От магов древности до иллюзионистов наших дней - Вадимов-Маркелов Александр Алексеевич "АЛЛИ-ВАД"

В выступлении иллюзиониста образное выражение мысли посредством фокуса взаимодействует с образом самого иллюзиониста, и это сложное целое воспринимается в контексте современных социально-исторических событий и знакомых зрителям литературно-художественных и бытовых явлений.

Свое отношение к действительности иллюзионист выражает, с одной стороны, выбором предметов, которыми оперирует, и действий с ними, а с другой — характером своего общения с партнерами и со зрителями и реакцией на неожиданное «поведение» вещей.

Иллюзионист всегда старается создать такой образ, который был бы приятен большей части его аудитории, служил бы намеком на ее идеал, на того, кем зритель сам хотел бы быть. Иначе не произойдет того творческого слияния между артистом и зрителями, без которого нет искусства. И образы иллюзионистов меняются в зависимости от того, на каких зрителей ориентируется тот или иной артист. Так ход истории, общественное положение людей, заполняющих зрительные залы в различные эпохи, и перемены, происходящие в сознании зрителей, своеобразно отражаются и на развитии иллюзионного искусства, поскольку иллюзионист сознательно или невольно, прямо или косвенно всегда выражает взгляды и вкусы своей публики. В свою очередь и иллюзионное искусство порой ощутительно влияло на взгляды и вкусы зрителей. В этом смысле выступления иллюзионистов всегда были неотрывной частью культуры своего времени. В конечном счете вся история иллюзионного искусства — это непрерывная борьба художественных направлений, каждое из которых придавало представлениям фокусников свой особый смысл, по-своему влияя на зрителей.

Хотя иллюзионное искусство не может равняться с литературой, театром, изобразительным искусством по содержательности, по емкости выразительных средств, тем не менее закономерности, общие для всех искусств, выразились и в нем.

Иллюзионное искусство условно, как и всякое искусство: ведь никому из зрителей не придет в голову, что фокусник и в самом деле создает предметы из ничего или превращает их в ничто. Все отлично знают, что фантастический мир иллюзиониста выдуман, и именно оттого в течение всего представления с удовольствием живут в этом выдуманном, условном мире. А наивные зрители давних времен воспринимали трюки иллюзиониста безусловно, как удивительную реальность, как чудо. В таких случаях прикладное назначение трюков, изменив характер восприятия, в значительной степени заглушало их художественную природу. Так меняется и восприятие тканой картины гобелена, вынутой из рамы на стене и превращенной в обивку кресла.

Но где грань, отделяющая сценическое иллюзионное искусство от прикладного? Они порой переплетались друг с другом так тесно, что в историческом обзоре их немыслимо разграничить. И мы вынуждены касаться попутно и магии, и спиритизма, и некоторых религиозных обрядов, неразрывно связанных с фокусами и иллюзиями. Умалчивать о них так же невозможно, как в истории театра — о мистериях, а в изобразительном искусстве — об античной вазовой росписи.

В истории иллюзионного искусства много красочных, увлекательных эпизодов, много ярких, живописных фигур. Среди иллюзионистов было немало таких, которые обладали замечательным артистическим талантом и при этом занимались шарлатанством, шулерством и мошенничеством. Никакие усилия не могли бы придать умилительное благообразие литературным портретам таких артистов: их творчество неотделимо от шарлатанства и мошенничества. Но историю нельзя исправлять по своему вкусу, и нам приходится описывать этих артистов такими, какими они были, во всей их противоречивости.

Мы не ставили своей задачей изложить всю многовековую историю иллюзионного искусства. Ограничились лишь описанием отдельных, наиболее колоритных ее страниц. Но наша попытка исследовать искусство фокусов даже в таком масштабе натолкнулась на серьезные препятствия. Историография предмета сравнительно невелика. Что касается иллюзионных представлений в России, то лишь о немногих из них есть краткие упоминания в нескольких книгах о цирке и эстраде. Почти все материалы, до сих пор не собранные и не описанные, разбросаны по редким старинным книгам, по журналам и газетам почти за двести лет. Об иллюзионистах стран Запада существует обобщающая литература, но зарубежные исследователи не всегда объективны; художественных особенностей исполнения они почти не касаются и даже не пытаются объяснить, почему возникают или исчезают те или иные художественные явления. Приходится по крупицам извлекать недостающие материалы из мемуаров и рецензий. Но они обычно еще более субъективны. Поэтому каждый факт необходимо было тщательно проверять по нескольким первоисточникам.

Не желая затруднять читателя обилием ссылок на работы и документы, откуда почерпнуты те или иные сведения, прилагаем в конце книги список важнейших источников, использованных нами.

Мы благодарны кандидату исторических наук И.К. Васильеву и директору Государственного музея цирка А. З. Левину (Ленинград), историку цирка Я. Брабецу (Прага), артистам Даниелли (Будапешт), издателю А. Файяру (Париж), секретарю Международной федерации объединений иллюзионистов X. Фермейдену и издателю К. Цикману (Амстердам) и в особенности редактору Г. Пауфлеру (Дрезден), а также многочисленным корреспондентам, предоставившим нам возможность ознакомиться с необходимыми для настоящей работы редкими изданиями и любезно приславшим нам фактические и иллюстративные материалы, проявив подлинно дружеское международное сотрудничество. Выражаем сердечную признательность за ценные советы по ходу работы над книгой доктору искусствоведения профессору Ю. А. Дмитриеву и театроведу А. Я. Шнееру (Москва).

Комментарий Олега Степанова.

Насчет того, что «в нашей искусствоведческой литературе нет систематического исследования истории фокусов» это авторы немного погорячились. В 1929 году вышла книга Ознобишина «Иллюзионы» 90 % из которой было благодарно освоено Вадимовым и Тривасом.

А вот насчет «каждый факт необходимо было тщательно проверять по нескольким первоисточникам» просто не поддается критике при сравнении переводов того, что было написано в приведенных книгах и того, что оказалось в данном труде. Вообще, впечатление такое, что в зарубежных книгах в основном смотрели картинки.

Боги, дьявол и иллюзии

Первый известный нам документ, в котором упоминается об иллюзионном искусстве, — древнеегипетский папирус Весткар, названный так по имени владелицы собрания, где он первоначально хранился (с 1959 года он находится в ГДР, в Берлинском музее).

Папирус Весткар — сборник народных преданий и поучений, записанных в конце XVII века до нашей эры. Но эти предания повествуют о событиях, относящихся к еще более древним временам — к 2900 году до нашей эры, эпохе царствования фараона Хуфу (Хеопса).

В одном из преданий говорится о профессиональных странствующих иллюзионистах Древнего Египта. В нем упоминается о выступлении фокусника и дрессировщика по имени Джеди, крестьянина из джеда Сиофру, перед фараоном Хуфу. Джеди умеет «приставить на место и прирастить отрезанную голову, он может заставить льва следовать за собой без пут: повод его будет волочиться по земле»^[2]. Вот как описано выступление Джеди:

«Принесли гуся и отрезали ему голову. Положили гуся у западной стены зала приемов, а его голову — у восточной стены. Джеди проговорил заклинание, и поднялся гусь, и пошел переваливаясь, и голова его тоже поднялась ему навстречу. И вот голова гуся вновь приросла к его шее. Встрепенулся гусь и загоготал…» То же сделали с уткой, а затем с быком. Фараон был изумлен. «И сказал фараон: „Пусть отведут Джеди в дом сына моего… Пусть живет он там, и будет назначена ему пища…“»^[3].

Трюк с мнимым обезглавливанием и приращением отрубленной головы сохранялся в репертуаре иллюзионистов в течение тысячелетий. Итальянец Бальдуччи исполнял его в 1750 году. Он выпускал на сцену петуха, у которого голова была предварительно засунута под крыло и привязана в таком положении. А на ее месте к туловищу приделывалась отрубленная голова другого петуха, с пузырем, наполненным жидкой красной краской. Бальдуччи давал петуху пробежать несколько шагов, «отрубал» ему голову, причем из пузыря хлестала «кровь», и показывал эту голову зрителям. Затем накрывал птицу платком, высвобождал из-под крыла настоящую голову, а отрубленную прятал. После этого живой и невредимый петух демонстрировался зрителям.