Мария Некрасова - Большая книга ужасов – 35

Навьюченный, как мать по возвращении из магазина, я поехал обратно в Клоп. Прикупил по дороге торт и зажигалку (чтобы все было, как надо: если уж торт со свечками, то пусть они горят). Ехал в электричке и думал, как встретит меня земля. Понятно, что цветами, но… Честно скажу: я ждал спасения. Да, вот так, с первого раза, что скелеты встретят меня с цветочками, скажут: «Спасибо, Витя», – и уйдут под землю навсегда, оставив нас с бабушкой в покое. Может быть такое? Вот я и мечтал, мечтать-то не вредно.

На платформе оживленно толкались приехавшие, отъезжающие, ожидающие, торгующие… Нас с тортом слегка помяли в толкотне, но это все ерунда. Локтем в бок, тележкой по ногам, тубусом в глаз – и я, уже спрыгнув с платформы, иду себе по дороге к Злой земле. Утро. Наверняка бомжи, тот же отец Санька, совсем недавно вышли на промысел. Наверняка они с бранью выдергивают цветы, пытаясь добыть ценную глину, аж по полтиннику за пакет. Да и цветочков могут нарвать, так, на продажу. Как я раньше об этом не подумал?! Хотя если земля приняла цветы как спасение, то она их приняла, и никакие бомжи ей не помеха. А если нет, то и пусть пропалывают на здоровье, мне есть что еще посадить. Только вот на глаза бомжам лучше не попадаться.

Я увидел землю издалека, она здорово выделялась на фоне угрюмого осеннего пейзажа. Цветы, трава, и ни бомжика рядом – красота! Кубарем скатился в овраг, перелез на ту сторону, подбежал – точно, все так. Цветы, и никаких бомжей! Осторожно перешагнув калитку, ступил на «траву для газона»… И провалился в грязь.

Вот так вот с головой накрыло – и все. Я видел только темноту да мягким местом чувствовал, что сижу в луже. А еще я слышал голоса. Но лучше бы не слышал.

– Парень старался, за что ты его?

– Парень трус. Ему плевать на нас, он работал чисто с перепугу.

– Сам виноват, запугал.

Глаза уже начали привыкать к темноте, впрочем, я и так догадывался, что сейчас увижу. Я сидел на земле, на Злой земле, такой, какой увидел ее в первый раз: грязь, глина, темнота, светящееся окошко далеко в домике и скелеты, та же троица. Значит, я теперь трус?

– Да скажите вы толком, что вам надо! – Я уже начал злиться и понимать Пекаря. Если за каждый промах ему устраивают такие же экскурсии по ночному ужастику, не странно, что он отчаялся.

– Во, оклемался! – Девчонка с любопытством уставилась на меня пустыми глазницами. – Что с ним делать-то, Антоха?

Старший скелет шагнул ко мне, протянул обгоревшую руку. В нос шибануло жженым мясом и гнилью. Скелет взял меня за подбородок и заглянул в глаза:

– Что нам надо, мы знаем, а ты нет.

От вонищи глаза слезились, но я все-таки ответил:

– Так сказали бы…

– Перебьешься. – Он оттолкнул меня. Слабо, но чтобы свалиться спиной в грязь – мне хватило.

– Что делать? – Антоха повернулся к остальным. – Делать, что собирались. Не может парень свою бабушку выручить, значит, не так уж она ему и нужна.

– Почему не могу?! – Я вскочил на ноги. Что эти обгорелые себе навоображали? Если я не смог с первой попытки угадать, чего они хотят…

– Ну-ка, покажи, что у тебя в рюкзаке? – Девчонка подошла и одним движением стащила с меня рюкзак. Ничего, пусть посмотрят. Может быть, в куче барахла я захватил с собой что-то, что действительно может спасти Злую землю.

Скелеты перетряхивали рюкзак. Антоха, как самый старший и бесстыжий, откровенно ржал над каждой найденной вещью:

– Ты думал, нас спасут твои детские рукавицы? А памперсов там нет?

– Дурак!

Когда они закончили перетряхивать рюкзак, стало ясно, что старался я зря. Антоха затолкал все обратно, напялил рюкзак мне на спину:

– И вы спрашивали, что с ним делать? Не может он нас спасти, не может! Мелкота, его место в школе за партой. Прощайся с бабушкой, парень! Ночью заберем.

Он это сказал, и сразу стало светло. А еще – тепло и сухо, и перед глазами возникла доска с алгебраическими примерами. Ну да, я действительно сидел в школе за партой.

Математичка стучала мелом, Ремнева рядом со мной лихорадочно списывала с доски. Заметила мою отрешенную физиономию, толкнула в бок:

– Почему не пишешь, хочешь пару за контрольную?

Так. Я в школе, за партой, у меня контрольная, а ночью эти обгорелые грозились забрать бабушку. И главное, никого, кроме меня, это не волнует. Вон, народ: сидит пишет, даже Ремнева не спросила, почему я прогулял вчера. Антохины штучки? Или просто не замечает никто, все контрольной заняты? Все равно обидно. Все равно! У тебя горе, а всем по фигу. Все заняты собой, а не тобой, любимым. Я начал понимать Антоху: он так одурел от своего горя, что на полном серьезе обиделся. Я, видите ли, всю ночь сажал цветы не потому, что хотел спасти Злую землю и его, Антоху, а потому, что хотел выручить бабушку. Его это задело, он и сказал: «Парень трус, парню на нас плевать». Вообще-то, он не далек от истины, но все равно дурак.

В рюкзаке вместо джентльменского набора, захваченного для экспедиции на Злую землю, обнаружились учебники-тетрадки. Я достал листок и принялся за контрольную. Да-да, я сидел спокойненько и писал, зная, что ночью эти трое придут за бабушкой. Вот ночью и посмотрим, кто кого, сейчас-то что делать? Путь на Злую землю с посевными материалами мне заказан – сразу отправят обратно. Так что сидим, пишем. Заглянем после школы домой, покопаемся в Интернете, посмотрим, как избавляются от навязчивых скелетов. У бабушки полно всяких противоскелетовых сабжей: крестов, икон, четверговой соли… Ничего, отобьемся.

Я самоуверенно писал контрольную, поглядывая в тетрадку Ремневой. Ну и что, что разные варианты, примеры-то решаются одинаково. Только подставляй свои цифры, и все будет нормально. Мы управились за двадцать минут, сдали и вышли вон под злющие взгляды класса. И Ремнева тут же спросила, отчего я не пришел вчера. Потому что контрольная кончилась. Я ответил почти честно: «Помогал бабушке», – не очень-то хотелось описывать все, происшедшее за минувшие сутки. Ремнева отнеслась с пониманием и даже поведала душещипательную историю о том, как ей срочно понадобилось провожать бабушку на дачу поздней осенью, так срочно, что, когда пришло время ехать домой, Ремнева заметила, что она прокатилась за город в одних тапочках.

– По лужам и грязи, прикинь?

Я прикинул и оценил. Еще бы: сам за последние сутки успел так накупаться в грязи, что надолго теперь хватит.

Мы еще поболтали на темы «бабушка – наше все» и «осень – отстой», потом пошли на русский, там был диктант, поржали на географии, похимичили на химии, и как-то быстро пролетел школьный день.

От моей утренней самоуверенности не осталось и следа. Я летел домой и думал: а если в Интернете нет рецептов, как избавиться от скелетов, что я тогда буду делать? А если бабушка как раз сегодня решила отдать все иконы в музей (грозилась однажды), а если, в конце концов, мы все сделаем правильно, но ничего не выйдет? Все-таки не шутки, не контрольная и даже не диктант. Страшно все-таки.