Йон Линдквист - Впусти меня

Предварительное обследование затруднено... сокращение мышц спазматического характера... неустановленный возбудитель центральной нервной системы... деятельность сердца остановлена...

14.25 — мышечные спазмы прекращены. Вскрытие выявило неизвестные науке сильно деформированные внутренние органы.

...Подобно мертвому угрю, извивающемуся на сковородке... уникальный случай для человеческих тканей... Просьба оставить тело для дальнейших исследований. С уважением...

Из газеты «Веструрт», неделя 46.

КТО УБИЛ НАШИХ КОТОВ?

«От нее остался один ошейник». — Свеа Нурдстрем машет рукой в сторону заснеженного поля, где было найдено тело ее кошки вместе с еще девятью трупами питомцев жителей загородного поселка...

Из программы «Новости», понедельник, 9 ноября, 21.00.

Ранее сегодня вечером полиция проникла в квартиру, где, по некоторым сведениям, проживал так называемый «ритуальный убийца», пойманный сегодня утром.

Сведения поступили от жильцов, и благодаря им полиция смогла разыскать квартиру в Блакеберге, в пятидесяти метрах от места поимки преступника.

Наш репортер Фольке Альмарке передает с места происшествия:

— В эту минуту персонал «скорой помощи» выносит тело неизвестного мужчины, обнаруженное в квартире. Личность убитого пока не установлена. В остальном квартира оказалась пуста, хотя, судя по всему, в ней были найдены следы недавнего пребывания людей.

— Каковы действия полиции?

— Полиция весь день опрашивала жильцов дома, но принесло ли это какие-либо результаты, остается неизвестным.

— Спасибо, Фольке.

Сегодня его величество Карл Густав провел торжественное открытие моста Чернбрун, возведенного на шесть недель раньше назначенного срока.

Синие всполохи на потолке спальни.

Оскар лежит в своей постели, закинув руки за голову.

Под кроватью стоят две картонные коробки. В одной лежат деньги, куча денег, и две бутылки денатурата, в другой — головоломка.

Коробка с одеждой осталась в квартире.

Чтобы спрятать коробки, Оскар заслонил их настольным хоккеем. Завтра он отнесет их в подвал, если будут силы. Мама смотрит телевизор, кричит, что показывают их дом. Но ему достаточно выглянуть в окно, чтобы увидеть все то же самое, только с другой точки.

Коробки он еще засветло перебросил на свой балкон с балкона Эли, пока тот мылся. Когда он вышел из ванной, раны на спине зажили, а сам Эли был немного пьян от алкоголя в выпитой крови.

Они немного полежали, обнявшись. Оскар рассказал о том, что случилось в метро. Эли сказал:

— Прости. Это все из-за меня.

— Да нет. Уж лучше так.

Они замолчали. Надолго. Потом Эли осторожно спросил:

— А ты бы хотел... стать таким, как я?

— Нет. Быть с тобой — хочу, а так...

— Да, конечно. Я понимаю.

Когда сгустились сумерки, они наконец встали, оделись. Постояли, обнявшись, в гостиной, когда за дверью вдруг послышались звуки пилы. Кто-то спиливал замок.

Они выскочили на балкон, перепрыгнули через перила, довольно мягко приземлившись в кусты под окнами.

Из квартиры донеслось:

— Ах ты черт!

Они забились под балкон. Но рассиживаться не было времени.

Эли повернулся к Оскару, выговорил:

— Я...

Закрыл рот. Прижался губами к губам Оскара.

На какие-то несколько секунд мир представился Оскару глазами Эли. И он увидел... себя. Только гораздо лучше, красивее, сильнее, чем он сам о себе думал. Преображенного любовью.

На несколько секунд.

Голоса в соседней квартире.

Последнее, что Эли сделал, прежде чем они встали с кровати, — это снял со стены бумажку с азбукой Морзе. Теперь чужие сапоги громыхали в той комнате, где еще недавно Эли выстукивал ему послания.

Оскар приложил ладонь к стене:

— Эли...

Во вторник Оскар не пошел в школу. Лежа в своей постели, он прислушивался к звукам за стеной и раздумывал, не удастся ли им найти что-нибудь такое, что сможет навести полицию на его след. К вечеру звуки стихли, а к нему так никто и не постучал.

Тогда он встал, оделся и вошел в подъезд Эли. Дверь в квартиру была опечатана. Пока он стоял и смотрел на дверь, на лестнице появился полицейский. Но для него Оскар был всего лишь любопытным соседским мальчишкой.

Когда на улице стало темнеть, Оскар отнес коробки в подвал, накрыв их старым ковром, решив, что потом с ними разберется. Если к ним вдруг залезет вор, ему крупно повезет.

Оскар долго сидел в темноте подвала, думая об Эли, Томми, старике.

Эли все ему рассказал — он не хотел, чтобы так получилось.

Но Томми все-таки выжил. И скоро окончательно выздоровеет. Мать Томми сказала его маме, что завтра его выписывают.

Завтра.

Завтра Оскар опять пойдет в школу.

К Йонни, Томасу, ко всем остальным...

Придется опять его натаскивать.

Холодные жесткие пальцы Йонни, сжимающие его податливые щеки, насильно открывая рот.

А ну-ка повизжи!

Оскар сцепил ладони замком и положил на них подбородок, уставившись на небольшое возвышение под ковром. Затем встал, скинул ковер и открыл коробку с деньгами.

Тысячные бумажки, ворох мятых соток, несколько аккуратных стопок. Он покопался рукой в коробке, нащупал бутылку. Затем поднялся в квартиру и взял спички.

Одинокий прожектор отбрасывал холодный белый свет на школьный двор. Из сумрака за кругом света проступали контуры детской площадки. Столы для пинг-понга, настолько потрескавшиеся, что на них можно было играть только теннисными мячами, облепила слякоть.

Пара окон еще светилась. Вечерние курсы. Ради них боковые двери были открыты.

Он пробрался по темным коридорам в свой класс. Немного постоял, глядя на парты. Сейчас, вечером, помещение класса казалось каким-то неправдоподобным — будто призраки, беззвучно шепча, проводили здесь свои занятия.

Он подошел к парте Йонни, поднял крышку и облил содержимое спиртом. Потом проделал то же самое с партой Томаса. Немного постоял перед партой Микке. Решил, что не надо. Затем подошел к своей парте, сел, дожидаясь, пока спирт как следует впитается, как делают с углем.

Я призрак! Бу-у-у! Бу-у-у!

Он открыл крышку парты, вытащил номер «Воспламеняющей взглядом», улыбнулся названию и пихнул его в сумку. Тетрадка, в которой он написал понравившийся ему рассказ. Любимая ручка. Все в сумку. Потом встал, прошелся между рядов, наслаждаясь тем, что спокойно ходит по классу и никто его не трогает.

Когда он снова открыл крышку парты Йонни, в нос ударил химический запах. Он взял спички.

Нет, погоди!..

Он взял с полки в конце класса две грубые деревянные линейки, одной подпер крышку парты Йонни, другой — Томаса, чтобы иметь возможность в любой момент потушить огонь.

Два голодных ящера, разинувших пасти. Два дракона.

Он зажег спичку, прикрыл ладонью, дожидаясь, пока пламя станет ровным и ясным. Бросил ее.

Она упала — желтая точка, отделившаяся от его пальцев, и —

ПУФ-Ф!

Черт, ничего себе!

В глазах защипало, когда багровый хвост кометы взметнулся из открытой парты, лизнув его лицо. Оскар отскочил назад — он-то думал, что она загорится, как... уголь в филе, а вместо этого из нее поднимался сплошной столп пламени до самого потолка.

Огонь был слишком сильным.

На стенах трепетали блики, и бумажная гирлянда из алфавита, висевшая над партой Йонни, оборвалась и упала с полыхающими буквами «П» и «К». Вторая половина гирлянды прочертила широкую дугу, роняя пламя на парту Томаса, которая мгновенно вспыхнула с тем же —

ПУФ-Ф! —

глухим звуком, и Оскар вылетел из класса с сумкой, колотящейся о бедро.

Что если теперь вся школа...

Когда он добежал до конца коридора, врубился звонок. Металлический звон наполнил здание, и, только одолев несколько ступенек, он понял, что это пожарная сигнализация.

Во дворе резкий вой созывал отсутствующих учеников, тревожа покой школьных призраков и преследуя Оскара половину его пути домой.

Лишь дойдя до универсама, куда не доносились звуки сирены, он расслабился и спокойно пошел дальше.

Дома в ванной он заметил, что кончики ресниц у него закрутились спиралью, опаленные огнем. Он провел по ним пальцем, и они осыпались.

Он снова остался дома, сославшись на головную боль. Около девяти зазвонил телефон. Он не ответил. В середине дня он увидел за окном Томми, бредущего по двору со своей матерью. Он шел ссутулившись, едва переставляя ноги. Как старик. Когда они оказались напротив его окна, Оскар пригнулся, спрятавшись за подоконником.