Нил Гейман - Книга кладбищ

Ник пытался сказать им спасибо за помощь, выразить свою благодарность, но мёртвые ничего не говорили.

Огни пиццерии были яркими. Слишком яркими для Ника. Они с Сайласом сидели в глубине, и Сайлас показывал ему, как пользоваться меню и как заказывать еду. (Сайлас заказал для себя стакан воды и немного салата. Он ковырялся в нём вилкой, которую так ни разу и не поднёс к губам).

Ник увлечённо ел пиццу руками. Он не задавал вопросов. Сайлас всё расскажет, когда придёт время, или не расскажет.

Сайлас сказал:

— Мы знали о них… о Джеках… очень-очень давно, но видели только результаты их деятельности. Мы подозревали, что за этим стоит какая-то организация, но они слишком хорошо скрывались. А потом они пришли за тобой и убили твою семью. Тогда постепенно я напал на их след.

— Вы — это ты и мисс Люпеску? — спросил Ник.

— Мы и другие вроде нас.

— Стражи Чести, — сказал Ник.

— Где ты это услышал? — спросил Сайлас. — Неважно. Как говорится, от детей ничего не утаить. Да. Стражи Чести.

Сайлас взял свой стакан с водой. Он поднёс стакан ко рту, намочил губы и поставил стакан обратно на чёрную столешницу.

Поверхность стола была почти зеркальной. Если бы кто-нибудь обратил на это внимание, то заметил бы, что высокий человек в ней не отражается.

— Ладно. Значит, с этим покончено… со всем этим, — сказал Ник. — Ты останешься?

— Я дал слово, — сказал Сайлас. — что буду здесь, пока ты не вырастешь.

— Я уже вырос, — сказал Ник.

— Нет, — сказал ему Сайлас. — Почти, но пока ещё нет.

Он положил на стол десятифунтовую купюру.

— Та девочка, — сказал Ник. — Скарлетт. Сайлас, почему она так меня испугалась?

Но Сайлас ничего не ответил, и вопрос повис в воздухе. Мужчина и юноша вышли из ярко освещённой пиццерии в ожидавшую их темноту, и вскоре ночь поглотила их.

Временами он переставал видеть мёртвых. Это началось месяц или два назад, в апреле или мае. Сначала это случалось довольно редко, но теперь повторялось всё чаще.

Мир менялся.

Ник брёл по направлению к северо-западной части кладбища, к зарослям плюща, который свисал с ветвей тиса и почти блокировал дальний выход с Египетской аллеи. Он увидел рыжую лису и большого чёрного кота с белой грудкой и лапами. Они разговаривали, сидя посреди дорожки. При виде Ника, они испугались и бросились в подлесок, как будто их застигли на месте преступления.

"Странно," — подумал Ник. Он знал эту лису с тех пор, как она была детёнышем, да и кот шнырял по кладбищу, сколько Ник себя помнил. Они его знали. В хорошем настроении они даже позволяли ему гладить себя.

Ник попробовал проскользнуть сквозь плющ, но обнаружил, что дороги нет. Он опустился, раздвинул плющ и прополз сквозь заросли. Он аккуратно продвигался по дорожке, избегая выбоин и дыр, пока не дошёл до внушительного надгробия, отмечавшего место упокоения Алонсо Томаса Гарсии Джонса (1837–1905, Путник, склони свой посох).

Ник приходил сюда каждую неделю на протяжении последних месяцев: Алонсо Джонс путешествовал по всему миру и с удовольствием рассказывал Нику о своих похождениях. Как правило, он начинал со слов "Со мной никогда не происходило ничего интересного", затем уныло добавлял: "И ты уже слышал все мои истории", а затем его глаза вспыхивали, и он произносил: "Вот разве что… я не рассказывал тебе…?" — и, какими бы ни были следующие слова, — "…о том случае, когда мне пришлось бежать из Москвы?" — или"…как я потерял на Аляске золотую шахту, стоявшую целое состояние?" —

или"…как стадо бежит в пампасах", — Ник всегда мотал головой и выражал интерес, и вскоре оказывался захваченным рассказами об отчаянной храбрости и великих приключениях, поцелуях прекрасных дев, злодеях, застреленных из пистолета или поражённых мечом, мешках золота, брильянтах размером с кончик большого пальца, о затерянных городах и бескрайних горах, о паровозах и клипперах, о пампасах и океанах, пустынях и тундре.

Ник подошёл к высокому надгробию, с вырезанными перевёрнутыми факелами, — и стал ждать. Но никто не появлялся. Он звал Алонсо Джонса, даже стучал по его камню, но ответа не было. Ник склонился, чтобы засунуть голову в могилу и позвать своего друга, но вместо того, чтобы проскользнуть сквозь землю, подобно тени, он больно стукнулся об камень. Он вновь позвал, но ничего и никого не увидел. Тогда он осторожно пошёл из лабиринта серых и зеленоватых камней обратно на дорожку. Три сороки, увидев его, вспорхнули с ветвей боярышника.

Он не видел ни души, пока не достиг юго-западного склона кладбища, где, наконец, заметил знакомую фигуру матушки Слотер, маленькую, в своём высоком чепце и накидке. Она брела между камнями со склонённой головой и изучала полевые цветы.

— Эй, мальчик! — крикнула она. — Здесь такие настурции. Будь добр, сорви несколько штук и положи на мой камень.

Ник нарвал красных и жёлтых настурций и понёс их к надгробию матушки Слотер, такому потрескавшемуся, истёртому и побитому непогодой, что теперь оно гласило лишь:

С_О__Р

что озадачивало всех местных историков уже сотню лет. Ник с уважением положил цветы перед камнем.

Матушка Слотер улыбнулась ему.

— Ты хороший мальчик. Не знаю, что бы мы делали без тебя.

— Спасибо, — сказал Ник. Затем добавил: — А где все? Вы первая, кого я сегодня встретил.

Матушка Слотер внимательно посмотрела на него.

— Что это у тебя на лбу? — спросила она.

— Ударился о могилу мистера Джонса. Она оказалась непроницаемой, и я…

Но матушка Слотер поджала губы и покачала головой. Светлые старческие глаза изучали Ника из-под чепца.

— Я назвала тебя мальчиком, да? Но время летит, и передо мной уже молодой человек, верно? Сколько тебе лет?

— По-моему, около пятнадцати. Хотя чувствую я себя как всегда, — начал Ник, но матушка Слотер прервала его.

— Я тоже себя чувствую, как в те дни, когда я была милой крошкой и плела венки из маргариток на старом пастбище. Ты — это всегда ты, и это неизменно, но ты всегда меняешься, и с этим также ничего не поделать.

Она села на свой разломанный камень и сказала:

— Я помню ту ночь, когда ты здесь появился. Я ещё сказала: "Нельзя его отпускать", и твоя матушка со мной согласилась, а все с нами начали спорить, пока не появилась Всадница. Она сказала: "Люди кладбища! Прислушайтесь к матушке Слотер! Есть ли хоть капля милосердия в ваших костях?" И тогда все со мной согласились, — она умолкла и затрясла своей маленькой головкой. — Здесь мало происходит такого, чтобы отличить один день от всех остальных. Меняется время года. Плющ растёт. Надгробия перекашиваются. Но когда ты здесь появился… В общем, я рада, что это случилось, вот и всё.