Наталья Степанова - Заговоры сибирской целительницы. Выпуск 36

Затем раздался смех, и смех этот тоже был неземной. Зашелестел песок, и стало ясно, что они уходили от меня обратно в воду. Приподняв голову от песка, я наблюдала за тем, как они, не оглядываясь, шли к середине реки, до тех пор, пока над их головами не сомкнулась вода. Если бы кто-нибудь мне подобное рассказал, я бы, наверное, никогда в это не поверила, и все могло бы показаться сном, если бы на моем теле не было куска тины вперемешку с водорослями, что подтверждало то, что я в своем уме и не спала и не видела сон.

Придя в дом, где мы жили с Надей на постое, я незаметно выполоскала в чистой воде принесенные с собой водоросли и подвесила их в сенях сушиться. А потом я подсела к нашей хозяйке, к бабе Тасе, и стала ее выспрашивать про то да про се. Когда я ее спросила, верит ли она в русалок, она тут же ответила: „Это ты к тому спрашиваешь, что нынче у нас русалочий день? Не думала я, что нынешняя молодежь об этом помнит и знает, а вот мы, когда были молодые, в этот день бегали до реки, бросали в воду венки, поздравляя русалок с их именинами!"

И баба Тася ударилась в воспоминания. С ее слов, в прежние времена были русалочьи недели, или их еще называли днями духов утопленников. И в эти дни люди поминали именно тех умерших, которые утопли в воде. По рассказам своей квартирной хозяйки, я поняла, что на ее веку были люди, которым удавалось увидеть духов утопленниц – русалок, но лично ей, слава богу, такое не привелось, иначе бы она от страха умерла, так как всегда боялась покойников.

На другой день я предложила Наде пригласить Володю на чай, и она позвала. Я заварила чай из русалочьего подарка, а когда мы сели за стол, сама налила ему целую эмалированную чашку готового чая. С этого самого вечера мой Володенька не отходил от меня ни на шаг. Потом мы с ним поженились и прожили долгую и счастливую жизнь. Мой муж умер в семьдесят два года, а я вот пока еще живу и очень хочу, чтобы то, что со мной случилось, узнали и другие читатели. А если кто не поверит в мой рассказ, то дайте им мой адрес и телефон, и я подтвержу. Дорогая Наталья Ивановна, спасибо Вам за Ваш труд. Спасибо, что Вы нашли время и прочли мое письмо. Даю Вам слово, что все, что я рассказала, чистая правда!»

Из письма:

«Возможно, что Вы не дочитаете мое письмо и бросите его в корзину, но мне необходим Ваш совет, так сложилось, что у меня уже никого нет. Несколько месяцев назад у меня умерла мама – человек, который дал мне жизнь и которого я погубил. Мама жила для меня, заботилась обо мне и опекала меня, а я повзрослел и начал пить. Сперва я пил пиво, затем все подряд, а потом спился.

Мать уговаривала меня бросить пить, плакала и как-то даже встала на колени, умоляя закодироваться, но я не хотел. Теперь-то я уже понимаю, что все, кто нас любит, перед нами беспомощны, как дети, особенно матери. Жена помучилась, да и бросила меня, уехала на Украину, а вот мама за эти годы сносила и мои маты, и грубость, и даже побои. Я творил сам не зная что. Нигде не работал, пропивал не только свою одежду и вещи, но и то, что было ценное у нее. Последнее время она еле ноги таскала, а я все требовал бутылку и денег, угрожая, что что-нибудь с собой сотворю. Пил неделями, беспробудно, и ее схоронили чужие люди, соседи, без меня.

Пойло кончилось, и я, мучительно страдая, постепенно, с большим трудом протрезвел. Я лежал и злился на мать, что ее нет, что она не приходит и не приносит мне еду и деньги. Звонил ей на телефон, но она не брала трубку. Матерясь от злости, я поплелся к ней домой, а там опечатана дверь. Находясь в послезапойном состоянии, мое сознание не принимало факта того, что ее больше нет. Я пинал дверь в ее квартиру, даже тогда, когда мамина соседка, приоткрыв свою дверь, пояснила ее отсутствие. Мне было необходимо выпить, а мамы не было, и я злился. Все как сговорились, никто мне не давал денег взаймы, и только благодаря этому мой организм полностью вышел из запоя. Первые дни я очень мучился, корчился на кровати, а потом все прошло. И вот тут, когда мне никто ни разу не позвонил ни в дверь и ни на телефон, я осознал, что остался один, мамы больше нет. Память подсовывала мне различные воспоминания. Я ясно вспомнил, какая веселая и красивая всегда была моя мама до тех пор, пока я, ее сын, не начал пить. Вспоминал, как она стирала и гладила мою школьную форму, старалась повкуснее меня накормить. С гордостью хвалилась соседке моими оценками, говорила, что я самый лучший сын и что она не считает себя матерью-одиночкой, так как безумно счастлива, что у нее есть я. Много чего вспоминал и плакал и почувствовал себя такой сволочью, что нельзя отыскать слов. Чужие люди ее схоронили, а я до сих пор не знал, где она лежит.

Однажды после таких терзаний я задремал сидя в кресле и увидел сон. Мама прибиралась в доме, мыла окна, пол и говорила: „Сыночка мой любимый, что же ты с собой делаешь, опомнись. Иди работать. Будь человеком, а то совсем пропадешь". Это было так ясно сказано, и она была такая живая, что когда я проснулся, то и в правду решил, что ее видел. На другой день я пошел и устроился на работу, а в выходной день выдраил всю квартиру, выбросил кучу бутылок и решил – ради маминой памяти я вернусь к нормальной жизни. Ни за что не буду больше пить, может, хоть таким образом искуплю свою вину перед ней. С тех пор я не пью, но тоска в душе не проходит, мне так хочется попросить у нее прощения, но так, чтобы она меня услышала.

О Вас мне рассказал мужчина, которого Вы вылечили от рака. У него есть Ваши книги, и он давал мне их почитать. После этого я стал покупать всю Вашу литературу, выписал газету и „Сны Богородицы". Я стал ближе к Богу благодаря Вам. И я прошу ответить в Вашей следующей книге, как можно попросить прощения у того, кто оставил уже этот свет».

В день, когда воскрес Иисус Христос, то есть в Светлую Пасху, пойдите на кладбище, на могилку к своей маме. Господь даровал людям величайшую милость один раз в году слышать усопшим то, что им говорят живые. Но прежде чем вы обратитесь к своей маме, нужно громко сказать: «Христос воскрес!» Это отверзает слух спящим мертвым сном людям и, хоть и ненадолго, но убирает невидимую грань, разделяющую миры мертвых и живых. Старики утверждают, что когда человек похристосуется с покойником и приложит ухо к могиле, то может даже услышать ответ.

Из письма:

«Не знаю, может, Вы и не поверите, но то, что я расскажу, абсолютная правда. В 1976 году я поехала поступать в институт. Мама ради этого продала нашу единственную корову, и я тряслась от страха, что не поступлю. В нашей сельской школе я училась неплохо, в аттестате моем была только одна четверка, и то по физподготовке. Приехав в незнакомый город, я пошла устраиваться в гостиницу, но дешевых номеров не было, а дорогой я не хотела брать, для меня это были очень большие деньги. Я вышла, решив поискать другую, более дешевую гостиницу, и тут ко мне подошла женщина и предложила мне недорогое жилье. Цена меня устраивала, и я с радостью согласилась.

Со своей будущей хозяйкой мы долго ехали в троллейбусе, а затем на трамвае. Когда мы приехали, я увидела какие-то старые дома, похожие на бараки, и место было прямо рядом с кладбищем. Стало боязно, я вспомнила мамины слова, что в городах полно воров и бандитов, и у меня стало плохо на душе. Зайдя в свое будущее жилище, я поразилась неопрятности и ветхости жилья. Даже в нашем Богом забытом поселке и то не было такой нищеты. Стульев не было, были старые, облупленные табуретки. Не было даже простой вешалки для пальто, из стены для этой цели торчали ржавые гвозди. Пол скрипел, воняло кислой капустой, а вместо плиты была полуразрушенная, небеленая печь. Кругом, и на полу и на подоконниках, стояли и лежали пустые бутылки. На полу, на рваном одеяле храпел пьяный старик. В комнате, которая мне предназначалась, было немного чище, но кровати не было, была старая раскладушка, и не было даже стола. От вони и грязи хотелось бежать без оглядки, но, пока мы добирались, уже стемнело, и я решила дождаться утра, а потом искать другое жилье. Хозяйка взяла с меня оплату за предстоящую ночь и побежала в магазин за бутылкой, а я уселась на раскладушку, прислушиваясь к урчанию в животе. Минут через десять после того, как хозяйка ушла, пришли в дом два совершенно пьяных мужика, а дверь моя не закрывалась даже на щеколду. Когда эти алкаши стали ко мне приставать, я схватила сумку и пулей выскочила на улицу. Мне показалось, что один из них, шатаясь, пытается меня догнать, и тогда я кинулась подальше от этого дома.

Не знаю даже, как так получилось, хотя чему тут удивляться, ведь дом, в который меня привезли, был прямо возле кладбища, в общем, когда я ринулась из этого дома, то, проскочив сотню метров, оказалась среди могил. В сумерках еще хорошо были видны фотографии умерших людей, и мой взгляд остановился на лице покойницы, которой от силы было семнадцать лет. Чтобы в этом убедиться, я стала читать надпись на надгробии. По датам рождения и смерти на надгробии я поняла, что девушке действительно было семнадцать лет. Мы молча смотрели друг другу в глаза, я – на фото, а она с фотографии – на меня. Лицо девушки было красивым и очень грустным, и мне неожиданно захотелось реветь. Я заплакала от жалости и к себе, и к этой умершей. И мне было обидно, что я стою здесь, на кладбище, а мои деньги за ночлег взяли у меня на пропой. Возвращаться к алкашам не хотелось, а искать новое пристанище не было сил. Поревев и устав от слез, я неожиданно уснула. Во сне мне было тепло и уютно, и сон мой продлился до самого утра. Проснулась я от громкого гомона птиц. Поежившись от утреннего холода, я еще раз внимательно посмотрела на фото умершей девушки, а затем поднялась со скамейки и ушла.