Стефани Майер - Гостья

Я скатываюсь в овраг и мчусь через кустарник.

– Я не знал, что кто-то еще остался! Пожалуйста, мне надо с тобой поговорить! – Его голос раздается совсем рядом. – Прости, что поцеловал тебя! Это было глупо! Просто я так долго был один!

– Заткнись, – я произношу негромко, но знаю, что он слышит. Он близко. Меня еще в жизни никто не догонял. Я поднажимаю.

Он тяжело дышит, но ускоряется вместе со мной.

Что-то большое налетает сзади, сбивая с ног. Я чувствую во рту вкус земли, и тут меня придавливает чем-то тяжелым – я едва могу дышать.

– По… дожди… дай… отдышусь, – пыхтит он.

Он сползает и переворачивает меня лицом к себе. Садится на меня верхом, зажав мне руки ногами. Давит мою еду. Я рычу и пытаюсь выгнуться.

– Смотри, вот, сейчас покажу! – твердит он. Он достает из заднего кармана какой-то цилиндрик и крутит кончик. Цилиндрик выстреливает лучом света.

Он светит фонариком себе в лицо.

В свете фонаря кожа отдает желтизной. Я вижу выступающие скулы, узкий нос и резко очерченный прямоугольник подбородка. Губы, достаточно полные для мужских, растянуты в улыбке. Брови и ресницы выгорели на солнце.

Но он показывает мне другое.

Его глаза, в свете фонаря – лучистая жидкая охра – настоящие, в них светится человечность. Свет фонаря перепрыгивает из правого зрачка в левый.

– Смотри! Видишь? Я такой же, как ты.

– Покажи шею. – В моем голосе недоверие. Лучше я буду думать, что это какой-то подвох. Я не понимаю, в чем смысл, но тут что-то не так. Надежды больше нет.

Уголки его рта опускаются.

– Ну… Разве недостаточно глаз? Ты же видела, я не один из них.

– Тогда почему ты не хочешь показать мне шею?

– Потому что у меня там шрам, – признается он.

Я снова изгибаюсь, пытаюсь выползти, и его рука пригвождает мое плечо.

– Сам нанес, для маскировки, – объясняет он. – У меня же нет таких шикарных волос, как у некоторых. Думаю, получилось похоже. Правда, больно было – жуть.

– Слезь с меня.

Он медлит, а затем легким движением поднимается на ноги, протягивает мне руку ладонью вверх.

– Пожалуйста, не убегай. И чур не лягаться.

Я не двигаюсь с места: если попробую убежать, он меня поймает.

– Кто ты? – интересуюсь я шепотом.

Он улыбается:

– Меня зовут Джаред Хоу. Я уже больше двух лет ни с кем не разговаривал… наверное, выгляжу как сумасшедший, уж прости. А тебя как зовут?

– Мелани, – шепчу я.

– Мелани, – повторяет он. – Если б ты только знала, как я рад тебя видеть.

Я пристально смотрю на него, не выпуская из рук мешок. Он медленно протягивает руку.

И я за нее берусь.

И только когда мои пальцы с готовностью обхватывают его запястье, я понимаю, что верю ему.

Он помогает мне встать, но не убирает руку.

– И что теперь? – настороженно спрашиваю я.

– Ну, задерживаться тут нельзя. Зайдешь со мной в дом? Я забыл свой мешок. С холодильником ты меня опередила.

Я качаю головой.

Кажется, он вдруг понимает, что я на грани, вот-вот сломаюсь.

– Тогда подожди меня, ладно? – почти умоляет он. – Я мигом. Только наберу нам еды.

– Нам?

– Неужели ты думаешь, что я тебя отпущу?

Я не хочу, чтобы он меня отпускал.

– Я… – Неужели я не доверюсь другому человеческому существу? Мы семья, часть вымирающего братства. – Я спешу. Мне далеко идти и… Джейми уже заждался.

– Так ты не одна? – понимает он. На его лице отражается замешательство.

– С братом. Ему всего десять, и он очень боится, когда я ухожу. Мне полночи до него добираться. Наверное, думает, что меня поймали. Он очень голоден. – Словно в подтверждение мой желудок громко ворчит.

Улыбка Джареда возвращается, теперь она еще лучистее.

– Подвезти?

– Подвезти? – эхом повторяю я.

– Давай договоримся. Ты подождешь, пока я наберу еды, а я отвезу тебя, куда скажешь, на моем джипе. На машине быстрее, чем своим ходом, даже такой бегунье, как ты.

– У тебя есть машина?

– Еще бы. А ты думала, я пешком сюда пришел?

Я думаю о шести долгих часах пути и хмурюсь.

– Глазом не успеешь моргнуть, как вернешься к брату, – обещает он. – Только никуда не уходи, ладно?

Я киваю.

– И, пожалуйста, поешь. Я не хочу, чтобы твое урчание нас выдало. – Он улыбается, и в уголках глаз собирается сеточка морщинок. Мое сердце ухает куда-то вниз, и я понимаю, что если понадобится, я буду ждать его всю ночь до утра.

Он все еще держит мою руку, но наконец медленно, не сводя с меня глаз, ее отпускает. Отступает на несколько шагов и останавливается.

– Только больше так не бей, пожалуйста, – умоляет он, касаясь моего подбородка, и снова меня целует.

На этот раз я чувствую поцелуй. Его губы мягче рук и горячие – жарче, чем раскаленный воздух вечерней пустыни. Засосало под ложечкой – трудно дышать. Руки непроизвольно тянутся к нему. Я прикасаюсь к теплой коже щеки, к жесткой щетине на шее. Пальцы проводят по вспухшей складочке на коже… рубец… чуть ниже линии волос.

Я захожусь криком.

Я проснулась вся в поту. В полусне пальцы ощупывали тонкую полоску шрама на шее у позвоночника, оставшуюся после внедрения: едва заметное бледно-розовое пятнышко. Снадобья Целителя делали свое дело.

Грубый шрам Джареда никого не обманет.

Я зажгла ночник и подождала, пока выровняется дыхание. Адреналин струился по венам: сон казался таким реальным!

Новый сон, но по сути неотличимый от других, мучивших меня уже не первый месяц.

Нет, не сон. Воспоминание.

Мои губы до сих пор чувствовали прикосновение горячих губ Джареда. Руки раскинулись, не спрашивая разрешения, шаря по смятой постели, ища и не находя, пока, наконец, не сдались, беспомощно упав на кровать. Сердце ныло.

Я моргнула, стряхивая нечаянную слезу. Сколько еще я продержусь? Как вообще кто-то выживает в этом мире, в этих телах, чья память не желает оставаться в прошлом? Чьи эмоции так сильны, что мне не с чем их сравнить!

Сон все не шел. На следующий день я буду совсем разбита, но еще много часов пройдет, прежде я успокоюсь. Лучше уж выполнить свой долг и покончить с этим. Может, хоть тогда я избавлюсь от неподобающих мыслей.