Нил Гейман - Книга кладбищ

Сайлас шагнул к Нику, отчего юноше пришлось поднять голову, чтобы посмотреть в его бледное лицо. Сайлас сказал:

— Не всё, что я делал, было правильным. Когда я был моложе… Я был ещё хуже, чем Джек. Я делал вещи страшнее, чем любой из них. И тогда это я был чудовищем, Ник, и я был хуже любого чудовища.

Ник не допускал и мысли, что наставник мог шутить или лгать. Он знал, что Сайлас говорил ему правду. Он спросил:

— Но ты больше не такой, да?

— Люди меняются, — сказал Сайлас и надолго замолчал. Ник подумал, что, возможно, он пытается что-то вспомнить. Затем он услышал:

— Для меня было честью служить твоим наставником, мой мальчик, — его рука скрылась внутри плаща, затем появилась вновь, держа старый потёртый бумажник. — Это тебе. Возьми.

Ник взял бумажник, но не открыл его.

— Там деньги. Достаточно, чтобы ты начал новую жизнь среди живых, но не более того.

— Сегодня я ходил к Алонсо Джонсу, — сказал Ник, — но его там не было, или был, но я его не видел. Я хотел, чтобы он мне рассказал о далёких местах, в которых он побывал. Острова и дельфины, и ледники, и горы. Места, где люди странно одеваются и едят странную пищу… — Ник помедлил, затем продолжил. — Все эти места… они же никуда не делись? То есть, там снаружи — целый мир. Значит, я смогу всё это сам увидеть? И всюду побывать?

Сайлас кивнул.

— Там снаружи целый мир, да. Во внутреннем кармане твоего чемодана лежит твой паспорт. Он выдан на имя Никто Иничея. Достать его было нелегко.

— А если я передумаю, — сказал Ник, — я смогу сюда вернуться? — и тут же ответил на свой вопрос. — Нет. Если я вернусь, это будет то же место, но уже не дом.

— Хочешь, я провожу тебя до ворот? — спросил Сайлас.

Ник покачал головой.

— Лучше я сам. Послушай, Сайлас… Если ты когда-нибудь попадёшь в беду, зови меня. Я приду на помощь.

— Я, — произнёс Сайлас, — никогда не попадаю в беду.

— Понимаю. Конечно, не попадаешь. Но всё-таки.

В склепе было темно, пахло плесенью, сыростью и старыми камнями, и впервые помещение показалось Нику очень маленьким.

— Я хочу узнать жизнь, — сказал Ник. — Хочу держать её в своих руках. Хочу оставить след на песке необитаемого острова. Хочу играть с людьми в футбол. Я хочу… — сказал он и задумался. А потом закончил: — Я хочу всё.

— Это хорошо, — сказал Сайлас. Затем он поднял руку к лицу, будто хотел убрать волосы из глаз. Это был крайне нехарактерный для него жест. Он сказал:

— Если когда нибудь так случится, что я попаду в беду, я обязательно позову тебя.

— Несмотря на то, что так не бывает?

— Ты сам всё понимаешь.

В уголке рта Сайласа появилось нечто, выражавшее то ли улыбку, то ли сожаление, а может, это была просто игра теней.

— Тогда, прощай, Сайлас, — Ник протянул ему руку, как когда-то в детстве, и Сайлас пожал её своей холодной кистью цвета слоновой кости, и это было рукопожатие от всего сердца.

— Прощай, Никто Иничей.

Ник взял чемоданчик. Он открыл дверь, чтобы выйти из склепа и, не оглядываясь, стал подниматься.

Ворота были давно закрыты. Направляясь к ним, Ник размышлял, получится ли пройти сквозь них как прежде, или придётся возвращаться в часовню за ключом. Однако, дойдя до входа, он обнаружил, что калитка распахнута, словно бы в ожидании, словно кладбище прощалось с ним.

У открытой калитки его ждала бледная полная фигура. Когда он к ней подошёл, она улыбнулась, и под луной в её глазах блеснули слёзы.

— Привет, мама, — сказал Ник.

Миссис Иничей потерла глаза рукой, затем промокнула их своим передником и вздохнула.

— Ты уже придумал, что будешь делать дальше? — спросила она.

— Узнавать мир, — сказал Ник. — Влипать в неприятности. Выпутываться из неприятностей. Смотреть джунгли, вулканы, пустыни, острова. И людей. Я хочу познакомиться с кучей народа.

Миссис Иничей ответила не сразу. Она посмотрела на него молча, а потом запела, и Ник вспомнил эту песенку. Это была колыбельная, которой она его баюкала, когда он был совсем ещё крошкой.

— Я тоже знаю, — прошептал Ник. — Так и будет.

В этот момент миссис Иничей вдруг вспомнила последние строчки колыбельной, посмотрела на сына — и допела:

— Все пути разведай, — повторил Ник. — Нелёгкая задача, но я постараюсь.

Он попытался обнять маму, как в детстве, но с тем же успехом он мог бы попробовать схватить туман. Теперь он стоял на дорожке совершенно один.

Он шагнул вперёд, за калитку, и ступил на дорогу, которая вела прочь от кладбища. Ему показалось, что он услышал голос:

— Я очень горжусь тобой, сынок, — но, возможно, ему это только послышалось.

Летнее небо начало светлеть на востоке. Именно туда Ник и направился: вниз с холма, к людям, к городу, к восходу.

В сумке был паспорт, в кармане были деньги. На его губах была улыбка, правда, пока ещё неуверенная. Мир был намного больше, чем маленькое кладбище на холме. В нём ждали опасности и тайны, встречи с новыми людьми и поиск старых, и ему предстояло совершить множество ошибок и пройти множество дорог, пока, наконец, не настанет время вернуться на кладбище или прокатиться на белоснежном коне великой Всадницы.

Но между тем днём и настоящим была целая Жизнь, и Ник вошёл в неё, с глазами и сердцем, готовыми ко всему.

Во-первых, я в бесконечном неоплатном долгу перед Редьярдом Киплингом, которому обязан за массу вещей, живущих в моём сознании — и, наверняка, в моём бессознательном тоже, — из-за его великолепного двухтомника "Книга Джунглей". Я прочёл оба тома, будучи ещё ребёнком, и впал в невероятный восторг — я до сих пор живу под впечатлением. Если вы знаете о "Книге Джунглей" только по диснеевскому мультику, советую вам непременно прочитать книгу.

"Книгу кладбищ" меня вдохновил написать мой сын Майкл. Когда ему было всего два года, он как-то разъезжал на своём трёхколёсном велосипеде по кладбищу, и мне вдруг на ум пришла идея для книги. Двадцать с чем-то лет спустя книга появилась на свет.

Начав её писать (а я начал с четвёртой главы), я продолжил только потому, что моя дочь Мэдди постоянно спрашивала, что было потом, иначе бы я не продвинулся дальше первой пары страниц.