Анна Гринь - Принцессы бывают разные

– Все, – резюмировал принц, дождавшись, когда чары подействуют полностью, – пора!

Это его «пора!» вылилось в то, что меня сопроводили к карете, не дав толком вдохнуть живительного воздуха, и Закари лично запихнул меня внутрь. Именно запихнул, не дав мне поближе взглянуть на шестерку великолепных гнедых.

– Эй! – Я обиженно насупилась, но смолчала, не желая устраивать сцены в присутствии лакеев и кучера. Но когда Леож сел напротив, ничто не помешало мне сверлить его негодующим взглядом.

Как-то за обидой и злостью я не сразу вспомнила, куда и зачем направляюсь, а после оказалось поздно бояться – мы подкатили к высоким воротам и с помпой въехали во внутренний двор личного городского дома первого на сегодня храмовника.

– Сейчас ты поближе познакомишься с братом Эреем, – просветил меня принц. На этом вводная часть завершилась, а карета с легким скрипом замерла.

Следующие несколько минут были похожи на любые другие в подобной ситуации. Не важно, в какой дом ты входишь, все равно этому предшествует небольшой хаос и суматоха. Встречающие слуги сохраняют маску почтения и серьезности, хотя и бросают гневные взгляды на лакеев и горничных, которым в самый последний момент потребовалось что-то убрать или натереть, а то и вовсе приспичило подсмотреть за гостями. Где-то в отдалении всегда слышны крики и приказы, часто вопли хозяйки дома, раздающей последние угрозы. А потом появляются хозяева, изображая покой и приветливость, скрывая сбившееся дыхание и нервный румянец.

В домах священников мне бывать доводилось, так что я не удивилась ни роскоши, ни вышколенности слуг. Даже порадовалась, когда храмовник не вышел нас встретить, а дворецкий пригласил пройти в кабинет хозяина.

Кабинет брата Эрея выглядел достаточно скромно по сравнению с остальным домом.

– Добро пожаловать. – Брат Эрей встал и широко мне улыбнулся, дернув себя за ус. – Приятно знать, что столь молодая особа, как вы, ваше высочество, желает приобщиться к культу нашей богини Трао.

Я скромно потупила глазки и опустилась в предложенное кресло. Суеты вокруг не наблюдалось, излишней слащавости – тоже.

Интересно, как пройдет беседа с этим человеком? По тому, как обменялись приветствиями Зак и храмовник, я могла предположить, что отношения у них добрые. Даже дружественные. Ну что же, посмотрим…

Через какой-то час я расслабилась и наслаждалась игрой. Три собравшихся в кабинете храмовника человека играли свои роли: брат Эрей – добродушного хозяина, каковым он в общем-то и являлся, лишь чуть-чуть переигрывая, явно стараясь угодить высоким гостям; Зак – расслабленного и приехавшего от скуки принца, а я – скромную и глуповатую девочку семнадцати лет, нежно влюбленную в собственного мужа, ради которого готова сменить веру. Каждый из нас знал, что остальные в чем-то врут, и подыгрывал. Маленький спектакль с одобрения и поддержки остальных. Искусная игра и точно выверенные фразы. Повороты головы и жесты. Ни единой ошибки, ни единой необдуманной мысли. И такая искренняя фальшь во взгляде…

– У вас чудесный дом, брат Эрей, – добавляя в голос сахара столько, что нормальный человек уже давно бы запросил пощады, произнесла я.

– О, спасибо, ваше высочество, – не поперхнувшись от избытка сладости, ответил храмовник, – этот дом достался мне от отца, а я лишь отремонтировал его со временем.

– Отец брата Эрея был графом, – посвятил меня в тонкости Зак, – но сам брат выбрал стезю служения.

Храмовник подкрутил ус, пригладил седую прядь на виске и кивнул:

– Для меня это была единственная дорога в жизни.

– А разве не для всех, избравших служение богине, это единственно верный путь? – скромно улыбнулась я.

– Не всегда, – чуть посерьезнев, ответил храмовник, пригладил жилет на необъятном животе и позвонил в колокольчик, вызывая слугу, – разные бывают случаи. Для меня служение с самого детства было не просто словами, а смыслом жизни.

Я понимающе улыбнулась, сообразив, что в эту минуту брат Эрей говорит искренне.

Мы еще долго пили чай, болтали. Но теперь игра отошла на второй план. Не сказать, что я поверила храмовнику, но здесь и сейчас я полностью убедилась, что зла он ни мне, ни Заку желать не может.

Так бывает с некоторыми людьми. Будто кто-то свыше спустился на миг и оставил отметину на лбу своего избранника, навсегда привязав его мысли, желания и деяния к иному миру через поцелуй веры. Не могут такие люди обманывать, таить злобу. Но… Они так же не могут видеть злобу в окружающих и, сколь бы мастерски не играли, не способны разглядеть врага.

В полдень мы с Закари покинули дом брата Эрея и направились к следующему храмовнику. Принц не задавал вопросов, но по выражению его лица я поняла, что он все спланировал и продумал. И то, что сначала мы посетили брата Эрея, это неспроста. Леож решил посещать служителей по степени доверия к ним, а значит, следующему он если и не доверяет, то не считает опасным.

– Брат Маркус, – назвал имя Зак, – у него светлые волосы и желтовато-карие глаза. Помнишь?

Я наморщила лоб, вспоминая храмовников. Брат Маркус среди них выглядел бледной тенью: желтовато-зеленая кожа, красные от усталости глаза, слипшиеся давно не мытые волосы. Да и наряд его был основательно измят, будто для храмовника внешний вид не имел значения.

– Расскажи о нем.

Зак на секунду задумался, а потом пожал плечами, словно о чем-то договорившись с собой. Не люблю такое поведение, когда мне преподносят ничего не значащие факты.

Я продолжила улыбаться, хотя внутри появилось желание взять Зака за отвороты камзола и как следует потрясти. Он ведь знает куда больше меня, но совсем не желает делиться.

– Брат Маркус – затворник. Редко появляется среди людей. И о нем мало известно. Ходят слухи, будто бы он приходится сводным братом отцу. Мне не понятно, зачем он выбрал стезю веры, в то время как сам всерьез увлечен наукой. Он проводит целые дни в своем доме, где ставит химические опыты.

Я едва слышно присвистнула и уставилась в окно, ожидая визита к храмовнику. Людей, подобных брату Маркусу, я не любила. С ними ничего нельзя знать наверняка. Они постоянно витают в своих мыслях, полностью отдаваясь делу.

Из небольшого дома на окраине столицы мы едва унесли ноги, при этом ругаясь с братом Маркусом. А он, заламывая руки, с подвываниями пытался потушить подол моего платья, перемежая все всхлипами и извинениями. Мне хотелось смеяться, а Заку, судя по искоркам в глазах, – остановиться и придушить незадачливого химика. Я держалась из последних сил, едва ли не зажимала рот ладонью и представляла себе, что произошло до нашего появления.

Не удивлюсь, если, проснувшись этим утром, брат Маркус решил: день пройдет спокойно, только перед приходом гостей проведу пару опытов. Он встал с постели, может, даже умылся, натянул линялый сюртук и уже прожженные в нескольких местах штаны, всунул ноги в удобные толстые ботинки, защищавшие его от проливающихся реактивов, и приказал подать завтрак в лабораторию. И даже не услышал, как кухарка в очередной раз разразилась тирадой в адрес брата Маркуса, обнаружив в своем котле для кипячения воды его инструменты. Инструменты знатно отчистились и простерилизовались, но вот воду в дело уже пустить нельзя, а из-за странноватой коричневой пленки на поверхности еще и выливать надо очень аккуратно.

Попеременно то разжевывая жесткий кусок мяса с хлебом, то поглядывая на огонь под колбами, брат Маркус забыл и о времени, и о визите, а единственный лакей настолько привык к поведению хозяина, что не стал уточнять, стоит ли вести гостей прямо в лабораторию. И как следствие всего: дрогнувшая рука храмовника, разлившаяся на пол из разбитых стеклянных чаш смесь, тут же превратившаяся в пар, а затем – в столб огня. И как только ни у меня, ни у самого химика волосы не загорелись, а ведь я с таким спокойствием и уверенностью переступила порог…

Оказавшись в карете и выслушав извинительную тираду брата Маркуса, который одновременно пытался оттереть с лица копоть, мы дружно милостиво промолчали и позволили кучеру увезти нас подальше.

– И что теперь? – Я притопнула туфелькой по тлеющему краю подола и воззрилась на Зака. – Следующий кто? Стрелок-самоучка? Или кулинар-отравитель?

Принц несколько секунд хмуро пялился в окно, игнорируя мой взгляд, а потом по его губам скользнула крошечная улыбка. Я хихикнула и притопнула по ткани еще раз. Леож расплылся в широкой улыбке и, откинувшись на сиденье, расхохотался:

– Ну и рожа у него была, когда… мы вошли.

Мы хохотали до слез, обмениваясь шуточками и подробностями, и мне хотелось, чтобы этот странный миг спокойствия и понимания не заканчивался. Кажется, Зак считал так же, раз вместо очередного визита приказал кучеру просто колесить по городу.