Андрей Васильченко - Нордические олимпийцы. Спорт в Третьем рейхе

Как уже говорилось выше, многие немецкие спортивные объединения уже в 1933 году были готовы к принудительному сливанию и идеологической унификации. Однако в тот год спортивной жизнью Германии все еще продолжал руководить имперский комитет физической культуры. Эта организация появилась на свет в 1917 году, являясь детищем руководителей целого ряда «гражданских» гимнастических союзов. Руководителем штаба комитета был назначен Ганс фон Чаммер. Это была весьма противоречивая фигура. В свое время в ФРГ о нем предпочитали говорить как о «крупнейшем спортивном деятеле Европы», в то время как в ГДР называли не иначе, как «Геббельсом от спорта».

Проблема также заключается в том, что некоторые германские историки не проводили принципиальных различий между Немецким имперским комитетом физической культуры и Немецким имперским союзом физической культуры. Действительно, формально имперский союз можно считать наследником имперского комитета. Однако уже в 1937 году идеолога национал-социалистического спорта писали об «опустошительных результатах, которые были следствием либерально-марксистского мировоззрения», которого якобы в свое время придерживалось руководство имперского комитета физической культуры.

Кроме этого с 1919 года Немецкий имперский комитет физической культуры возглавлялся людьми, которых едва ли можно было назвать «стопроцентными арийцами». В итоге уже в 1933 году эта организация стала подвергаться многочисленным нападкам в национал-социалистической прессе. Перед руководством комитета встала весьма насущная задача: доказать необходимость дальнейшей деятельности организации. В этой связи можно считать удачным тактическим ходом, когда руководство имперского комитета оказалось включено в состав Олимпийского организационного комитета, который должен был заняться подготовкой Олимпиад, проводимых в 1936 году на территории Германии. В имперской канцелярии прекрасно понимали, насколько важны были Олимпийские игры (летние и зимние), а потому Гитлер был вынужден выразить свою признательность руководству Немецкого имперского комитета физической культуры за проделанную работу. В ответ на это 25 марта 1933 года Теодор Левальд (президент комитета), Александр Доминикус (первый председатель комитета) и Феликс Линнеман (второй председатель комитета) заверили нового рейхсканцлера: «Имперский комитет физической культуры сохранит свою верность прошлым установкам и приложит все силы для того, чтобы содействовать национальному обновлению, которое мощным потоком сегодня накрыло всю Германию. Пусть гимнастическое движение небольшими ручейками и речушками сольется в столь же мощный поток, который будет способствовать увеличению силы молодежи, укреплению национального мышления, воспитанию могучего поколения людей». Однако как новые властители могли воспринять эту патетическую метафору? Это была обычная буржуазно-патриотическая фразеология, в которой не было никаких признаков духовно-политического «перелома». Впрочем, имперскому комитету все-таки была предоставлена возможность выразить свою солидарность с «новым правительством».

К слову сказать, положение имперского комитета было не столь уж безнадежным, как, например, «Центральной комиссии по вопросам рабочего спорта и личной гигиены», — эта организация была распущена, что фактически поставило крест на так называемом рабочем спорте, который традиционно курировался левыми организациями. Но «рабочие спортсмены» решили пойти на хитрость: после роспуска «Центральной комиссии» ее руководство добровольно влилось в состав Немецкого имперского комитета по физической культуре. До 1933 года «рабочий спорт» держал дистанцию от спорта «буржуазного». Марксистская историография в свое время конечно же клеймила подобные маневры как «подлое предательство со стороны социал-демократии», но едва ли у «Центральной комиссии по вопросам рабочего спорта» имелась хоть какая-то альтернатива. Принимая во внимание политическую нестабильность 1933 года, нельзя отрицать, что принятие под свой патронаж «марксистских» спортсменов было крайне рискованным шагом. Однако руководство имперского комитета решило не отказывать им. Впрочем, даже в данной ситуации требовались определенные условности и хитрости. Так, например, сразу же после этого руководство комитета направило в министерство внутренних дел меморандум, в котором говорилось о «сохранении в чистоте отечественного гимнастического и спортивного движения».

Все эти мероприятия были направлены на то, чтобы уже имевшееся руководство имперского комитета усилило свои позиции. А это было немаловажно в преддверии общего собрания комитета. Руководство комитета было по-своему прозорливым, когда назначило на 12 апреля 1933 года внеочередное общее собрание имперского комитета. Было ясно, что спортивное движение в Германии находилось накануне значительных трансформаций, а потому надо было застолбить место в системе «новой Германии». Руководители комитета были опытными политиками, которые могли использовать свой прошлый опыт. Так, например, Теодор Левальд был, кроме всего прочего, тайным советником и статс-секретарем, Феликс Линнеман был советником криминальной полиции, а Александр Доминикус даже некоторое время в Веймарской республике занимал пост прусского министра. Административный опыт позволял им почувствовать, что надо было заявить о своей лояльности новому режиму. После того как состоялась телефонная беседа, 8 апреля 1933 года Левальд направил Ламмерсу в имперскую канцелярию письмо следующего содержания: «Поскольку господин рейхсканцлер предельно занят, то мы не смеем надеяться, что он сможет обратить личное внимание на данное мероприятие. По этой причине мы хотели бы обратиться к Вам с просьбой. Нам бы очень хотелось получить от господина рейхсканцлера телеграмму, в которой было бы рассказано о том, какое значение имеет физическая культура для новой Германии». Несмотря на то что в имперском комитете прекрасно понимали, что Гитлер едва ли «удостоит» личным присутствием общее собрание организации, ему тем не менее было направлено приглашение. В нем, в частности, говорилось, что комитет был готов присоединиться к «решению вопросов и проблем, жизненно важных для немецкой народности». Однако эти реверансы были напрасными. Имперская канцелярия не обеспечила ни ожидаемую телеграмму, ни присутствие Гитлера или его представителей. В итоге Немецкому имперскому комитету физической культуры оставалось только гадать, что же новые власти планировали в области спорта.

Между тем национал-социалистическая пресса, пребывавшая под воздействием «национальной революции», громогласно возмущалась тем, что спортивную жизнь «могли оккупировать буржуазные консерваторы». Больше всего «тревожились» газеты и журналы, издание которых курировалось непосредственно Геббельсом. «Доктор-малютка», как за глаза звали Геббельса, всегда тяготел к псевдореволюционной патетике. А потому он не уставая критиковал Теодора Левальда и Карла Дима, который в то время был генеральным секретарем имперского комитета физической культуры и генеральным секретарем организационного комитета по подготовке XI Олимпийских игр. В начале апреля 1933 года разрозненные нападки на этих двух человек превратились в полномасштабную пропагандистскую кампанию, которая была направлена против Немецкого имперского комитета физической культуры и его «неарийского руководства».

Несмотря на то что Гитлер, исходивший из интересов организации будущей Олимпиады, несколько раз пытался остановить волну нападок, Теодор Левальд решил подать в отставку с поста президента имперского комитета физической культуры. Сделано это было для того, чтобы не мешать врастанию комитета в новую политическую систему. Однако за два дня до знаменательного заседания один из председателей Олимпийского организационного комитета, обер-бургомистр Берлина Генрих Зам, обратился в имперскую канцелярию с просьбой разобраться с «делом Левальда» на «самом высшем уровне». Проблема заключалась в том, что в уставе Немецкого имперского комитета физической культуры было прописано, что президент комитета автоматически являлся президентом Олимпийского организационного комитета. В этой связи отставка Левальда только с поста президента комитета вынуждала внести соответствующие изменения в устав организации. Поскольку и Гитлер, и Гинденбург были заинтересованы в том, чтобы Левальд и далее находился во главе комитета по организации XI Олимпийских игр, то возникала весьма запутанная ситуация. Однако к мнению Генриха Зама в рейхсканцелярии не прислушались. Причина этого, скорее всего, крылась в том, что он стал обер-бургомистром Берлина в 1931 году, то есть еще во времена республики. Кроме этого Генрих Зам не был членом национал-социалистической партии, а потому его властные позиции ослабевали едва ли не с каждым днем. Между тем, несмотря на все старания, Немецкий имперский комитет физической культуры так и не получил никаких указаний из имперской канцелярии. На практике это означало, что его дальнейшая судьба выглядела весьма неопределенной. Впрочем, некоторые из спортивных функционеров совершенно неверно истолковали эту тенденцию. Они решили, что в эпоху «фюрерского государства» спорту была предоставлена некоторая самостоятельность. То есть отсутствие прямых директив было воспринято как признак того, что государство якобы не намеревалось вмешиваться в сферу спорта и физкультуры.