Наталья Степанова - Заговоры сибирской целительницы. Выпуск 36

ОСОБЫЙ СЛУЧАЙ

Читая эту историю, невозможно остаться равнодушным, так и хочется при этом сказать: «Чудны дела Твои, Господи!» Рассказала мне обо всем, что произошло, моя читательница, наша бывшая соотечественница. Я не смогла удержаться от желания передать и вам этот поразительный рассказ.

«Я была беременной, когда парень, за которого я собиралась замуж, умер, и оказалась я не невеста, не жена, а соломенная вдова. Скорее всего, из-за того, что я много плакала и переживала, моя дочь родилась с симптомами ДЦП. Она бесконечно болела, очень плохо ходила и практически ничего не ела, поэтому совсем не росла. В возрасте пяти лет она имела рост двухлетнего ребенка. Несмотря на то, что доченька моя доставляла мне много забот и страданий, я очень сильно ее любила и боялась ее потерять. Врачи фактически ее не лечили, я просто получала по ее инвалидности копейки, и если бы не моя мама, то нам бы с дочерью не прожить. Естественно, устроиться на работу с таким больным ребенком невозможно, я не могла ни на кого ее оставить.

Когда Маше исполнилось шесть лет, моя мама взяла подработку на местном кладбище. Она убирала мусор с могил, мыла памятники и, если ей говорили, косила траву. Чтобы как-то помочь ей, я иногда тоже ходила на кладбище, а Машу брала с собой на коляске. Обычно она в ней сидела, уставившись в одну точку, или, шатаясь, ходила вокруг коляски.

Однажды я убирала старые могилы. Маме было поручено все с них убрать, так как эти могилы администрацией было решено снести и использовать их под повторное захоронение. Мест на кладбище не хватало, а заброшенным могилам было по семьдесят лет. Разбирая одну такую могилу, я увидела в провале земли старый, заплесневелый ящик, наподобие сундучка. Вынула его и отряхнула от налипшей на него земли. Не скрою, в тот момент мое сердце екнуло от наивной надежды увидеть в этом ящичке какое-нибудь добро. Прячут же иногда люди ценности или деньги, а мне бы это очень бы пригодилось, жили мы с мамой и доченькой небогато.

К моему разочарованию, я не увидела в нем ни золота, ни серебра. В ящике была какая-то старая деревянная кукла, которую нельзя было даже назвать хоть капельку привлекательной. Тело ее и голова были вырезаны вручную, из цельного куска дерева, и, глянув на нее, я подумала: „Надо же, какой-то Буратино, но только не такой, как в детском кино, а в некоторой степени даже жутковатый". Кукла и вправду выглядела ужасно. Она была абсолютно черной, видимо, из-за старого дерева, и я решила, что в этой могиле семьдесят лет назад была похоронена девочка. Возможно, эту игрушку положили ей в могилу, так как покойная ее очень любила. Подумав так, я уже собралась выкинуть эту находку в общую кучу мусора, которую чуть позже должны были вывезти рабочие мужики.

В этот самый момент случилось совершенно невероятное. Моя дочь Маша, которая никогда ничего не брала в руки и не признавала игрушек, протянула руки к найденной деревяшке и стала лепетать: „Най! Най!" – это на ее языке означало: „Дай! Дай!" А ведь Машенька моя до тех пор не говорила! Я попыталась не дать игрушку, ведь она из могилы, но по кладбищу тут же пронеслись дочкины вопли. Она кричала так пронзительно и отчаянно, что я была вынуждена отдать ей деревянную куклу, предварительно ополоснув ее водой из бутылки. Как только эта кукла попала к ней в руки, она прижала ее к груди и засмеялась. Это тоже было настолько необычно, что у меня похолодело в груди.

С этого момента моя Маша не желала расставаться со своим приобретением. Она начинала кричать, переставала кушать и спать, если только кто-то хотел ее куклу забрать. Она обожала свой чурбан и гладила его ладошкой, как гладят дети котят. Я стала замечать (да и нельзя было этого не заметить!), что моя дочь меняется на глазах. У нее смягчились и разгладились черты лица, оно стало приобретать человеческое выражение. Исчезли уродливые гримасы и туповатый, остановившийся взгляд, он стал живой и осмысленный, а движения рук и ног – скоординированными. Дочь перестала ходить под себя, она начала проситься на горшок, а затем и сама стала ходить в туалет, как все нормальные люди. Сперва она агукала и ворковала со своей куклой, затем стала все четче и четче говорить. Прекратились истерики и бесконечные слезы. Не сразу, а постепенно она превратилась в адекватного, абсолютно здорового ребенка.

Шло время, Маша научилась читать и писать. С удовольствием пела, танцевала и слушала музыку. Очень любила наряжаться и наряжала свою куклу, мы вместе с ней шили для ее любимицы красивые одежки. Однажды я заметила, что Машенькина кукла стала как бы гораздо меньше, чем была. Не веря своим глазам, я достала из кукольной коробки те первые платьица, что были сшиты мною полгода назад. От увиденного я оторопела – все прежние кукольные наряды были намного длиннее, чем те, что я шила теперь. Я старалась найти этому хоть какое-то объяснение: может, кукла усыхает, думала я, ведь она вырезана из дерева, а дерево, наверное, должно усыхать. Не придумав ничего другого, я постаралась выкинуть эту мысль из своей головы.

Шло время, и в какой-то момент, слушая, как дочка читает стихи, я поняла, что девочка наша должна учиться. Она умела считать и писать, но этого было уже недостаточно. Мы оформили Машеньку в школу, предварительно обследовавшись и пройдя комиссию. Когда мы проходили ВТЭК, все выпучили глаза. Присутствовавшие врачи выглядели обескураженными и пораженными, им было непонятно, как и кто мог дать инвалидность по ДЦП абсолютно здоровому ребенку?!

Девочка моя выглядела прекрасно. Она стала удивительно красивой и веселой. Училась наша Машенька очень хорошо, и, кроме этого, она посещала балетный кружок. Несмотря на все это, где бы она ни была, чем бы ни занималась, ее деревянная кукла была при ней. Я всячески уговаривала ее не носить в сумке куклу, и она иногда стала мне в этом уступать. В день Машиного восемнадцатилетия произошел странный, необъяснимый случай. Когда она уже ложилась спать, то не смогла отыскать свою куклу, та будто сквозь землю провалилась. Мы перерыли всю квартиру, но куклу не нашли, будто она растворилась. Я утешала дочь, говорила ей, что она выросла, и про куклы пора уже перестать думать, но Маша действительно очень переживала, она будто потеряла половину себя.

До сих пор я не знаю, куда она подевалась. Зато я уверена, что эту куклу послал нам Господь. Только Он может знать, какими путями послать спасенье. Одним оно является куклой, другим – скальпелем умного хирурга, а третьим – такой доброй книгой, как у Вас. Пути Господни неисповедимы. Возможно, Машина кукла была ее талисманом, который, выполнив свое дело, исчез, чтобы служить другим.

Милая Наталья Ивановна, я, как никто другой, верую в чудеса, и одним таким чудом являются Ваши замечательные книги. Я с удовольствием их читаю и перечитываю. Маша вышла замуж за иностранца, и мы теперь живем во Флориде. Слава Богу, я могу и здесь приобретать Ваши книги. Письмо мое, если захотите, можете напечатать, я знаю, что чудеса Господа нашего всегда прославлялись. Золотая и дорогая Наталья Ивановна, берегите себя, Вы нам очень нужны. С уважением и любовью».

Эту историю мне рассказал человек, которому я полностью доверяю. Да и нет, в общем-то, смысла лгать, если об этом можно узнать. Я с удовольствием передаю вам этот удивительный рассказ, а верить ему или не верить – судить уже вам.

«Мне было девятнадцать лет, когда это произошло. Однажды мы с компанией ребят поехали на рыбалку. Естественно, что эта рыбалка была лишь очередным предлогом повеселиться и покуролесить вдали от родителей, которые всегда бдительно опекают детей нашего возраста, ведь мы уже были не прочь выпить пива и вина, а наши мамы боролись с этим изо всех сил. Нас было семь человек: Леха Смирнов, Иван Капустин, Илья Лавров, Кузька, то есть Кузин Пашка, Мальцев Сергей, Антон Забродин и, конечно же, я, ваш покорный слуга.

Расположившись на берегу реки, установив палатку и натаскав хворосту, мы приготовили и разожгли костер. У нас было много еды, благодаря нашим заботливым родителям. И нарезав разных сортов колбасы и сыра, открыв походные консервы, мы с удовольствием все это ели и запивали пивком. Потом мы по очереди играли на гитарах и пели, затем наши разговоры коснулись знакомых девчат. Кузька, то есть Пашка Кузин, стал жаловаться на то, что его подружка Танька вчистую его отшила. Она так и сказала ему: „Будь мужиком, отстань и больше не ходи". Мы все стали дружно Пашке сочувствовать, и тут кто-то из нас, кажется, Мальцев Сергей, сказал: „А вы знаете, что если взять и оторвать у покойника пуговку и донести ее от кладбища до дома у себя под мышкой, то покойник этот за своей пуговкой придет, а взамен исполнит любое ваше желание. Но чтобы этот покойник вас не утянул за собой, нужно сразу же после того, как вы скажете ему о своем желании, произнести громко, вслух и без единой запинки тринадцать имен: одно имя – Христа и еще – двенадцати его учеников. Если же кто-то при этом нечаянно запнется или перепутает имена, то тот, кто загадывает свое желание мертвецу, очень быстро умрет". На наш вопрос, кто ему об этом сказал, Серега пробурчал, что, мол, читал об этом в записях своей покойной бабки, которая при жизни умела гадать и лечить людей. Разговор перешел на споры о магии и на то, какую бы задал задачу каждый из нас мертвецу, если бы тот заявился за своей пуговкой. Леха Смирнов сказал, что он бы попросил у покойника новую машину и лучше бы иномарку, желательно черного цвета. Капуста сказал, что хотел бы от армии откосить. Илюха Лавров заявил, что потребовал бы у мертвеца, чтобы тот задавил его отчима, так как этот гад уже всех достал, особенно мать, а она и так больная. Пашка Кузин, естественно, пожелал, чтобы его Танька, как собачка, бегала за ним и при всех на шее у него висла и замуж за него пошла. Мальцев Серега сказал, что покойника боится и ни за какие коврижки в дружбу с покойником не войдет. Забродин заявил, что хочет одного – денег, и ради них не только у покойника пуговку отберет, но и голову ему оторвет. Когда спросили меня, я ответил, что такой вопрос надо обдумать, а вот так сразу в голову ничего не приходит.