Андрей Кашкаров - Как сделать деревенский дом уютным и комфортным

С – частотная нагрузка LO низкая 35–100 dB

С – частотная нагрузка HI высокая 65–130 dB

Точность: ±3,5 dB при постоянном уровне шума 94 dB, частота 1 кГц при синусоидальной волне.

Датчик звука – встроенный электретный конденсаторный микрофон с фильтрующей насадкой.

Сопоставимые характеристики у прибора аналогичного предназначения (отечественного производства) – «Алгоритм-01».

Быстрая реакция прибора (скорость измерений 1,5 в секунду) в соответствии с выбранным диапазоном (А – С) идеально подходит для измерения коротких звуковых и пиковых значений. Как показала практика измерений, сильный ветер на открытом месте (>10 м/с) влияет на точность измерения шумового фона.

В табл. 3.1 представлены показания прибора в различных форматах измерений.

Таблица 3.1. Показания прибора в различных форматах измерений

Мною произведены замеры акустического фона во время работы СМ Brandt WT 128 DSE, установленного в деревенском доме. Результаты тестирования: во время работы СМ в режимах «стирка» и «отжим» (1000 об/мин) акустический фон (шум) составляет 56 дБ, в режиме отжима 71,2 дБ. В режиме отжима на максимальных оборотах 1200 (об/мин) уровень шума зафиксирован на отметке 67 дБ. На этом основании можно с уверенностью утверждать, что данная стиральная машина вполне сбалансирована.

Разумеется, чем тише работает тот и иной источник звука, тем лучше. В городской квартире максимально допустимый фоновый уровень – 40 дБ (без нарушения комфорта).

Интересно, что если в течение дня данный уровень фона фиксируется часто, то в таком помещении человек чувствует себя некомфортно. Если уровень шума в помещении более 70 дБ в течение 8 часов и более, то это считается вредным для здоровья звуковым окружением.

Примеры источников с разным уровнем звукового давления:

20–30 дБ – тихий сад, тиканье часов, дождь средней силы, порыв ветра;

40 дБ – шелест бумаги на расстоянии в 1 метр;

50 дБ – работа холодильника, разговор на расстоянии в 1 м;

55 дБ – офис, работа кондиционера;

60 дБ – звонок будильника, радио и телевизоры, включенные с обычной громкостью;

67 дБ – сушилка для волос, акустический «фон» в автобусе районного значения;

69 дБ – стиральная, посудомоечная машина;

70 дБ – громкий разговор, переходящий в крик – в жилой комнате, шумная улица, радио и телевизоры, включенные на громкость больше средней;

72 дБ – пылесос Samsung мощностью 1600 Вт на расстоянии 1 метр;

78 дБ – телефонный звонок (трель);

80 дБ – улица, проезжающие грузовые автомобили, на расстоянии в 3 метра от прибора;

98 дБ – очень громкая дискотека, циркулярная пила;

100 дБ – мотоцикл без глушителя.

При воздействии высокого уровня шума – более 140 дБ – вблизи от человека возможен разрыв барабанных перепонок и даже легких, акустическая контузия, а при более высоком уровне – сверх 160 дБ – летальный исход.

Пожалуй, с этим утверждением касательно переезда из города в деревню можно согласиться на 100 %; услышать не только другого, но и себя, собственные ощущения. Таков отдых в чистом виде, с поздними завтраками, долгими прогулками, горячим чае на террасе с видом на восход или закат.

В 2007 году я не искал свой загородный дом специально, равно как и не стремился в глушь «таежного» Верховажья. Скорее, хотелось ощутить, пусть даже и на пару дней, иной жизненный ритм, остановиться, чтобы посмотреть на себя со стороны, сделать выводы и «перезагрузку». Нужно было найти место, куда можно было приехать, выдохнуть, вдохнуть – чтобы с головой вновь нырнуть в сверкающешумный мегаполис.

Если перечитать Салтыкова-Щедрина («Господа Головлевы» и др.), Чехова («Дом с мезонином» и др.), перед глазами предстанет провинция – непроезжая, дремучая и скучная, которая и до наших дней сохранила тот самый уклад.

Как начинается обычное утро обычного городского жителя? Под какие звуки мы просыпаемся в своем комфортном каменном мешке, какие запахи вдыхаем? Музыкальным сопровождением начала дня, проникающим сквозь приоткрытые в режиме «микропроветривания» стеклопакеты, становятся шуршание шипов по снегу «ожившей» проезжей части, автомобильные гудки, урчание лифтов за стеной, вибрация от скользящих по рельсам трамваев. С запахами еще сложнее. Житель мегаполиса попросту забыл, как пахнет… настоящее человеческое счастье. В деревне все наоборот, все идет по старинке – на пользу здоровью и даже нервной системе.

Федеральная трасса А-8 Москва – Архангельск осталась позади после того, как на 220-м километре я сворачиваю на Верховажье – районный и административный центр Верховажского района Вологодской области, имеющий статус села. Недалеко от райцентра – в 25 км – у меня есть свой дом, под правым венцом которого в 2008 году я нашел настоящий клад. Пройти весь райцентр из конца в конец можно всего за 26 минут.

Считаю километры до заветной цели и рассеянно скольжу взглядом по бесконечным полям, лесам и домикам, то и дело выглядывающим из перелесков. Кажется, что все самое интересное еще не здесь, а где-то впереди, куда ведет пыльная и неровная – вся в колдобинах – дорога. Эти колдобины не меняются здесь годами, с той лишь разницей, что их периодически – пару раз в год – засыпают песком или (реже) латают асфальтом.

А между тем русская деревня образца XXI века интересна сама по себе, но, в отличие от так называемых «туристических центров», не выставляет свои секреты напоказ. Любопытный путешественник найдет практически в каждой деревне что-то интересное. В любом районе есть своя изюминка: краеведческий музей или музей деревянного зодчества под открытым небом, оригинальная беседка в тиши природной. Здесь приятно отдохнуть на берегу некогда судоходной реки Ваги.

Для начала замечу, что понятие «деревня» в России имеет особенное значение. По сути, все мы, так или иначе, вышли из деревни, как некоторые – из гоголевской «Шинели». Только современные «крестья не» подчас уже и сами-то не помнят о некогда славных традициях, работоспособности и песнях, сопровождающих всякий здесь отдых.

В дороге невольно обращаешь внимание: на шоссе постоянно встречаются таблички с указанием, где начинается населенный пункт, но как только съедешь в «глубинку», нет табличек с перечеркнутым названием – следующая деревня начинается там, где заканчивается территория предыдущей.

На Русском Севере (да и не только здесь) церкви зачастую строили на берегу реки, так как по воде было проще всего добраться до храма. Еще не так давно церковь была средоточием общественной жизни в деревне. В воскресенье на службу шли не только на богослужение, но и ради общения, обмена новостями; посещение воскресных и праздничных богослужений вменялось пастве в обязанность. Тем, кто во время богослужения находился вне храма без уважительной причины, еще пару веков назад грозило позорное наказание: в те времена около каждого храма на видном месте стояло «дерево позора» – доска с круглыми отверстиями для ног, рук и головы, нечто вроде «стационарных» колодок. Виновный помещался в колодки в назидание прочим. Такому же наказанию могли подвергнуться неверные супруги. Боязнь опозориться и поныне является серьезным сдерживающим фактором среди местных жителей. Подобные переживания тоже «родом из деревни», где все про всех все знают и о любом мало-мальски значительном событии помнят десятилетиями. Так здесь нередко можно услышать безобидную, казалось бы, фразу: «а вот у них-то до революции…». Кстати, в революционные годы сняли колокола с Верховской церкви и решили переправить их по Ваге. Но не тут-то было – против этой затеи восстала сама природа: бревенчатые, наспех сколоченные плоты развалились, и два колокола ушли аккурат на дно; сейчас лежат у берега – под слоем песка…

Каждая семья в деревне имеет не только свою фамилию, но и прозвание. К примеру, в верховажских селах Лысковых могут называть также и Семикиными. Такой расклад традиционен в русских деревнях и касается не только Вологодчины: еще М. В. Ломоносов, кстати, проходивший мимо Верховажья по Московскому тракту с рыбным обозом (здесь есть тому памятник), оставил потомкам свидетельства различных толкований и «прозвищ». Пристававших как ярлык к каждому деревенскому дому и роду.

Работы здесь почти нет. Но досуг молодого верховажца не ограничивался праздным времяпрепровождением или танцами. Интересно, что еще лет тридцать назад практически в каждой деревне на территории Верховажского района была своя танцплощадка и даже свои музыканты. Как рассказывают мне старожилы, которые когда-то были молодыми, в сельском клубе зимой стояло ведро водки, а в нем плавала алюминиевая кружка. Любой – даже девушки – мог испить «огненной водицы», дабы согреться. Сейчас клубы остались в основном в больших селах, к примеру в Сметанино – Верховское сельское поселение (22 км от районного центра); от названия Верховье – верховье некогда судоходной реки Вага, знаменитой тем, что в районе Вельска (Архангельской области, что раскинулся почти в 40 км от Верховажья) красногвардейцами был остановлен десант Антанты, следовавший на судах – по Ваге – из Архангельска. Свидетельств тому почти не сохранилось, возможно, поэтому здесь принято считать, что «захватчики» – без всякого сопротивления красных – сами решили остановиться, ибо продвигаться дальше без припасов по голодным (и холодным) селам никакой нужды не было. Этой версии придерживается круг заметных в Верховажье чиновников, относящихся к местной элите и социальной страте, к примеру и товарищ мой Михаил Некрасов, урожденный в этих местах и исследовавший здесь каждую пядь.