Диана Вежина - Байки со «скорой», или Пасынки Гиппократа

Естественно, врач приемного покоя, выслушав всю эту галиматью, послал его куда положено. То есть в поликлинику, анализы сдавать. И то через две недели, потому как раньше гепатит по определению проявиться не может. Так ведь клиент и здесь не успокоился: догнал нашу машину и буквально прицепился к ней, умоляя ввести вакцину, которая у нас, сволочей, как опять–таки всему Интернету известно, всегда ДЛЯ ЛИЧНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ имеется…

Прямо оттуда (помнится, я начала с закона парности случаев) попали мы опять на гепатит, но уже не на гипотетический, а на вполне состоявшийся, с циррозом и асцитом. Болящий с вечера принял слабительное, через положенное время ощутил позывы и — вызвал «неотложную». Я честно спросила, чем мой приезд заменит священный акт дефекации? Не проще ли было пойти и, пардон, погадить? Родственники на меня едва не с кулаками:

Доктор, да вы что? ЭТО ЖЕ ОПАСНО!!!

Не устаю удивляться чуду человеческой глупости.

А когда устану — профессию пора будет менять.

И боюсь, что этот день не за горами…

В общем, так мы с шутками и прибаутками катались до утра. С утра беру последний вызов — у молодой дамы приключились боли в животе. Пытаюсь выйти из поликлиники (наша «неотложная» при поликлинике находится) — дверь блокирована толпой чающих талончиков к специалистам. С шести утра чают, болезные.

Ладно, в двери кое–как протиснулась с кардиографом на плече, за мной мой сонный фельдшер с чемоданом. Глас народный из толпы:

Врачей–то пропустите!

И какой–то особо далеко продвинутый товарищ, нимало не стесняясь:

Да какие это врачи? Пособники смерти!!!

Повторюсь: как вы к нам, так и мы к вам. Я развернулась посмотреть на эту очередную жертву нашей журналистики, кардиограф на ремне описал дугу и четко угодил товарищу под дых. Не стану утверждать, будто это у меня случайно получилось. Гражданина натурально скрючило. Ну, извиниться я, конечно, извинилась, но на всякий случай всё–таки добавила:

Дядя, личико–то не стесняйся, покажи, чтоб я тебя запомнила!

Толпа, что характерно, резво поредела…

Ну а что до дамочки с болями в животе — полагаю, вы уже и сами догадались. Я так сразу же, с порога, на голубом глазу:

Вы не точку «джи», случайно, искали?

Дама, со священным трепетом:

Как вы узнали, доктор?!!

Как–как…

Вот так вот — см. выше — и узнала.

И кстати, да. Хотите верьте, не хотите доверяйте, но когда я эту вот рассказку села после смены записать — перегорела лампочка в моей настольной лампе. Бывает, пустяки, ввернула новую. Только дописала до конца — а лампочка опять перегорела. Закон, опять же, парных случаев. На деле, наяву. А вы мне — сказки, сказки…

Какие ж это сказки?

Это — жизнь.

О тридевятом царстве, тридесятом государстве… А впрочем, ну его. Не буду я сегодня сказок вам расска–зывать. Пускай больные сами говорят.

На вызове. «Ну–с, что у вас болит?» Больная, с этаким апломбом: «Вы врач, вот и решайте сами!» Врач (то бишь я, чего скрывать–то): «Ладно, хорошо. Тогда поступим как ветеринар с коровой». Больная, настороженно: «А это то есть как?» Я, ровным тоном: «Сделаем укол, но ежели к утру не полегчает — усыпим».

В игнор, друзья мои, деонтологию.

Вoт такой звонок на «неотложную». Баба заполошная звонит: «Здравствуйте, а мы переезжаем!» — «В добрый путь. А мы–то здесь при чем?» — «А у нас тут бабушка лежачая. Ее на носилках надо нести. А у нас носилок нет и тащить их некому!» — «Сочувствуем. Но мы–то здесь при чем?» — «Как при чем?! А бабушку нести?! Для чего же еще ваша «неотложная»?!!»

Диспетчерша дар речи утеряла и трубку старшему дежурному врачу передала. Мне–то что, за мной не заржавеет: «А может, — говорю, — вам мебель заодно помочь перетаскать?» А дамочка, ВСЕРЬЕЗ: «А можно, да?»

Хрустальная мечта расейского народонаселения. Халявное бюро добрых услуг «Неотложная помощь». Мебеля одной рукой таскать, другой — уколы ставить… унитаз, опять же, починять…

Эх, знало бы это халявное народонаселение, о чем мечтаем МЫ…

* * *

А вот еще звонок. Больная вызывает: ноги чешутся. «А вы помойте их». — «Как, просто так помыть?» — «Ну, хорошо бы с мылом». — «И что — и всё?! Вы, значит, не приедете?!» — «Вам ноги мыть?» — «Я губернаторше пожалуюсь!!!» Ужо. Я, как всегда, в своем репертуаре: «Хоть сразу президенту, — говорю. — Может быть, он к вам приедет, ноги вымоет». — «Да как вы смеете! Ведь он же президент!!!» Весомый аргумент.

Какой народ, такой и…

Ну их в баню.

* * *

И оптом, коротко.

Очередной звонок на отделение. «Это, случайно, не «неотложная помощь»?» — «Случайно «неотложная помощь»». Молчание. Затянувшаяся пауза. Диспетчер, не выдерживая наконец: «А вы, случайно, не больной?»

* * *

А вот уже не диалог, а монолог.

Медсестра в приемном покое больницы, без знаков препинания, на одном дыхании: «Паспорт полис понос есть?»

Диспетчер с вызывающей по телефону: «И часто ваш муж пьет?» — «Не часто, но помногу». — «А это как?» — «А дважды в месяц, но по две недели».

Дедок восьмидесяти лет. Четыре дня не просыхал, на пятый— страшно стало. «Что страшно–то?» Дед, с непритворным ужасом в глазах: «Пить, доктор, дальше очень страшно стало!»

Очередная дамочка зело бальзаковского возраста. «Доктор, у меня сегодня сердце бьется!» — «Ну, хорошо, что не наоборот». — «Доктор, вы меня не понимаете, — и с чувством, томно прижимая руку к своей молочной железе, что характерно правой: — Оно сегодня БЬЕТСЯ!»

К последнему: см. «Основной инстинкт».

* * *

Не диалог, не монолог, а просто дурь. Кромешная.

С Центральной диспетчерской «скорой помощи» (это которая «03») передали вызов: «Нагноившийся укус домашнего животного». С Центром не поспоришь, мы поехали…

С трех раз: кто покусал алкоголичку? Ответ неверный. Правильный — БЛОХА.

* * *

А вот на сей раз грустная история. Кстати или нет, но почему–то вспомнилась.

Как–то ночью часика так в три умилила меня пожилая парочка. Заслуженная парочка такая, эпохальная. Давеча шестидесятилетие семейной жизни старики отметили. Реликт.

Вызвал дед на «парализовало», речь у бабки, дескать, отнялась. Приезжаю. Бабушка и впрямь в глухом молчании лежит. Вот только взгляд–то у нее вполне осмысленный, и все рефлексы в норме. Нет, чую сердцем, что–то здесь не то.

Выставила деда я из комнаты. «А теперь колись, бабуля, — говорю, — в чем дело, а?» А старушка отвечает ясным голосом: «Да просто говорить мне с ним давно осточертело!»

Грустно долго жить на свете, господа.

* * *

Еще достопечальный эпизод. Бабуле девяноста лет приснилось, будто она к вечеру умрет. Старушка философски к делу отнеслась: оделась во всё чистое, легла себе спокойненько и мирно ждет костлявую с косой. А внуки «неотложку» бабке вызвали. А старушка обещание сдержала: доктор (я, бишь) в дверь — а бабушка туда, где ни печали нет, ни воздыхания. Вот нет чтобы на пять минут пораньше отойти! Старушке по большому счету всё равно, а мне мороки пуд. У меня ж, как ни крути, — «чехол» в присутствии, куча писанины в связи с ним…

То–то бабушка резвилась, с неба глядючи.

* * *

А вот история немного веселее. Хотя, опять–таки, смотря как посмотреть, извините мне опять такую тавтологию.

Глубокой ночью едем мы на вызов. В машине — водитель, фельдшерица и я. Подъезд к дому загроможден легковушками, водитель останавливается метрах в пятидесяти от парадной и напутствует: «Девочки, кончите — кричите громче!»

Поднимаемся, звоним в квартиру. Открывает больная и радостно всплескивает руками: «Ой, а это вы — девочки по вызову?!»

Ужо. До сих пор я в простоте душевной полагала, что я вообще–то доктор «скорой помощи». А оказывается, я — девочка по вызову, которая громко кричит, когда кончает…

Надо же так ошибиться с выбором профессии!

* *

И на десерт. Жаль, было не со мной. На одной из подстанций «скорой помощи» работает ну очень пожилая докторица. Всю свою сознательную жизнь работает. На одном и том же месте. Приезжает как–то раз она к больной, та радостно: «Ой, доктор, — говорит, — а вы когда–то мою бабушку лечили! И бабушка умерла. А потом вы мою маму лечили. И мама тоже умерла». Докторица, в задумчивости, натягивая резиновые перчатки: «Ну что ж, а теперь я и вас полечу…»

Как было сказано: вот так мы и живем.

Так мы и живем, как было сказано.

По средствам, в общем–то, живем. Как и большинство бюджетников — посредственно.

Это еще в тридевятом царстве, тридесятом государстве началось. Еще первый нарком здравоохранения СССР тов. Семашко, назначая врачам грошовую зарплату, сказал как обрубил: «Народ своих врачей прокормит!» Так с тех странных пор и повелось.

Тенденция, однако. А реформаторы ее усугубили.