Синтия Хеймель - Продвинутые сексуальные советы для девушек

ИЮНЬ 1996. ПОМНЮ КАК ВЧЕРА. ИНОГДА МНЕ КАЖЕТСЯ, что это и было вчера.

В ту ночь, когда он сделал мне предложение, я сидела на кровати в отеле «Парамаунт» в Манхэттене, фешенебельном нью-йоркском отеле, где вам всегда нальют, когда это необходимо или к месту. Я говорила по телефону, как всегда, с журналом «Vogue» на коленях, — умная, но запутавшаяся женщина из Нью-Йорка, — в тот момент, когда его слова нарушили тишину.

«Ты выйдешь за меня замуж?» — спросил Вудроу.

«Да», — ответила я без колебаний.

Были размышления. Пятичасовые телефонные разговоры. Явная необходимость позвонить ему во время семейной свадьбы и сказать: «Ты не поверишь, но в Скотсдейле есть богачи, которые не любят евреев». Случайные совпадения, в которые мы не стали вникать. Смущение, которое я испытывала, читая его письма.

Мы так долго не могли встретиться. Целых десять дней я смотрела на свои часы, напевая и отбивая ногой ритм. Было два мистера «Не он» друг за другом в быстрой последовательности. Я уже сдалась. Перед тем как встретиться, мы переписывались. На одном из чатов в Интернете. Я знала, что это именно он, но не хотела с ним встречаться, потому что он не оправдал бы моих ожиданий. Мы бы посмотрели друг на друга и сказали: «А ты кто?» Вся наша переписка, все эти разговоры…

И мы просто посмотрели бы друг на друга и сказали: «Хе-хе, мне надо идти. Может, пообедаем вместе когда-нибудь, например никогда". Но в конце концов я согласилась встретиться с ним в книжном шпате в Лонг Бич. Я въехала на стоянку и увидела его. Один взгляд — и я буквально кончила на месте.

Проходили часы, мучительные часы, он проливал на меня две кварты ледяного кофе, а я знала, что он хотел схватить меня за волосы. И завалить.

К концу вечера мы договаривали друг за друга предложения. К концу недели мы уже были в поезде, проносились мимо станций на скорости сто миль в час. Пассажиры, которые, подбоченясь, ждали поезда на платформе, кричали: «Подождите! Стойте! Вы что, с ума сошли?» В Нью-Йорке поезд прибавил скорость. Я без колебаний ответила ему: «Да».

С. сказала: «Я не хочу, чтобы у тебя был парень. Я хочу, чтобы ты в любой момент могла быть в моем распоряжении».

Л. сказала: «0, пожалуйста, ты такая смешная. Ты же не знаешь, что делаешь».

Б. сказала: «Я так тебе завидую! Неужели я единственная останусь одна?»

К. сказала: «Твою мать, твою мать, твою мать!»

Я смотрела, как они шевелили губами, когда я проносилась мимо них.

Я прилетела домой в Лос-Анджелес. Он ждал меня в аэропорту с дюжиной красных роз и синей коробочкой от Тиффани. Он подвел меня к стулу. Я спотыкалась и смотрела себе под ноги. Я открыла коробочку и увидела обручальное кольцо. Он встал на колени.

«Ты выйдешь за меня замуж?» — снова спросил он.

«Да», — ответила я, и он одел кольцо мне на палец.

Позже он сказал: «Я хочу, чтобы мы поженились как можно скорее».

«Подожди хотя бы шесть месяцев», — сказала мой психолог.

«Хорошо». - согласилась я.

«Нет, подожди хотя бы год», — попросил мой сын.

«Хорошо», — ответила я.

Несколькими днями позже в два часа дня мы с любовью всей моей жизни сели в машину, взяв с собой термос с кофе, батон хлеба и маленькую собачку и направились на восток по 15-й трассе в сторону Лас-Вегаса.

Сэлли сидела у меня на коленях. 9,8-фунтовое средоточие собачьей любви. Машину вел мой будущий муж.

Мы проехали бесконечные окрестности Лос-Анджелеса и добрались до странного каменного МоЙаве. Мы ехали всю ночь, не обращая внимания на звезды, и в темноте я искала светящиеся глаза койота.

Что подумает мой сын? Что я скажу своему психологу?

У меня внутри все сжалось. Я попросила своего суженого остановиться у заброшенной автозаправки, вышла из машины и испражнилась на плоский камень. Поднялось облако пара и пыли. В нескольких ярдах от нас дремала большая черная собака, но с ней я здороваться не стала.

В Кларк Каунтн Корт Хаус людей проверяли на наличие огнестрельного оружия, заставляя всех проходить через металлоискатель. Мы заполнили карандашом свои заявления на бракосочетание. И, черт побери, я вписала новую фамилию. Нам не пришлось показывать ни водительские права, ни чего-либо другого. Совсем ничего.

Пока мы шли к инспектору бракосочетаний, в ушах у меня играл похоронный марш. Было 42 °C. Сэлли лениво мельтешила рядом.

Инспектор оказался толстым мужчиной, благоухающим «Aqua Velva». Его парик был такой же большой, как Rilz. «Подождите здесь», — сказал он нам и пошел звать свидетеля.

Мы с Сэлли вышли из офиса и пошли в женскую комнату. Я хотела умыться и попить. Я хотела подумать.

Я стояла в женской комнате, бежала вода, я брызгала ею на лицо, в то время как Сэлли крутилась у моих ног. Я думала о клубе «Мал». Я вспоминала о том, как мы приняли столько наркотиков за один вечер, что мой друг захотел выпить мою мочу.

Я вспоминала запах кожи Лестера в последний раз, когда я его обнимала. Я думала о Сабане, и Мусто, и Пикокс, и Одеоне, и о специфическом беспокойстве, которое я называю бланманже. Я думала о том, где можно найти такси в Челси в 5:30 вечера. Не знаю, о чем тогда думал мой жених.

Я сняла белый собачий волосок со своей черной льняной кофты. Я целиком погрузилась в воспоминания о том, как сидела с подругами в бесчисленных кофейнях, пила бесчисленные чашки кофе, и мы бесчисленное количество раз обсуждали мужчин, какие они осе больные и что для нас значили слова «Я позвоню тебе в четверг». И как мы решительно друг друга убеждали в том, что, конечно, все дело было в мужчинах, конечно, мы были не при чем, но предательский внутренний голос повторял: «Ты такая толстая, ты глупая, ты пахнешь не так, и кого ты обманешь этими волосами, невротическими мыслями, этой чертовой неуверенностью и отчаянием, и этой огромной задницей? Неужели ты действительно думаешь, что тебе поможет черная губная помада?»

Но мы стояли на своем, подбадривали друг друга и пили кофе, пили еше больше кофе, обсуждали, обсуждали. И мы никогда не сознавали, что мы действительно были не при чем, гораздо чаше проблема была в мужчинах.

И я подумала: «Мне — выйти замуж?»

Хаха…хахаха.

Ха.

Я БЫЛА НА ПРЕЗЕНТАЦИИ СВОЕЙ КНИГИ В АВСТРАЛИИ. Был приглашен миллион журналистов, и мне приходилось говорить о себе, а это не так приятно, как вы думаете.

«Итак, у вас есть мужчина?» — спрашивали меня сорок две тысячи раз.

И, Бог свидетель, я рассказала им все про своего мужчину. Его описание сводилось к внешности. «Да, он строитель. Женщины теперь любят грубых мужчин. Это последняя тенденция». Я даже попыталась в шутку экстраполировать и объяснить эти отношения как настоящий социологический феномен: «Это потому — что о женщинах больше не судят по их мужчинам, больше не оценивают в зависимости от компаний, в которых мы проводим время, нам больше не нужен мужчина, который бы зарабатывал больше нас, или мужчина с большим весом в обществе. Нам нужен просто кто-нибудь с добрым сердцем, кто любит животных». Тогда это казалось только теорией. Я, безусловно, бросала вызов всеми признанному биологическому императиву, но какая, к черту, разница?

Я вернулась из Австралии и рассталась со строителем, и благодаря этому написала около полудюжины колонок, и провела много приятных часов за постмодернистскими разговорами с подругами за чашечкой кофе.

Потом я встретила другого парня и сразу уехала на презентацию своей книги в Англию. И снова каждый журналист хотел услышать от меня не только как можно больше информации о книге, но и каждый нюанс моей личной жизни. Я блистала своим новым рассказом на радио, телевидении и в прессе. Рассказом, который, поверьте мне, к третьему прослушиванию сделает вас такими же несносными, как и я.

Мое новое романтическое приключение приковало внимание подруг из Англии, тем более что парень стал каждые три минуты присылать мне письма по e-mail. Эти письма, конечно, читались, заносились в каталог, в картотеку и досконально анализировались девчонками. E-mail № 7, в котором впервые появилось слово на букву «л», занял у нас целых три обеда.

«Это так чудесно. Я так за тебя переживаю, — сказала Джиллиан. — Кажется, мое сердце не билось так уже несколько лет. Когда ты замужем, ты обычно не обсуждаешь с подругами свою сексуальную жизнь, слово на «л» или еще что-нибудь в этом роде».

(Джиллиан была уже пять лет замужем. До того как она вышла замуж за Гилберта, я была посвящена во все. Не было случая, чтобы Гилберт сказал: «Не сегодня, крошка, у меня болит голова», а я бы через пятнадцать минут об этом не узнала. Она могла позвонить мне из ванной, если считала нужным.)