Федор Раззаков - Легенды отечественного хоккея

Тогда Япония была для меня страной неизвестной и загадочной. Я с интересом стал просматривать книги о ней, и она постепенно представала в моем воображении многоликой и противоречивой. Особенно интересовала литература о японском спорте. В одной из книг я прочел: «Мало кто в Стране восходящего солнца по-настоящему знает, что такое хоккей. Здесь популярны футбол, регби, дзюдо, карате.

Наиболее благоприятные возможности заниматься хоккеем — у жителей самого северного японского острова Хоккайдо. Первый матч здесь был проведен более пятидесяти лет назад.

Японцы считают, что хоккей для них — спорт будущего. Они построили уже около двухсот катков с искусственным льдом, хотя чемпионат страны проводят пока всего пять команд.

Японцы охотно посещали матчи хоккейного турнира Белой олимпиады в Саппоро. На трибунах местного стадиона можно было очень часто видеть мальчишек из соседнего города Томакомай. Этот город стал столицей детского и юношеского хоккея в Японии. У его маленьких жителей самые серьезные намерения стать отличными хоккеистами».

Я несколько раз перечитал эти строки. Теперь многое становилось ясным: каков возраст японского хоккея, и насколько он популярен у молодежи, и какое место Томакомай занимает в хоккейной жизни Японии.

«Двести искусственных катков — это кое-что да значит! — размышлял я. — Это уже говорит о серьезном отношении к хоккею». И кажется, именно тогда я окончательно утвердился в решении поехать в Японию».

Старшинов работал в Японии три года в роли играющего тренера. И все время, что он там выступал, становился лучшим снайпером чемпионата. А пока его не было, его родной «Спартак» под руководством Карпова стал чемпионом СССР в 1976 году.

В 1978 году Старшинов вернулся на родину, в «Спартак», отыграл один год в сезоне 1978/1979. Этого Вячеслава Старшинова я видел воочию, поскольку посещал все домашние игры «Спартака» в Лужниках. Наша спартаковская «торсида» Вячеслава Ивановича уважала и гордилась им, ведь он был кумиром еще наших отцов и продолжал выходить на лед, даже несмотря на свой возраст (ему тогда было 38 лет!). В том сезоне «Спартак» занял почетное 3-е место, хотя годом ранее скатился на 8-ю строчку в турнирной таблице. Старшинов забил 11 шайб и сделал 7 результативных передач. После чего окончательно повесил коньки на гвоздь.

Вспоминает Старшинов: «Мне было уже 38 лет. Я был уже заведующим кафедрой физвоспитания МИФИ. То есть на тот момент я оказался чистым любителем, выступая за «Спартак», не получал ни копейки. Тогда, помню, даже шведы приехали к нам и сняли обо мне фильм, сказав при этом: «Покажите нам этого неандертальца — настоящего любителя!» Много говорили о том, что я вернулся для того, чтобы первым преодолеть рубеж в 400 шайб. Так это все из той же оперы: кому-то просто хочется сочинить красивую легенду. На самом же деле последний сезон стал для меня своего рода переходным периодом от активной хоккейной жизни к другой деятельности — научной. Сразу же нельзя бросить — слишком большие перегрузки.

У меня была возможность стать тренером «Спартака». Мало того, тренировать мне очень нравится, но к тому моменту у меня уже были совершенно другие интересы: я был доцентом, кандидатом наук и заведующим кафедрой. Тренерская работа требует полной отдачи, а отбывать номер — не для меня. За те 25 лет, что возглавляю кафедру, успел стать профессором, и вообще кафедру я не оставлю никогда…»

Отметим, что помимо научной деятельности Старшинов в свободное время увлекался поэзией — сочинял стихи. Это увлечение началось у него уже в зрелом возрасте. А получилось все случайно, со спора. Дело было так.

В их компании был поэт Александр Шигаев, один из создателей клуба «Звезды России». Однажды он написал и спел песню о Валерии Харламове, а потом довольно часто выходил на сцену, читал стихи, пел, не обладая при этом выдающимися вокальными способностями. Старшинов его все время подначивал: «Саш, занимайся ты своим делом!» А тот горячился: «Ничего ты не понимаешь, это же творчество!» Старшинов в ответ: «Давай спорить, что через три дня я напишу стихотворение!» Взял — и действительно написал произведение «Мы жизнь свою отдали спорту», естественно, на тему хоккея. Шигаев прочитал и удивленно сказал: «Ну ты даешь!» — «Так это ты меня заставил!» — рассмеялся в ответ Старшинов. С тех пор он стал писать стихи. Отметим, что еще в 70-е годы свет увидели две книги Старшинова, но не поэтические, а спортивные: «Я — центрфорвард» (1971) и «Хоккейная школа» (1974).

В конце 80-х на протяжении четырех лет (1987–1991) Старшинов был председателем Федерации хоккея СССР. Но после развала страны вынужден был уйти с этой должности.

В 1999 году Старшинов стал вице-президентом ГХК «Спартак», а в январе 2003 года занял пост президента родного ему клуба.

В 2004 году Старшинов избран в Зал славы отечественного хоккея, а три года спустя был введен в Зал славы Международной федерации хоккея. 

Анатолий Фирсов родился 1 февраля 1941 года в Москве в семье, которая не имела никакого отношения к спорту. Детство будущего хоккейного гения было трудным. Его отец погиб на фронте, поэтому сына поднимала мать, которая трудилась не покладая рук на одном из московских предприятий. Безотцовщина могла поломать жизнь Анатолию, если бы не спорт, которым он тогда увлекся. Сначала это был русский хоккей с мячом, азы мастерства которого он постигал в детской команде завода «Красный богатырь». Затем в 1955 году Фирсов перешел в канадский хоккей с шайбой, записавшись в юношескую команду столичного «Спартака», благо от дома до знаменитой Ширяевки (Ширяево поле), спартаковского стадиона, было рукой подать.

В 1958 году Фирсова перевели в команду мастеров «Спартака», где тренер Александр Игумнов задумал создать в команде супертройку с участием Фирсова, чтобы та смогла конкурировать со знаменитой альметовской тройкой в ЦСКА (Альметов — Локтев — Александров). Однако этой мечте так и не суждено было осуществиться. В 1961 году пришло время Фирсову идти служить в армию, и тренер ЦСКА Анатолий Тарасов, прекрасно оценив выдающиеся способности Фирсова, сделал ему предложение перейти в его команду. Но Фирсов поначалу отказался. Вот что он говорил по этому поводу:

«Я тогда очень не хотел идти в армейский клуб, три дня прятался у своего тренера Александра Новокрещенного. Когда пришел домой, там меня уже ждали военком и начальник отделения милиции. Отправились в военкомат. Мне оформили все документы, и в этот же день я уехал в Ригу играть за свою новую команду. В матче с рижанами я забросил две шайбы, благодаря которым ЦСКА и победил — 4:2…»

Говорят, что свое весомое слово в этом переходе сказала супруга нашего героя Надежда, которая имела большое влияние на него. Она подошла к этому предложению с сугубо практической стороны: за переход в ЦСКА Фирсову была обещана новая трехкомнатная квартира (до этого Фирсовы, у которых уже родилась дочь Иришка, жили в малогабаритной однушке на Хорошевском шоссе), хорошая зарплата и офицерское звание. В итоге в 1961 году Фирсов оказался в ЦСКА, а уже спустя год едва не пожалел об этом, поскольку в 1962 году его бывшая команда «Спартак» завоевала золотые медали чемпионата СССР, в то время как ЦСКА взял всего лишь бронзу. Однако уже скоро новобранец наверстал упущенное.

В ЦСКА его поставили играть в звено с Валентином Сенюшкиным и Леонидом Волковым. Тройка играла неплохо, и уже в 1963 году армейцы вернули себе чемпионский титул. А незадолго до этого — в конце декабря 1962 года — Фирсов сыграл свой первый официальный матч за сборную СССР. Это случилось в Праге, где наши ребята проводили товарищеские игры против сборной ЧССР. Фирсов играл в двух матчах (21 и 23 декабря) в одном звене с Виктором Якушевым и Александром Альметовым. Причем в первой же игре забил 2 гола, хотя наши проиграли 3:4 (вторая игра закончилась с ничейным результатом 3:3, но Фирсов в ней так и не отличился).

После Праги советская сборная переехала в Дрезден и Берлин, где сыграла еще две игры с тамошней сборной. Обе встречи наши ребята выиграли со счетом 10:0 и 8:1. Там Фирсов играл в других звеньях: с Дроздовым и Козиным, а также с Якушевым и Альметовым. В последней игре забил 2 шайбы.

Однако в целом игра Фирсова в составе сборной тренерам не приглянулась, поэтому на чемпионат мира в Стокгольме его не взяли. За этим турниром он следил по телевизору. Причем так внимательно, что разглядел там новый хоккейный прием, который вскоре взял на вооружение. Послушаем его собственный рассказ:

«Прием «клюшка-конек-клюшка» я впервые увидел по ТВ в трансляции с первенства мира 1963. В исполнении шведа Стернера. Буквально на следующий день стал пробовать, разучивать. Тарасов, кстати, тоже это дело заметил и, когда приехал с чемпионата, подозвал к себе: «Толик, я один трюк у шведов подсмотрел. Попробуешь?» Я ему в ответ: «Если вы о Стернере, так я уже неделю над ним работаю».