Андрей Васильченко - Нордические олимпийцы. Спорт в Третьем рейхе

Нельзя не отметить, что в стиле ведения дел Ламмерс и его сотрудники пытались занимать «нейтральную» позицию, то есть не выступали на стороне одной из многочисленных группировок, которые стали складываться в политическом руководстве рейха сразу же после 1933 года. Это позволяло им как бы находиться над «борьбой компетенций». Если говорить о подобных рамках в области спорта, то они, например, коснулись оберфюрера СС Христиана Вебера (о данном случае речь пойдет несколько позже). Но все-таки можно говорить о том, что Ламмерс, собственно, как и большинство служащих имперской канцелярии, благоволил к деятелям спорта. Это выразилось, в частности, в помощи в организации XI летних Олимпийских игр, которые были поддержаны имперской канцелярией. Аналогичную ситуацию можно было наблюдать, когда планировались зимние Олимпийские игры 1940 года. Усилия, которые приложили служащие имперской канцелярии, указывают, что они воспринимали спорт как весьма существенное явление, которое было возведено в ранг важных политических задач. Однако у самих деятелей спорта не было столь показательного единения. Еще в во времена Веймарской республики спортивные объединения ориентировались на развитие абстрактной «народной силы». Уже в 1933 году те же самые объединения взяли на вооружение националистические лозунги, которые преподносились с особым пафосом. Кроме этого в рейхсканцелярии не могли не учитывать, что спорт обладал огромным пропагандистским потенциалом. Вместе с тем приходилось учитывать некоторые особенности.

К тому моменту, когда национал-социалисты пришли к власти, немецкий спорт находился, мягко говоря, не в лучшем состоянии, во всяком случае, словосочетание «немецкий спортсмен» едва ли могло произвести на кого-то в мире особое впечатление. Но это не помешало Немецкому имперскому комитету физической культуры заявить новым властям о своих «заслугах». Некоторые из руководителей спортивных союзов и организаций на свой страх и риск, минуя имперский комитет, пытались начать переговоры с гитлеровским правительством. Многие хотели заявить о своей преданности идеям национал-социализма через издаваемые спортивные газеты и громогласные заявления.

Но, прежде чем произошла жесточайшая централизация управления немецким спортом, которая сопровождалась не менее жесткой идеологической унификацией, имелось множество признаков того, что сами спортивные объединения давали радостное согласие на это. В немецких архивах сохранилось множество писем, адресованных «рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру», в которых излагались «многолетние чаяния немецких гимнастических и спортивных союзов». Представители этих организаций показательно выпячивали свои националистические настроения, пытались обратить на себя внимание Гитлера, чтобы в будущем оказаться в «сиянии новой империи». Прошения, которые поступали в имперскую канцелярию в первые месяцы «национальной революции», в основном содержали в себе вполне конкретные просьбы. Часть из них касалась учреждения спортивными союзами почетных наград и премий. Приведем несколько наиболее показательных примеров. 8 марта 1933 года автомобильный клуб Мюнхена, «города, где родилось немецкое освободительное движение», просил у Гитлера средства на призы для победителей весенней автогонки. Рейхсканцелярия выделила на эти цели 300 рейхсмарок. 5 апреля Берлинское всеобщее объединение мотоспорта запрашивало средства на изготовление дипломов и медалей, посвященных «национальному возрождению Германии 1933 года». Было выделено 40 рейхсмарок. В петиции от 3 мая Дрезденский клуб мотоциклистов заявлял о желании учредить почетную премию для участников Немецкого уличного чемпионата. Показательно, что почти все принимавшие участие в нем были членами СА. Когда клубу было переведено 40 рейхсмарок, то в знак благодарности в рейхсканцелярию было направлено письмо, в котором говорилось о том, что отныне и впредь все соревнования, проводимые по линии клуба, «будут служить национальной объединительной идее».

Символическое вознаграждение просили даже совсем мелкие сельские стрелковые клубы, как это произошло, например, со стрелковым обществом Грюнвинкеля (Карлсруэ). Стрелковое общество Гармиша получило из Берлина 30 рейхсмарок для «партийца с билетом № 992 854». Стрелковая гильдия «Хуберт» («Трир») ко Дню Потсдама, который традиционно проводился 21 марта, запросила средства на изготовление памятных значков, которые должны были «увековечить великую победу объединенного немецкого рейха». Стрелковые клубы Висбадена называли свой город «оплотом национал-социализма на берегах прекрасного Рейна», за что им было переведено из канцелярии 20 рейхсмарок. Столичные стрелковые союзы претендовали 6 июня на грамоты, подписанные лично Адольфом Гитлером. В этой связи жители Берлина говорили о необходимости содействия военной подготовке и ставили перед собой цель «обучить мужчин правильно обращаться с оружием». Аналогичные заявления поступали и от генерала Кнута, который намеревался получить поддержку для возглавляемой им организации — Немецкой лаборатории ручного стрелкового оружия. Своей целью этот генерал в отставке видел «военную закалку немецкого народа», которая должна была производиться на специальных стрельбищах. Указанные объекты предполагалось также использовать при подготовке к Олимпиаде 1936 года. В своих запросах генерал Кнут был не столь скромен, как его сельские коллеги. Так как его лаборатория занималась подготовкой инструкторов по стрельбе из состава НСДАП и «Стального шлема», то запрашиваемая сумма составляла 150 тысяч рейхсмарок.

Надо сразу же отметить, что представители почти каждого вида спорта полагали свои «услуги» незаменимыми для «дела национальной революции». Наряду со стрелками и гонщиками в имперскую канцелярию нередко обращались представители конного спорта. 9 марта 1933 года Скаковой союз Тильзита задумал провести на местном ипподроме («с трибун которого можно было видеть Мемель») открытие скакового сезона в Восточной Пруссии. Победитель первых скачек с препятствиями должен был получить «Почетную награду Адольфа Гитлера». Берлин удовлетворил и эту просьбу, несмотря на то что запрашивалась совершенно нескромная сумма — 500 рейхсмарок. 12 апреля наездники из местечка Хальвер обратились в имперскую канцелярию с просьбой учредить почетную награду. Как и положено в данной ситуации, звучали гарантии, что члены спортивного клуба будут трудиться не покладая рук, «пока последний крестьянский сын не заставит служить своего коня и кусочек земли нашему любимому Отечеству». Скачки с препятствиями на «приз рейхсканцлера» проводились и в Ганновере. В письме от 12 апреля представители этого города увязывали свое спортивное мероприятие с «мощнейшим национальным подъемом».

Не оставались в стороне от этих процессов и легкоатлеты, которые также рассчитывали получить в свое распоряжение «почетные призы» либо финансовые средства на их приобретение. Например, Берлинский легкоатлетический клуб в качестве награды за 25-километровый пробег по имперской столице должен был вручить победителю картину с изображением Гитлера. Столичные легкоатлеты просили, чтобы фюрер лично поставил на ней автограф: «С радостью и признательностью». Однако в данном случае у Ламмерса возникли некоторые сомнения. Кроме этого к Ламмерсу обратились представители берлинского спортивного клуба «Комета». После того как была проверена политическая благонадежность этой организации, было выделено 50 рейхсмарок, которые должны были стать наградой для победителя марша с полной выкладкой, в котором в том числе должны были принимать участие члены СА и «Стального шлема».

Немецкий спортивный легкоатлетический союз, осуществлявший всю деятельность на территории Восточной Пруссии и Данцига, приложил немало усилий к тому, чтобы получить финансовые средства для соревнований, которые были запланированы на 28 марта 1933 года. Дабы эта просьба выглядела более «убедительной», руководство упомянутого союза сообщало в имперскую канцелярию: «В наших рядах нет ни одного еврейского спортсмена». Министериаль-директор Рихард Винштайн выделил на эти цели стандартную для подобных ситуаций сумму — 50 рейхсмарок. Кроме этого» можно отметить, что проявили некую активность и представители гребного спорта. Так, например, по образцу наездников из Тильзита гребцы из того же самого города просили у рейхсканцелярии «почетный переходящий кубок Адольфа Гитлера». И опять прозвучали слова о том, что Тильзит располагался «на северо-восточной границе Германии, откуда можно было увидеть Мемель».

Кроме писем и петиций с просьбами в имперскую канцелярию от спортивных союзов также приходило огромное количество заявлений преданности и верности. Уже неделю спустя после того, как был принят закон о предоставлении Гитлеру чрезвычайных полномочий, что открыло путь к установлению национал-социалистической диктатуры, Немецкий плавательный союз через своего председателя, известного немецкого спортсмена Георга Хакса, направил один из таких «верноподданнических адресов». Этот документ, датированный 30 марта 1933 года, был приурочен к съезду плавательного союза, который проходил в Бреслау. Правление союза заявляло о том, что «потребует от всех членов организации, чтобы они стали настоящими участниками народного сообщества, верно служили национальному движению, были преданы национальному правительству». 10 апреля в имперскую канцелярию прибыл документ от Немецкого спортивного ведомства легкой атлетики. В нем содержался не только отчет о проделанной работе, но помещались заверения в том, что в этой работе акцент делается на военно-спортивном направлении. Среди приносивших клятву верности Гитлеру были не только спортсмены-любители, но и представители академического спорта.