковая женщина (фр.)

Если прочитать написанное письменными буквами слово «чепуха» так, как будто буквы латинские, получится «renyxa» — «реникса». См. А.П.Чехов. «Три сестры».

«Der Hölle Rache kocht in meinem Herzen» — «В груди моей пылает жажда мести» (нем.).

Cara — милая, дорогая (лат.).