Игорь Мерцалов - Новейшая оптография и призрак Ухокусай

– Разрешите доложить, Пуляй Белосветович? – шагнул к высокому худощавому брюнету тот самый в штатском.

Де Косье, скромно отошедший в угол, впился взглядом в знаменитого сыщика. Почему он здесь? Неужели знает об Ухокусае? Ах, как неудачно… Впрочем, Сударый, конечно, болван, но ведь не станет же действовать во вред себе! Покуда предметный призрак свободно жил в его доме, он, можно поручиться, многих перекусал, и поди докажи, что не с позволения хозяина…

Нет-нет, Сударый об Ухокусае промолчит, а мудрый закордонец просто подождет в сторонке, пока страсти утихнут, и либо поможет наглому юнцу разделаться с предметным призраком, либо уничтожит его сам, и тогда, что бы ни рассказали арестованные, все можно будет объявить пустыми бреднями…

Копеечкин между тем выслушал короткий и ясный доклад своего помощника. Картина нападения складывалась прескверная: усатый колдун (и где только Молчунов отыскал такого матерого преступника?) в ходе операции использовал множество заклинаний – и среди них ни единого разрешенного в цивилизованном мире.

– Поливариативное «зеркало событий» с отрицательным субстантивным вектором? – переспросил Копеечкин. – Крупицын, ты уверен?

– Еще бы, Пуляй Белосветович! Простите за неуставное выражение, но я чуть кони не двинул, когда мой собственный образ выстрелил в меня в упор. По счастью, догадался уже, что имею дело с иллюзиями, а то бы так и помер от воображаемой пули.

– Славно, славно, – улыбнулся Копеечкин. – Значит, без всяких сомнений, перед нами сам господин Криводорожин, он же мистер Вронгвэй, он же герр Фальшфег, он же херра Вараалла-Тавалла и еще черт знает кто. Вот уж не думал встретить вас в этом уютном городке. Что ж, вместо одной победы получаем две. Задержанных на ковры – и в отделение! – Дождавшись, когда приказание будет исполнено, он задал новый вопрос: – Теперь главное: где Ухокусай?

У де Косье замерло сердце; правда, застучало вновь, когда названный Крупицыным ответил: «Не могу знать, ваше высокородие», но тут же опять приостановилось, потому что Сударый оказался не просто болваном, а сверхболваном: указал куда-то в угол рапирой и сказал:

– Вот он.

Все посмотрели в том направлении, но ничего заслуживающего внимания не обнаружили. Копеечкин даже вынул странного вида тяжеловесный лорнет. Де Косье сразу узнал толстые дымчатые стекла. Выходит, гениальный сыщик уже отлично знает, на кого охотится…

Однако даже чудо-лорнет не помог. Копеечкин, морщась, отодвинул его от лица и потер глаза, занывшие из-за резкого перехода от одного режима видения к другому.

– Нет, позвольте уж, Пуляй Белосветович, – вмешался вдруг один из спутников Копеечкина, выделявшийся среди приставов и разумных в штатском, поскольку был облачен в мундир городничего, – позвольте я сперва спрошу: Свинтудоев к вам не заглядывал, Непеняй Зазеркальевич?

– Разве он не в Храпове? – удивился Сударый.

– А вы думали, я для собственного удовольствия поездку предпринял? Пропал наш призрак вскоре после вашего визита, вот я и подумал, не к вам ли на огонек завернул? Нет? Ну, значит, надо мне к де Косье поспешить, определенно он там объявится.

У почтенного закордонца подкосились ноги. Конечно, призрак сумасшедшего, узнав, что «демон» вовсе не уничтожен, а может, и догадавшись, что шокирующий «ритуал» был совершенной бессмыслицей, захочет поквитаться с оптографом!

«Здесь я», – хотел сказать Кривьен, но голос его подвел.

– Даже не думайте идти в одиночку, – остановил городничего Копеечкин. – Вы же в курсе, у «Наилучшей оптографии» выставлено наблюдение, а Барберий Флиттович никак не может быть опаснее пьяной толпы, усиленной иллюзиями. Вернемся к Ухокусаю. Непеняй Зазеркальевич, я прав? – уточнил он имя молодого оптографа. – Вы утверждаете, что предметный призрак, именуемый Ухокусаем, находится здесь?

– Ну конечно! Я сейчас все объясню, – бойко заговорил Сударый, словно очнувшись. – Только пройдемте, пожалуй, в студию, а то здесь холодно. Переплет, будь добр, закрой ставни и затопи снова печь. Дверь навесить сможешь?

– Не беспокойтесь, Непеяй Зазеркальевич, – махнул рукой домовой, с тоской во взоре оглядывая учиненный разгром.

Сударый сунул рапиру под мышку и, подняв бутылку, направился в студию. Все последовали за ним, в том числе и де Косье – никто не возражал против его присутствия, а самому почтенному закордонцу вдруг резко расхотелось возвращаться домой. По крайней мере, в одиночестве.

В студии тоже было прохладно, но хотя бы ветер не гулял. Персефоний предложил всем стулья. Сударый положил рапиру с бутылью на столик и заговорил, оставаясь на ногах:

– Позвольте сначала выразить благодарность и радость от знакомства с вами, Пуляй Белосветович. Это просто замечательно, что вы оказались здесь и так вовремя. Но прежде чем я расскажу все в подробностях, поймите главное: никакого Ухокусая больше не существует. Есть тот, кого зовут Сен-но-Тсуки – это сокращенное имя, означает «Тысяча лун». И с Ухокусаем его ничто не роднит…

– Куда же делся Ухокусай? – скептически спросил Копеечин.

Де Косье промолчал, но скривился: глупый конкурент мог бы придумать что-нибудь поубедительнее.

– Если угодно, мертв. Его существование в качестве предметного призрака, наделенного определенной кармой, завершилось, он перешел в новую форму и теперь является совершенно другим существом. То есть до этого остался один-единственный шаг…

– Вы, простите, не Кайданова ли читали? – перебил его Копеечкин.

– Да. Как вы догадались?

– Узнаю терминологию. Я тоже прочитал его труды и впоследствии не отказал себе в удовольствии побеседовать с этим милейшим стариком лично, так что в теории предметных призраков разбираюсь, как мне кажется, несколько лучше вас. Известно ли вам, что форма существа, которое вы – насколько я понял, именно вы – весьма остроумно окрестили Ухокусаем, определена проклятием?

– Вы говорите о проклятии Князя Мертвых? Да, Ухокусай мне все рассказал.

– Рассказал? – ахнул де Косье.

– Конечно. Он прекрасный собеседник и отличный рассказчик. Вы много потеряли, мсье, изучая его как неодушевленный предмет и не позволяя высказаться.

В голосе Сударого закордонцу померещилась насмешливая снисходительность. Вот теперь точно все пропало! Вкупе с расследованием молодого конкурента рассказ Ухокусая приобретет весомость. Значит, Сударый и не думает избавляться от предметного призрака, решил-таки посредством скандала раздавить конкурента, которого отчаялся победить в честной рыночной борьбе!

М-да, значит, не болван…

– Однако вы говорили о встрече с Дзидаем Кайдзюевичем? – напомнил Сударый Копеечкину.

– И не только о ней, – усмехнулся сыщик. – Этот разговор помог мне окончательно определиться, с кем мы имели дело. В прошлом году я ездил в Рассветную страну. Поводом к путешествию стало расследование преступления в дипломатических кругах, о котором я говорить не буду, но заодно я выкроил время и наведался в провинцию Мангайдо, где имел встречу с пресловутым Князем Мертвых. Этот хитрый лис долго вертелся, но когда я намекнул, что готов обратиться хоть в правительство, хоть к Царю о́ни (так именуется у них верховный правитель призраков), он понял: по его милости Рассветная страна может оказаться в неловком положении. И, конечно, согласился снять проклятие. Это должно было привести к освобождению Ухокусая, но я допускал возможность провала и, как видите, оказался прав. Миновал всего год, и Ухокусай объявился вновь, и опять в своем отвратительном амплуа.

– Об этом Ухокусай ничего не говорил, – погрустнел Сударый.

– И не мог сказать, – заверил его Копеечкин. – Проклятие давно уже не имело никакого значения. Оно определило, так сказать, modus vivendi[10] Ухокусая, но карму сформировали дальнейшие поступки. Избавиться же от кармы предметный призрак не в состоянии. Да и вряд ли захочет, ведь для него нет никакой разницы, как себя вести.

– Имеет, еще как имеет! – воскликнул Сударый. – Каким бы зависимым ни был Сен-но-Тсуки, он личность, и, к слову сказать, незаурядная! Да впрочем, что говорить. Мсье, весь день я бился над этой бутылкой, но так и не смог решить, как отменить или хотя бы ослабить чары захвата. Подскажите, как это сделать, и прямо на ваших глазах Сен-но-Тсуки осуществит свою давнюю мечту, примет тот образ, который идеально соответствует его личности.

– Н-но… нужно ли это делать? – промямлил в замешательстве де Косье. – Ухокусай очень опасен.

– Так это ваше изобретение? – спросил Копеечкин.

– Да, – сказал Сударый, – моя роль в поимке Ухокусая невелика. Именно мсье де Косье намного раньше вас, Пуляй Белосветович, угадал присутствие в деле предметного призрака и сумел его поймать.

Сыщик нахмурился, глядя на закордонца:

– И вы утаили такое событие?

– Естественно! – немедленно возмутился тот. – Почему я должен был делиться своим трофеем, по крайней мере, раньше, чем изучу его? Я сделал это в интересах науки! И каждый, – это слово он произнес со значением, мельком глянув на Сударого, – поступил бы на моем месте точно так же!