Сергей Куприянов - Хумор

Проснулся я оттого, что жутко хотелось пить. До того, что просто язык прилип к небу и никак не хотел отлипать. Смотрю на часы – ничего не понимаю. Все еще пьян, это факт. Концентрируюсь, всматриваюсь в циферблат – половина девятого! До взлета моего самолета остается тридцать минут ровно! Аэропорт находится в другом конце города. А я еще в кровати!

Вскакиваю, кое-как одеваюсь на ходу, влетаю на кухню – там мать Гены возится у плиты. Спокойная такая. Невозмутимая.

– Доброе утро.

– Почему вы меня не разбудили?

– Не смогла тебя растормошить.

Спокойно так. Невозмутимо.

Я подхватываюсь, одеваюсь, бросаю «До свиданья» и вылетаю на улицу. С Геной кое-как попрощался – он что-то промычал, спя. Сумку я не забыл. Да и как забудешь такое. На удивление и на счастье, такси мне удалось поймать довольно быстро.

– Шеф, до аэропорта. Быстро. У меня рейс в девять. Плачу два счетчика.

– Сделаем.

Я сажусь, мы едем. Спокойно так, неторопливо.

К тому времени я уже неплохо знал город, а уж дорогу-то до аэропорта в особенности. Чувствую – не успеваем. По часам слежу. По минутам. Никак не успеваем.

– Шеф! – взмолился я. – Через восемь минут самолет улетит.

– Как самолет?

Немая сцена.

– Я же тебе говорил!

– Так я думал автобус.

Тьфу ты, черт!

Дело в том, что аэропорт и автовокзал, от которого отходят местные автобусы, следующие к еще меньшим городкам и селеньям, находятся рядом. Вот он и подумал.

Газу он прибавил существенно, так что к двери, за которой осуществляется личный досмотр пассажиров и ручной клади, мы подъехали без полутора минут девять. Без полутора минут. И я вижу, как из нее выглядывает работница аэропорта в форме с ключом в руках, для того, чувствую, чтобы прямо перед моим носом эту самую дверь запереть!

Я что-то ору, влетаю в этот самый пропусник, размахивая билетом – немая сцена.

Милиционер, отвечающий за досмотр, смотрит на меня и все с ходу понимает. А я ору:

– Самолет на Москву не улетел?

– Да вроде нет.

Такой неуверенный ответ порадовать меня никак не мог. Уж очень много в нем было неуверенности. Слишком много.

Ясно, что в оставшееся время никакой досмотр провести нереально.

Милиционер, добрая душа, спрашивает:

– В сумке ничего такого нет?

– Ничего!

Лицо мое помято, не выбрит, перегаром несет.

– Проходи.

Думаю, что в тот момент мы все вместе поставили рекорд по скорости прохождения осмотра. Книга рекордов гниет от бессилия и дурно пахнет.

Вылетаю на поле – мне дверь ключом отперли, навстречу женщина в форме.

– Где самолет на Москву?!

– Вон, – машет рукой.

На поле снег лежит, я по снегу бегом к указанному борту. С похмелья. После недосыпа. С тяжеленной сумкой в руке. И еще мне хорошо видно, что задняя дверь с трапом закрыта, а пропеллеры начинают вращаться.

Все!!!

Я подбегаю к самолету и, колотя кулаком по обшивке, двигаюсь по направлению к кабине летчиков.

Пропеллеры начинают замедляться.

Я бегом обратно. Прямо на моих глазах трап опускается, и я вбегаю в салон, плюхаюсь в кресло и смотрю на часы. Ровно девять! Самолет начинает движение.

В салоне ЯК-40 человек пять-семь, не больше. Сзади мужики налаживаются шампанское пить. А мне пить охота! Попросить – неудобно. Да и язык как пришит к небу. И тут мне приходит в голову другая, еще более ужасная мысль.

Ведь при посадке в самолет стюардесса мой билет не проверяла. И в том направлении, куда махнула рукой добрая душа в форме «Аэрофлота», стояло еще несколько винтокрылых машин. Просто эта была ближайшей. Так куда же я лечу? В Москву или…

Чувства – не передать! Ну вот, рассуждаю я сам с собой, прилечу я сейчас в какой-нибудь Ростов. И что дальше? Денег у меня не так много, а гостей вечером соберется как раз наоборот. Спросить у стюардессы тоже как-то неловко. Словом, дурак дураком.

Смотрю в окно, пытаясь сообразить, в каком направлении мы летим, и, мне кажется, что пейзажи подо мной какие-то незнакомые. Пытаюсь прислушаться к тому, что говорят пассажиры, но люди в основном молчат, а те двое, что сзади, говорят о чем-то постороннем, о бабах каких-то, а вовсе не о том, что меня интересует.

А время идет. Неопределенность нарастает. Проходит бортпроводница с чашками с лимонадом – поить нас, горемычных. И тут я, проявляя чудеся дипломатии и стараясь не выставить себя дураком, кем я себя на тот момент и чувствовал, спрашиваю, в каком аэропорту мы приземлимся.

– В «Быково».

Тут у меня отлегло.

Чего только не случается под Новый Год!

Я еще попил лимонадика, потом мы со стюардессой, нарушая все правила, пошли в хвост покурить. Словом, долетел.

Выйдя в «Быково» за пределы взлетно-посадочной полосы, первое, что я увидел за сетчатым забором – рядом с ним, впритык! – была палатка, где продавались напитки. И только потом мне на глаза попались таксисты. Уже после того, как затарился пивом и первую банку выпил здесь же, у выхода с поля.

Наверное, на радостях, в ту ночь я напоил своих гостей так, что по пути домой они устроили стрельбу из пистолетов – газовых, газовых! – типа салюта, и… Ну да это совсем другая история.

А мораль? Она есть, как без нее. Хочешь или нет, но приходится вернуться к знаменитому фильму. Пить надо меньше!

Все восьмидесятые годы прошлого века я работал в одном НИИ. Замечательное, скажу я вам, заведение было. Воли там внутри было больше, чем снаружи свободы. Ученые, прихлебатели, карьеристы, бездельники, стабильные зарплаты и хорошие премии – чем не жизнь! А еще дни здоровья с шашлыками и напитками, в числе которых лидировал разведенный спирт, которого у нас было хоть залейся, выезды в колхозы и на плодо-овощную базу, путевки, субботники, дежурство в добровольной народной дружине, коллективное отмечание всех и вся праздников, от дней рождений до Первого мая, причем этот, как и другой похожий праздник, отмечался дважды – коллективно накануне и в колоннах демонстрантов. Ну и потом дома, конечно.

Но каждому кайфу время от времени начальство хочет положить конец, я бы даже сказал КОНЕЦЪ. То есть твердо, жестко и бескомпромиссно. Мол, работать надо. На что я могу справедливо возразить – а неча было развращать!

И однажды – но не в первый и не в последний раз! – нам назначили нового начальника, призванного следить за нашей дисциплиной.

Какие бы то ни было атеистические или, наоборот, сугубо религиозные мероприятия ни проводились среди нас, предрассудки, суть, языческие воззрения, атавизмы и приметы неистребимы. Черная ли кошка через дорогу перебежала, чихнул ли кто вслед, баба ли с пустыми ведрами навстречу – чур меня!

Но это – веками. Святое. А сколько же новых страхов и поверий рождается чуть не ежедневно. Реклама и статьи в специализированных журналах тому ну очень способствуют.

И слухи тоже. Народная молва. Народная медицина. И – плодятся их жертвы.

Нет, если у хирургии или акушерства они есть, то отчего бы им не быть у народного, традиционного лечения? Им – быть! И я – был. Жертвой. Впрочем, скорее, жертвой собственной любознательности.

В рекламе и народе про перепелиные яйца говорят три вещи. Первое – они здорово способствуют мужской потенции. Второе – они невероятно вкусные и полезные. И третье – в них никогда не бывает сальмонеллы, поскольку температура перепелок на пару градусов выше той, при которой эта гадость погибает, в отличие от кур, в яйцах которых сальмонелла чувствует себя весьма комфортно.

Из всего этого следует, что перепелиные яйца можно и даже нужно – смотри пункты первый и третий – пить сырыми.

Сколько раз я их видел на прилавке – не счесть. Но как-то все рука не поднималась купить. Но однажды, зайдя в магазин вместе с женой, а многим известно, как женщины – с чувством, толком и расстановкой, ходят по магазинам, мужиков это страшно выматывает, – вдруг в очередной раз увидел и решился. Деньги, в сущности, небольшие, так отчего бы и не попробовать?

Пришли домой, и я чуть ли не сразу вскрыл штуки три или четыре и выпил. Жена отчего-то отказалась. Правду сказать, ничего особенного я не почувствовал. Яйца как яйца. Разве что маленькие и пестрые. Оттого, может, что я не гурман. Впрочем, меня это не особо расстроило. Мало ли о чем говорят «Ах!», а, попробовав, понимаешь, что особо восторгаться, в общем-то, и нечему.

Нет, если кому-то нравится и идет на пользу – нет вопросов! Никакой антирекламы я делать не хочу, тем более, не исключаю, речь может идти всего лишь о совпадении. Пусть трагическом, но все же.

Вечером, кажется, не то от голода, не то ради шутки выпил еще столько же.

Классно пошутил!

И меня понесло. Не в том смысле, как писали классики, «Остапа понесло». Речь не о речи. Речь о стуле. Не о том, на котором сидят, то есть при этом, как правило, все же сидят, если успевают сесть. В общем, я именно что успевал. Еле-еле. И это при том, что я живу в городской квартире и до унитаза мне из любой точки моего жилья всего несколько метров. В пересчете на бег – секунды. В пересчете на, извиняюсь, понос – мученье.