Светлана Багдерина - Операция «Ледышка»

— Люди эльгардского герцога, который приехал, задаром эль разливают! — радостно сообщил он. — Всем желающим! Не мешкайте, такое раз в десять лет бывает!

— Нам надо спешить, — сурово отрезала прачка.

Мужичок зашелся смехом, словно услышал что-то необычайно забавное:

— Ух, суровая у тебя мамзелька, парень! Как у меня прямо! Но ты не слушай ее, как и я — бери батьку и дуй туда! Такого эля вы еще не пробовали, чтоб мне облысеть!

— Нам не до эля! — сердито притопнула Мари, но Агафон — то ли из духа противоречия, то ли чувствуя, что перед встречей с педсоставом Школы его храбрости определенно требуется дозаправка, бросил веревку и вприпрыжку побежал к оживленно гомонящей толпе.

Вернулся он минут через десять, дыша эльгардским элем и сверкая заплывающим глазом.

— Х-халявщики… Пусть с-спасибо говорят, что мне некогда! — чуть заплетающимся языком пробормотал студент, ни слова больше не говоря, впрягся в покинутую упряжь и потянул таз в тихий переулок.

Как и любой горожанин, Агафон проходил мимо дома мэра десятки раз, утром и вечером, зимой и летом, трезвым и в подпитии, и поэтому сейчас, чтобы найти одно отличие, ему даже не пришлось задумываться.

У парадного подъезда на часах стояли двое солдат.

В иностранных мундирах и с пиками.

— Кабуча… — чародей тоскливо выдохнул сивушными парами и остановился за углом вне видимости часовых.

Разогнавшийся по утоптанной дороге таз едва не сбил его с ног, врезав сзади по икрам твердым краем.

— Что там? — еще не видя причины, забеспокоилась из арьергарда прачка.

— Герцог. Эльгардский. Приехал. К мэру, — отрывисто, будто полагая, что каждое слово способно объяснить всю безнадежность положения, но каждый раз передумывая, выговорил студиозус.

— И что? Пусть приехал, нам-то что? — недоуменно свела брови девушка, выглянула из-за угла… и настаивать на ответе не стала.

— Вот-вот… — покривился студент.

— Думаешь, они нас не пустят? — растерянно заморгала она.

— Думаю, что нет. Но если я попрошу их позвать кого-нибудь из профессоров, то есть, не буду прорываться внутрь… — пожал плечами Агафон и, ничтоже сумняшеся, бросил веревку и зашагал к крыльцу.

Вернулся он очень быстро, яростно бормоча ругательства и размахивая руками.

— Это я — прощелыга?! Это я — пьянчужка?! Индюки надутые! Гуси лапчатые! Петухи расфуфыренные! Мордовороты тупоголовые! Да если бы не мой кодекс чести мага, оба бы уже были жабами! Улитками! Гусеницами! Я бы им показал «вали отсюда, пока второй глаз не погасили»! Я бы им языки узлами завязал — на их же пиках! Я бы их ду…

— Они на тебя смотрят. И, наверное, слышат всё, — прошептала девушка, украдкой выглядывая из-за угла.

Мельников осекся на полуслове, бросил через плечо настороженный взгляд на мордоворотов, пока не ставших гусеницами, и нырнул в укрытие.

Пять этажей дома мэра сияли на пустынный переулок, омывая прижавшихся к стенке студента, прачку и монументальную фигуру ректора теплым праздничным светом, и поэтому вся гамма невыраженных чувств прочиталась на опухшей физиономии Агафона как по открытой книге.

— Ты только не волнуйся и не переживай, — робко прикоснулась к рукаву его полушубка Мари. — Ты обязательно что-нибудь придумаешь. Ты же такой сообразительный!

Студиозус нахмурился, с минуту беззвучно пошевелил губами, то ли проговаривая про себя то, что не успел высказать вслух про часовых, герцога и весь Эльгард вообще, позволяющий своему правителю под Новый год шарахаться по Белому Свету вместо того, чтобы сидеть дома и пить свой эль под елкой, то ли составляя план действий, и наконец, решительно изрек:

— Наступило время магии, Маш.

— Опять?.. — не удержавшись, пискнула девушка.

Студиозус одарил ее мрачным взором и, не удостоив ответом, стал выравнивать ногой площадку в снегу.

— То есть… я хотела сказать… — чувствуя себя виноватой, поторопилась исправиться Мари, — что разве волшебникам не запрещено использовать магию против неволшебников?

— Против — запрещено, — впервые за вечер глаза чародея сверкнули озорными искорками. — А для пользы — можно.

— И какую ты им хочешь принести пользу? — отчего-то совсем не убежденная, не отставала прачка.

— Очень простую.

Агафон стянул перчатки и надел одну на ледяную руку, зажатую в кулаке Уллокрафта, вторую, не найдя ей оригинального применения, бросил в таз. Сняв полушубок, набросил его на плечи Мари, продел шарф сквозь ажурную решетку окна над их головами, и энергично потер мигом замерзшие ладони.

— Сонное заклинание, — гордо анонсировал он. — Они ж наверняка весь день тащились по холоду, устали как собаки, перед тем, как встать тут, толком не поели, и наверняка хотят спать. А я выполню их желание.

— А если они не хотят спать? А хотят гулять на елке? Или попасть домой? Или точно выполнить приказ своего герцога? То есть, охранять его? — резонно предположила девушка.

— Тогда им лучше скорее захотеть спать, потому что это — единственное их желание, которое я могу выполнить, — твердо ответил студент. — А с герцогом их ничего не случится. Нужен он нам… как Уллокрафту третья рука. А ты, вместо того, чтобы вопросы задавать, лучше встань ближе к дорожке и гляди, чтобы никто не шел.

— А если пойдет? — растерялась девушка.

— Не пропускай, — уверенно распорядился студент и принялся за дело.

Выудив из кармана штанов перочинный ножик, он несколькими точными линиями набросал на выровненной площадке септограмму, встал в середину, последним штрихом закрыл ее, вытащил из-за отворота рукава шпаргалку, приготовленную к одному из прошедших зачетов, да там и забытую, и пробежался быстрым взглядом по строчкам.

— Элементарно, — хмыкнул он и, сунув бумажку обратно, торжественно проговорил несколько певучих слогов, сопровождая их плавными пассами, и победно улыбнулся.

— Получилось?.. — с замиранием сердца спросила Мари.

— Смотри, — не выходя из септограммы, он снисходительно кивнул в ту сторону, где, невидимые из-за угла, должны были почивать сладким сном эльгардские гвардейцы.

Девушка послушно посмотрела.

И посмотрела еще раз.

И спустя полминуты посмотрела опять.

И сконфуженно развела руками, словно была виновата в том, что эльгардцы не только не спали, но и выглядели бодрее, чем пять минут назад.

Скрипнув зубами, Агафон повторил заклятье — уже не убирая шпаргалку, а зажав между двумя пальцами.

Гвардейцы не спали.

— К-кабуча… — прорычал чародей… и вдруг хлопнул себя руками по бокам. — Башка дырявая!!!

— У кого? — испугалась прачка.

— У меня! — гордо заявил маг. — У тебя зеркало есть?

Мари порылась в бездонных карманах юбки и извлекла пудреницу.

— Вот, — распахнула она костяную коробочку, продемонстрировала студенту маленькое круглое зеркальце и тут же поспешила его успокоить: — Но никаких дыр не заметно!

— Встань немного туда, — не удостоив ее пояснения, Агафон повелевающим перстом ткнул вправо.

— Но там они меня увидят! — занервничала прачка.

— Главное, чтобы я их увидел, — прищурился студиозус. — Держи зеркало так, чтобы они в нем мне отражались. Понимаешь, забыл, что в каждом шестнадцатом декабре после восьми вечера в этой фазе Луны и при рандомном сочетании геоидных планет третьей величины в шестом знаке зодиака сонное заклятье вне видимости объекта в этой части города не работает.

Мари благоговейно глянула на предмет обожания и вышла на линию огня с пудреницей наперевес в одной руке и с помадой в другой — для маскировки.

Маневр сей открыл для нее сразу несколько новых истин.

Во-первых, она поняла, что держа тоненький стерженек помады в овчинной рукавице, надетой на дрожащую от волнения руку, красить хоть что-нибудь можно только площадями.

Во-вторых, если красить что-нибудь без помощи зеркала, то площади эти увеличивались прямо пропорционально толщине рукавицы.

В-третьих, если при этом неподалеку стоят двое военных, красивых и здоровенных, то угадайте с трех раз, на кого они все это время будут пялиться и кому совершенно возмутительно подмигивать и помахивать, и как это отразится на окрашиваемых площадях.

И, в-четвертых, как бы она ни старалась, под каким бы углом ни наклоняла зеркало, как бы далеко или близко от Агафона и часовых ни стояла, и сколько бы раз при этом он ни пытался наложить свое заклинание, сон часовых избегал, как должник — кредиторов.

После седьмой попытки чародей, вспотевший и красный — то ли от злости, то ли от стыда, да команду группе поддержки отходить на старые позиции, и Мари, даже не помахав эльгардцам на прощание, юркнула за угол.

— Зеркало слишком маленькое, — угрюмо буркнул студент, одеваясь.