Эдуард Успенский - Подводные береты

— Этот дядька в плаще очень добрый. Его зовут дядя Яша.

Оба генерала, московский и крымский, не торопясь шли по бетонной стреле, направленной в море, и заглядывали в клетки-вольеры.

Их сопровождал полковник Моржов. Другая командная мелочь была оставлена на берегу ввиду секретности разговора.

— Ничего, вид у них здоровый! — говорил московский генерал.

— Еще бы, стараемся, — отвечал крымский. — Мы им столько рыбы скармливаем, два районных города можно прокормить.

— А если их перевести на комбикорм? — задал вопрос старший генерал. — Или там на сено?

— Это мысль, — подхватил младший. — Как вы на это смотрите, полковник Моржов?

— Передохнут, — ответил Моржов.

— Да, дорогонько они нам обходятся, — загрустил старший начальник.

— Вместо одного дельфина можно два танка содержать! — подхватил младший.

— Ну да ладно, все це есть лирика, — сказал старший. — Товарищ Моржов, доложите главные идеи вашего проекта. Чертежи мы вже видели, объяснительную записку читали. Привяжите все к местности.

— Чего тут привязывать. Вот эту горку позади нас видите? Внутри нее будет главный командный пункт, катера и самолеты. Там будет подводный гараж.

— А какие меры приняты против аквалангистов и других плавсредств?

— Синий луч.

— Поподробнее, пожалуйста.

— Вход в бухту будет перерезать синий луч. Если кто-то его пересечет, по лучу немедленно вылетит торпеда и вдарит по пересеканту. Ни один нарушитель не пройдет.

— А если, к примеру, это не пересекант, а свой захочет выйти в море на учения? По нему тоже вдарит торпеда? — спросил московский генерал.

— Все свои будут снабжены бликующим знаком-отражателем. Он отменит выстрел.

— Неплохо, — согласились генералы. — И сколько времени вам требуется на реализацию проекта?

— Не больше трех месяцев, товарищи главнокомандующие, — ответил полковник Моржов. — И два полных морских строительных подразделения. С экскаваторами, подрывниками, землечерпалками и гидропомпами.

На этом визит на дельфиний мол закончился.

— Что такое гидропопы? — спросил Сухой генерал у Мокрого вечером.

— Мокрые задницы, — ответил тот.

— А что это значит?

— Я думаю, так зовут морских чиновников-интендантов. Без них ведь тоже ни одно строительство не обойдется.

Прошло три месяца…

В кабинете полковника Еллоу на другом краю света, в дельфинарии конкурирующей с Россией державы ШСА, происходил интересный разговор между самим полковником и его шефами и боссами.

Из кабинета открывался потрясающий вид на бухту, океан и горные берега. Солнце просто плевалось своими лучами во все стороны, в том числе и в окно. Райский уголок.

Кабинет был наполовину залит водой. Шефы и боссы сидели вокруг стола в длинных резиновых сапогах и чувствовали себя не очень уютно. Сам полковник был в плавках, но при погонах и фуражке. Он чувствовал себя здесь как рыба в воде.

— По нашим сведениям, в самое ближайшее время Россия приступит к серийному производству подводных лодок, переходящих в самолет. Наматываете? — сказал один босс.

— Наматываю, — отвечал полковник Еллоу (Желтов по-нашему).

— А мы до сих пор не имеем даже фотографии этой летающей амфибии.

— Летающих амфибий не бывает, — возразил дерзкий полковник Еллоу.

— Бывают, — сказал его заместитель подполковник Рэд (значит Красный). — Наматываем.

— Так вот, нам необходимо иметь это фото.

— Намек понял, — взял под козырек полковник Еллоу.

— Это не намек. Это приказ, — сказал пожилой седой бригадный адмирал. — И выполняйте его как можно скорее. Не забывайте: армия — это такой дом отдыха, где все делается по команде «Бегом».

Полковник Еллоу поднялся, нажал кнопку на столе и прокричал громким полковничьим голосом:

— Старского немедленно ко мне! Тристана на выход!

В отделе дальних командировок и спецзаданий на Тристане примеряли оборудование.

— Слушай, сынок, — говорил зав. техническим отделом морской технолог Юджин Старский, — ласты вверх до самого-самого упора — это выпуск ракеты. Ласты вниз до самого-самого упора — это фотосъемка. Только не перепутай.

Тристан вертелся в хомутах технических устройств.

— И что, я так и попрусь к русским с этими кандалами через весь окей-ан? — спросил Тристан.

— Да нет, конечно, — ответил Старский. — Тебя добросят до нейтральных вод на самолете. А уже дальше сам. Это каких-то двести миль.

Разумеется, вокруг Тристана крутился Генри. Никто и никогда не помнил, чтобы эти два дельфина плавали порознь.

— Слушай, Юджин, а нельзя послать нас на пару? — спросил Генри.

— Была бы моя воля, — ответил Старский, — я бы так и сделал. Но они говорят — опасно! Нельзя рисковать двумя боевыми единицами. Я им говорю, что вас отправить вдвоем — это стопроцентная удача. По одному хуже. Да мозги у них кленовые. У них все извилины в звездочки ушли.

— Ладно, — сказал Тристан Генри. — Не навязывайся. Я и один справлюсь. А теперь все встаньте в обнимку, я, пожалуй, фото на память сделаю.

Юджин Старский, поколебавшись, встал в центре. Два подсобных матроса, взяв Генри на руки, встали впереди. Так они стояли по пояс в воде на цементном полу в отделе дальних командировок и спецзаданий.

— Ласты вверх до самого упора, — сам себе сказал Тристан, — это фотографирование.

Юджин Старский проявил какую-то невиданную реакцию. Он разметал всю фотогруппу в сотую долю секунды и сам успел скрыться под водой. Поэтому ракета, выпущенная Тристаном, не принесла особого вреда. Она только вылетела в огромное окно отдела и снесла к чертовой матери два складских помещения, в которых хранились канаты.

Долго по всему побережью, к радости туземцев, шел веревочный дождь.

Через некоторое время гидроплан с дельфином Тристаном на борту взял курс с Филиппин на Крым. Он держал путь в район Ялта — Форос — Симферополь.

Ох, как красиво вертится земной шар под самолетом!

Ох, как красиво бултыхнулся Тристан с высоты шестиэтажного дома прямо в волны!

На радаре у пограничников Крыма гидроплан был виден достаточно ясно. А вот что он сбросил в море за двести километров от берега, вызывало сомнения.

Одни пограничники думали, что был сброшен диверсант, другие — что подводная радиомина, а третьи… третьи ничего не думали, они играли в домино.

О сброске было немедленно доложено полковнику Моржову. Полковник бегом помчался на шифровальный пункт, чтобы отправить шифрограмму генералу Сухому.

«Самолет неизвестной национальности сбросил в территориальные воды СССР в районе Ялта — Форос неизвестный предмет», — диктовал он матросу-шифровальщику и телеграмма медленно заползала в аппарат.

Моржов подумал, что как-то невежливо получается. Надо было бы сначала поздороваться с генералом. И он решил закончить телеграмму словами: «Здравия желаю».

Но тогда еще хуже получилось бы:

«Самолет неизвестной национальности сбросил в территориальные воды СССР неизвестный предмет. Здравия желаю».

Поэтому полковник закончил так — сухо и по-домашнему:

«Обнимаю, полковник Моржов».

У главнокомандующего Сухого от такой шифрограммы глаза полезли на лоб:

— Чего это он разобнимался? Тоже мне родственник нашелся! У него там диверсия, а он обнимается!

Раздраженный Влас Афиногенович дал такой ответ:

«Предмет отыскать, сфотографировать, обезвредить и доставить. В случае сопротивления уничтожить. Об исполнении доложить. Запретить выход в море всем гражданским судам».

На территории плавбазы «Белочка» поднялась предвыплывная суетня. К Моржову срочно был вызван начальник военных кадров тов. Стукач С. С.

— Сергей Сергеевич, кто там у вас самый надежный?

— По анкетным данным — Сидоров.

— Это как понимать?

— А так. Родители работали в цирке на воде. Срывов не имели. За рубеж не выезжали. Пропагандой не отравлены.

— При чем тут родители? Стреляет-то он как? Как по карте ориентируется?

— Плоховато ориентируется. И стреляет неважно, особенно в цель. Но анкетные данные! Посылать-то надо за двести километров в сторону противника. Это почти уже зарубежная командировка!

Тогда полковник Моржов нажал кнопку усилителя у себя на столе и заорал громовым радиоголосом на всю секретную базу и ее окрестности:

— Павлову на выход!

Как описать солнечную теплую погоду в середине лета в районе Ялта — Форос в середине моря? Когда уже не видно берега и его красок, а только вода, вода, вода, вода… небо, небо, небо, небо… да солнце. Только синяя вода, только синее небо, только пылающее солнце. Нет, я не умею это описывать!