Кирилл Кудряшов - Final destination по-русски

Flashback

Лиза понимает, что это началось, и ее мозг начинает работать на предельных оборотах, пытаясь отыскать путь к спасению. Она не знает, откуда начался пожар — в зал она вбежала уже заслышав треск пламени, когда огонь уже вовсю плясал по занавескам.

Странный, какой-то огонь. Слишком уж быстро она расползается. Слишком уж яростен его жар…

Что делать? Откуда ждать подвоха? Чего ждет от нее Смерть? Ведь только нарушив ее планы можно выжить. Попытаться убежать, или попытаться потушить огонь. Она склоняется ко второму, ведь, в конце концов, полыхает еще не вся квартира. Еще есть шанс, реальный шанс сбить на пол горящие занавески и накрыть их чем-то… Тем более, что одна и так уже полыхает на полу. Лиза делает шаг вперед, все еще раздумывая, все еще не зная точно, что делать, и запинается обо что-то мягкое и пушистое.

Кошка Масяня не менее странная, чем огонь. Как-то неожиданно она оказывается у нее под ногами — ведь еще секунду назад, Лиза уверена в этом, Масяня сидела в углу, испуганно сжавшись в комок. Как будто какая-то сильная рука подтолкнула кошку вперед…

Лиза еще пытается балансировать, пытается восстановить равновесие, пытается сделать шаг вперед, но… Ноги почему-то не желают отрываться от пола, как будто что-то держит их там. Что-то, или кто-то…

Вытянув руки вперед она падает, в последней надежде зацепиться за подоконник… падает. Падает лицом в огонь.

Пламя накидывается на ее с яростью роя пчел из растревоженного улья. Чисто рефлекторно, не думая ни о чем, Лиза пытается подняться, чтобы отстраниться от того, что вызывает боль. Она упирается руками в пол и пытается подняться, но что-то с нечеловеческой силой давит на нее, не давая не то, что встать, но даже и вздохнуть. Кто-то, чья рука тверда как стальной рельс, удерживает ее лицо среди пляшущих языков пламени…

Лиза пытается не закричать. Она понимает, что проиграла, и надеется хотя бы умереть достойно. Она хочет обернуться, но не для того, чтобы спастись, а чтобы плюнуть в лицо тому, кто удерживает ее в огне, поджаривая, как сосиску над костром. Плюнуть Смерти лицо, или в то, что заменяет ей лицо.

Голова девушки объята пламенем. Огонь расползается по ее телу, но она уже не чувствует боли. Ее глаза выжжены вот уже несколько секунд, поэтому Лиза не может видеть как обугливаются ее руки.

Силы оставляют ее, и вместе с тем ослабевает давление на ее спину. По едва заметному движению воздуха можно понять, что Смерть уходит, завершив свое дело.

Вторая занавеска пылающим саваном окутывает тело девушки… Запах горелой плоти пропитывает квартиру, но нет никого, кто мог бы учуять его. В этой квартире больше нет никого живого…

— Я не уверен, что опять видел Смерть. Зачем ей было приходить, если никто даже не попытался вмешаться? Может быть мне все это померещилось — и колебания воздуха, и то, что Лиза не смогла встать, хоть и пыталась. Может быть она просто упала, ударилась головой и потеряла сознание? Я не знаю… а может быть к этому моменту Смерти уже просто надоело с нами играть, и она пришла сама. Порою агент Смит с пистолетом — это попроще, чем твои открытые люки и падающие кирпичи.

Гриша со вздохом посмотрел на часы… Четыре двадцать…

— Нас оставалось двое. Машка мне звонила тем вечером, но я не взял трубку. Не хотел ни о чем с ней говорить… Может быть и зря. Может быть, поговори я с ней, меня бы осенило раньше, и сейчас она была бы жива. Или все равно мертва… В любом случае, я не гадал бы, сработает мой метод, или нет… Уже знал бы это наверняка…

— Как умерла она? — спросил Дима, — Опять канализационные люки и кирпичи? Или вновь пожаловал «агент Смит»?

— Ни то и ни другое. Ее убили. Люди… Я могу лишь догадываться, почему она оказалась в лесу — должно быть, после Лизиной смерти решила, что в городе, где все готово взорваться в любой момент, находиться слишком опасно. Что на природе, где нет проводов, которые может закоротить, или баллонов, которые могут взорваться, ей будет безопаснее. Если так и было, то я понимаю ее логику, ведь изначально все мы должны были погибнуть в огне. К тому же, Лиза сгорела заживо…

— Но ведь в твоем первом видении не все умирали от огня, не так ли? Катя, например, сломала шею… Так, ведь, и случилось в жизни?

— Так. Только вот… Как бы это выразиться, все мы в моем первом видении умерли от того, что сгорели, а Машка — сначала умерла, а уж потом сгорела. До того, как все это случилось, я не был уверен в этом… У нее была пробита голова…

Маша не открывает глаз — у нее нет ни малейшего желания видеть лицо подонка, лежащего сейчас на ней. Она даже не пытается отбиваться, хотя руки остальных четырех, раньше державших ее мертвой хваткой, теперь лишь символически придерживают ее. Должно быть они думают, что она либо потеряла сознание, либо решила последовать известной народной мудрости: если тебя насилуют — раздвинь ноги и получай удовольствие.

Но она в сознании. Она не пытается получать удовольствие. Она просто не хочет делать ничего. Абсолютно ничего!

Пусть эти пятеро, весело ухмыляясь, по очереди возятся на ней. Пусть считают себя героями, или наоборот суперзлодеями — этакими чикатиллами современного разлива. Ей все равно. Когда они появились, часы показывали без десяти четыре, а значит сейчас как раз пришло то время.

Конечно, когда тебя по очереди насилуют пятеро хорошо подвыпивших парней, трудно следить за временем. Трудно поддерживать в идеальном состоянии свои внутренние часы, отслеживая биение каждой секунды, но все же отмерить треть часа с точностью до пяти минут сможет любой.

И сейчас было время прихода Смерти.

Когда появились эти пятеро, и когда по их пошлым ухмылкам Маша поняла, что ее ждет — она испугалась. Когда они повалили ее на землю и стали срывать одежду — подумала, что Смерть пришла на двадцать минут раньше, чем должна была. А потом, когда первый из них взобрался на нее — в ее сознании промелькнула первая светлая мысль.

Может быть это — не часть плана Смерти? Может быть это — вместо него?!

Ведь Гриша говорил, что в первом видении видел, как на ней горит одежда. Что она, как и Катя и Лиза, должна умереть в огне… Поэтому она и отправилась в лес, как можно дальше от цивилизации, чтобы уйти как можно дальше от всего, что может вспыхнуть или взорваться. Радовало и безоблачное небо — оттуда не стоило ждать удара молнии.

И у этих пятерых в руках не было канистры с бензином! Значит Смерть могла забыть про нее? По каким-то причинам вычеркнуть из своего плана?

Последний из насильников, наконец, заканчивает свое дело и поднимается на ноги. Теперь все пятеро стоят полукругом, и смотрят на нее. Маша не видит этого, ибо глаза ее остаются закрытыми, но чувствует, как по ее нагому телу блуждают их взгляды. Липкие, омерзительные взгляды…