Наринэ Абгарян - Манюня пишет фантастичЫскЫй роман

— Поговорим, — согласилась Ба.

Мы выскочили из дома как ошпаренные.

— Папа, а кто она такая? — зашептала Манька. — И зачем она для Нарки свечку попросила?

Дядя Миша молчал.

— Может, колдунья? — У Каринки загорелись глаза.

— Не знаю, — протянул в задумчивости дядя Миша, — есть в ней что-то такое, пугающее.

Мы ополоснули посуду, забрали в машине трехлитровые банки и пошли искать дом Олынги.

— Какие странные у них имена, — удивлялись мы.

— Да, я никогда не слышал таких, — согласился дядя Миша.

У пробегающего мимо мальчика мы спросили, где нужный нам дом. Он махнул рукой вдоль улицы — третья сакля справа, видите, где дым поднимается из трубы.

Олынга оказалась такой же древней, как сестра, старухой. Она забрала у нас банки, наполнила одну желто-масляной сепарированной сметаной, а вторую — густым парным молоком.

— Вот эта кудрявенькая твоя дочь, да? — кивнула на Маню.

— Откуда вы догадались? — изумился дядя Миша. — Она совсем на меня не похожа!

— Кровь не вода, сынок, она шепчет о родстве. Она достала из ящичка ветхого комода желтую церковную свечку и протянула ее мне.

— Это тебе.

Мы молча переглянулись. Денег Олынга не взяла:

— Сестре отдадите.

Когда мы подходили к дому Катынги, то с изумлением услышали пение Ба. Мы постояли в нерешительности несколько секунд возле порога, а потом толкнули дверь.

— Ты представляешь, Миша, — обернула к нам светящееся лицо Ба, — я вспомнила колыбельную, которую мне бабушка пела. Слова давно из памяти выветрились. А сейчас всплыли. Надо же!

— Девочка, — обратилась ко мне Катынга, — тебя недавно напугала большая лохматая собака, и ты, убегая, упала и сильно ушибла левый локоть. Когда приедешь домой, попроси, чтобы мама зажгла эту свечу в изголовье твоей кровати. А я за тебя здесь попрошу. И все страхи как рукой снимет, хорошо?

— Хорошо, — шепнула я.

Катынга погладила нас по щечкам шершавыми сухими ладонями.

— Езжайте.

— Деньги за сметану… — кашлянул дядя Миша.

— Езжайте. Ничего не надо.

— Но как же так?

— Много говоришь, сынок, — отрезала Катынга и повернулась к нам спиной.

— О чем вы разговаривали? — спросил дядя Миша у Ба, когда мы сели в машину.

— Ни о чем. Она молчала, а я плакала. А потом вспомнила песню. И запела.

— Как это ни о чем? Разве не ты ей рассказала, что Наринку собака напугала?

— Нет, — Ба вздохнула, — но я бы даже не удивилась, если она нашу девочку по имени бы назвала.

Остальную дорогу мы ехали в молчании. Каждый думал о чем-то своем и не спешил делиться с остальными своими мыслями.

— Я понял, откуда у них такие имена, — вдруг хлопнул себя по лбу дядя Миша. Мы уже подъезжали к Берду, еще несколько виражей — и из-за холма показались бы развалины крепости.

— Откуда?

— Катынга и Олынга — это Катенька и Оленька! Видимо, когда-то их родители услышали звучные русские имена и, особо не вдаваясь в подробности, огрубив диалектом, назвали дочерей Катынгой и Олынгой!

Ба всплеснула руками.

— А ведь верно, Миша, все так и есть! Верно-то как!

Манька спала, положив голову мне на колени, Каринка о чем-то усиленно размышляла, шевеля губами. Когда машина поворачивала и кренилась набок, она придерживала Манюню за ноги, чтобы та не свалилась с деревянной лавки.

— Тебя что, совсем не мутит? — в очередной раз спросила она меня.

— Совсем. Но я сильно устала.

— Вот это делааа, — протянула сестра.

И тут Ба снова запела. Голос ее звучал мягко и немного приглушенно, иногда он вибрировал и беспомощно обрывался. Тогда Ба на секунду замолкала, а потом продолжала с прерванного места пение.

Это была старинная песня на джиди.[17]

Ба ее допела, а потом перевела:

Варкетили, Авлабар — районы Тбилиси.

Армянское блюдо из цыпленка и тушеных овощей.

Как мы помним из первой книги, так папа называл маму, когда у него заканчивались аргументы. Мама родом из Кировабада, а девушки из этого города славились своей капризностью и неуживчивым нравом.

Тутовка — тутовая водка. Мацун — кисломолочный продукт.

Подстрочный перевод армянской фразы, означающей «никогда больше на те же грабли не наступлю».

Кизиловка — семидесятиградусная водка из ягод кизила. Неискушенного дегустатора убивает одним своим запахом.

Кинто — в Грузии торговец или мужчина без определенного занятия, весельчак, балагур и плут.

Это колоритное ругательство происходит от «захре мар», что в переводе с фарси означает «змеиный яд».

Соус из чеснока и мацуна.

Подробнее об этой розетке я расскажу чуть позже, в девятой главе.

Справка для тех, кто не читал первую книгу о приключениях Маню-ни: Ба каким-то образом умудрилась так задурить девочкам головы, что те поверили: красивые мужья им достанутся только в том случае, если их тарелка из-под тушеных овощей будет всегда оставаться идеально чистой.

Южное дерево или кустарник с приятным запахом и сладкими съедобными плодами.

Эпическую историю о многолетней ссоре Ба и ее соседки Вали вы найдете в первой книге о приключениях Манюни. «Николаи боз» в дословном переводе — «шлюха Николая», достаточно распространенное ругательство в северо-восточных районах Армении. Под Николаем подразумевается последний российский император Николай II, соответственно, Николаи боз — это женщина, которая занимается своим незавидным ремеслом с давних пор, чуть ли не со времен Николая II.

Мазь Вишневского.

Догоны — народность, обитающая на юго-востоко Мали, Африка.

Пищевой содой снимают приступы изжоги.

Язык тегеранских евреев.