Секс в эпоху согласия - Кэтрин Энджел

В 2018 г. Дафна Меркин писала в The New York Times, что получение согласия перед половым актом «выглядит безнадежно глупо, снижает градус момента и лишает ситуацию эротизма»⁵⁷. С этой распространенной точки зрения недостаток сексуального согласия (и необходимости постоянно в нем удостоверяться) заключается в том, что оно якобы превращает секс в запротоколированную процедуру. Однако полный отказ договариваться о допустимом и недопустимом в сексе во имя эротизма чреват опасными последствиями. Соглашения и договоренности чрезвычайно важны, например, для секс-работников и деятелей порноиндустрии — для тех, чья работа, со всеми прилагающимися к ней рисками, требует четкой артикуляции границ дозволенного⁵⁸. Люди, практикующие БДСМ, полагаются на то, что договор с партнером защитит их от нежелательной боли и травм. Если ваши сексуальные эксперименты подразумевают использование огня, воска или зажимов, предварительные договоренности могут быть жизненно необходимыми.

Но идея контракта, договора и какого-либо урегулирования интересов в сексе многих отвращает как раз потому, что делает его слишком похожим на работу и заставляет трезво взглянуть на то, что секс (за деньги или без них) — это отношения, в которых партнеры несут неравные риски. Договор выводит на поверхность факт дисбаланса в распределении связанных с сексом потенциальных неприятностей.

Кого-то раздражает необходимость признать этот дисбаланс, и свое отношение эти люди выражают в неприятии всего, что хоть сколько-нибудь напоминает контракт. Есть, однако, и недовольные концепцией добровольного согласия потому, что она превращает секс в ценность, доступ к которой контролирует женщина: мужчина хочет заняться сексом, а женщина либо соглашается, либо отказывается ему уступить. Ведь согласие, даже добровольное, остается согласием, данным в ответ на чье-то предложение. «Я могу это сделать?» — «Да, можешь». Этот диалог воплощает худшие гетеросексуальные паттерны — как рассуждения популярного коуча по отношениям Коннелла Барретта, который считает, что «мужская роль — проявить инициативу, а женская — согласиться или отказаться»⁵⁹. Энн Кэхилл в книге «Переосмысливая изнасилование» (Rethinking Rape) ядовито замечает: если бы секс и брак привлекали женщин, «мы бы говорили не о согласии, а о желании»⁶⁰. Таким образом, концепция согласия отвергается, потому что она подразумевает одностороннюю сексуальную инициативу и желание только одного партнера.

Сторонники концепции, в свою очередь, отдают себе отчет во всех ее недостатках и реагируют на них изменением риторики. Теперь стандарты, кажется, повысились и речь идет не просто о добровольном, но о «воодушевленном» согласии: ожидается, что женщина будет не просто отвечать на мужские призывы, а активно хотеть секса, любить его и открыто выражать свои желания и потребности. Долой половинчатое добровольное согласие, да здравствует согласие воодушевленное: влечение, наслаждение, энтузиазм и позитивность.

Но проблема с согласием не в том, что секс не может быть «договорным»: в конце концов, безопасность секс-работников полностью зависит от легитимности договора и, как следствие, их права на признание насилия в случае нарушения этого договора [9]. И даже не в том, что процедура получения добровольного согласия несексуальна и неромантична. Проблема, как выразился Джозеф Фишел, в нашей «зачарованности» согласием, в нашей приобретенной склонности воспринимать секс через призму согласия и игнорировать более важный факт: люди вообще обладают неравными возможностями. «Зачарованные» согласием и погруженные в рассуждения о плохом и хорошем сексе, мы легко оказываемся в мире либеральных фантазий, где, как заметила Эмили Оуэнс, «равенство существует как данность»⁶¹.

Секс, на который дают согласие женщины, по большей части нежеланный. Они соглашаются на него под давлением: чтобы накормить и одеть себя и свою семью, чтобы обеспечить себе безопасность. Женщины соглашаются на секс, потому что чувствуют, что у них нет выбора, потому что они находятся в долгу у мужчин, потому что им угрожают, потому что мужчина может причинить женщине боль или иные неприятности: уволить, выселить из дома, сообщить о ней в иммиграционную службу или в полицию (такое случается с секс-работниками там, где проституция криминализирована; этим, например, занимался оклахомский полицейский Дэниэл Холцкло: он изнасиловал множество афроамериканок, имеющих криминальное прошлое или оказывающих секс-услуги). В законе подчеркнуто, что согласие должно быть дано без принуждения, но по факту женщины часто соглашаются на секс просто потому, что боятся последствий отказа. Поэтому разграничивать добровольное согласие и воодушевленное согласие необходимо — только так мы сможем адекватно оценить, что произошло.

В отношениях с силовым дисбалансом наличия согласия недостаточно, чтобы отличить «хороший» секс от «плохого», хотя оно в некоторой степени служит признаком ненасильственности секса. Процесс получения согласия тоже может быть эротичным — нам без конца повторяют это с той же настойчивостью, с которой критики вопят об «обломе кайфа». Только, мол, подходить к нему нужно как к чему-то приятному и возбуждающему: к примеру, на сайте xojane.com советуют «включить обсуждение согласия в прелюдию, сделать его элементом флирта, слегка поддразнивать друг друга, по ходу дела выясняя, на что готов или не готов ваш партнер»⁶².

Но осуществить все это можно, только если оба партнера придерживаются сходных убеждений и согласны с тем, что женщина имеет право сомневаться и менять свои желания. Важно, чтобы женщина в принципе не чувствовала себя обязанной, — а это совсем не то же самое, что «отсутствие принуждения» в юридическом смысле. Мужчина-партнер должен спокойно воспринимать отказ и уметь обсуждать границы дозволенного, не рассчитывая ни на свою физическую силу, ни на социальные инструменты давления, ни на тот факт, что женщины редко заявляют об изнасилованиях в полицию (а если и заявляют, то им часто приходится выслушивать отповеди в духе «сама виновата»). Допускает ли он возможность отказа, когда спрашивает разрешения? Готов ли он спокойно этот отказ принять? Как он отреагирует: разозлится, пропустит отказ мимо ушей, будет уговаривать, клянчить, принуждать, мстить? Никакое согласие не работает, если мужчина не признает, что у его партнерши есть право отказаться от секса или каких-то форм секса, если отказ оскорбляет его и вызывает у него ярость. Женщина после секса вполне может чувствовать себя обманутой, в то время как мужчина безмятежно прикрывается полученным согласием. В конце концов, он же спросил, и она была не против.

Все сказанное выше не означает, что нам следует совершенно отказаться от концепции согласия. Однако нужно понимать, что она не покрывает многие нюансы и что есть границы ее применению. Согласие — то есть буквально простое согласие на половой акт