Николай Курьянчик - Не потонем!

— Мужики, она, кажется, того… и в стакан не нальешь!

— Минер! Кто же бражку пьет стаканами! Бражку давно пьют «с горла», даже лондонские аристократы. Только ты не мямли — открыл и сразу в рот… Понял?

— Понял, — минер проникся решительностью и твердостью, как перед магическим словом «Пли!». «Живой центнер» вжался в угол, прибалт-управленец взмыл на верхнюю полку. КИП-овец хладнокровно сидел напротив и подавал команды.

— То-овсь…

— Есть товсь!

— Пли!!!

Минер с ловкостью театральной буфетчицы сковырнул пробку и с обреченностью человека, у которого «горят трубы», решительно сунул бутылку в рот. Все происходило очень-очень быстро, и борьба длилась с полсекунды. За это время выражение лица минера сменилось несколько раз: смелость и решительность уступили место недоумению, растерянности, а затем и панике; глаза полезли из орбит.

— Да брось ты ее, — не выдержал слабонервный чистоплюй-прибалт.

— Ха-х! — минер ошалело вырвал бутылку изо рта. Она была пуста! И тут из минера, как из знаменитого огнетушителя-пеногона «Эклер» полезла пена, изо всех щелей и отверстий,

она извергалась, шипя; минера раздирал кашель и вакуумировала икота. Остальные бешено хохотали до слез, до остановки дыхания.

— Ой, не могу!!!

— Минер!.. я… умру со смеху… вперед тебя! Не… переживай!..

Немного успокоились, отдышались.

— Минер, ты только что выдержал взрыв в одну алкотонну, — подытожил КИП-овец, приходя в себя.

— Не, в ноль-пять, — заскромничал минер. — А с остальными что делать?

— Я думаю, — рассудил КИП-овец, — самоуничтожением заниматься не надо. Мы еще нужны Родине. А что, попробуем спугнуть вековую глушь, и патриархальную тишь? Подводники-тихоокеанцы едут, как-никак…

Повозились и открыли окошко купе — у КИП-овца нашлись маленькие, но мощные пассатижи.

— Расчет! К бою!

— Жаль, что артиллеристов среди нас нет…

— Фигня, справимся. Готовы? Огонь!

Бабах!!! — раздалось в перестуке колес.

— Откат нормальный!

Бабах!!! И так пять раз — от всей души по таежной по глуши…

Забава удалась на славу. И, как ни странно, окончательно сплотила обитателей купе номер двенадцать вопреки всякой научной логике. Героем же дня стал, разумеется, минер.

Тренировка по специальности

Тяжело в ученье — легко в бою.

Генералиссимус Суворов

Мастерства у экипажа было предостаточно. Лодка второй год гордо несла Военно-Морской Флаг СССР, но до боевых походов было еще, как до Луны. А значит, настоящего боевого мастерства формально не было. Почему-то принято боевое мастерство экипажа мерить количеством автономок, а это не совсем верно. Пик мастерства приходится именно на Госиспытания, когда экипаж укомплектован на все 100 %, когда он весь прошел сквозь горнила Учебного Центра, заводских стапелей, достроечной базы, заводских и государственных испытаний на всевозможных режимах. И начинает оно падать с уходом первого члена экипажа нового формирования, прошедшего через все это. Такова жизнь. Может, дисциплина прихрамывает; может, дерзости с избытком; может, внешний вид не так зачухан… Но максимум боевого мастерства приходится именно на завершение Госиспытаний. Лодка была головной в золотой серии «черных принцев» — самой массовой из атомоходов (46 корпусов!), «Victor-III», а по-нашему — проекта 671ртм. Она должна была пройти глубоководные испытания — погрузиться на расчетную глубину. Не велик подвиг (на расчетную глубину погружаются только лодки головной постройки), но для обеспечения безопасности экипажа по инструкции нужно было к аварийно-спасательным люкам отсеков-убежищ (первый и шестой) пристыковать спасательные контейнера. Опять же — ерунда, но на всем огромном Флоте СССР (как по количеству, так и по тоннажу) было всего два (!!!) таких аппарата. А флот в то время, несмотря на достигнутый количественный паритет, продолжал расти и размножаться, как бациллы чумы. Вот и стала потенциально боевая единица заводской лодкой — обеспечителем, обеспечивая все заводские испытания ремонтирующихся и модернизирующихся ПЛА. Их было тоже немеряно, а посему из морей не вылезали по полгода. Правда, выходы были короткими, но зато непредсказуемыми — от недели до полмесяца. Ввод-вывод, отход-подход стали делом привычным и обыденным, как отправление естественных надобностей. Но — лиха беда начало. Головному РТМу не хватило места у пирса! Его ввели (в смысле, энергетическую установку) и вытолкнули на рейд бухты Большой Камень, а на его место поставили очередной достраивающийся «заказ» из Комсомольска-на-Амуре. Что называется, «извини-подвинься»… Одно дело — когда ты в море, вдали от берега, в подводном положении и занят делом. Ну, надо — так надо. И совсем другое — на рейде бухты посередине лета. И погода, как нарочно — ни облачка, ни дождичка, ни ветерка. «Лето, а-ах, ле-ето!!!» — орет Пугачева в самом соку из заводских динамиков во время обеденного перерыва. В перископ и в морской бинокль хорошо видна публика, идущая на «контрагентский» пляж — в основном, «мамки». — Как-кая пошла-а!.. — на время потеряет всякий интерес к службе вахтенный офицер. — Отойдите от перископа! Не ломайте дорогостоящую матчасть! — шуганет штурман сексуальных маньяков, готовых просто влезть в эту самую матчасть. — Начать тренировки по специальности! — грозно прорычит динамик корабельной громкоговорящей связи. Это означает: всем разойтись по своим боевым постам и командным пунктам. А там — ничего интересного, они за время несения вахт изучены до мельчайшей царапины. Вечером из ресторана «Восток» и из кафе «Бригантина» — все то же «Ле-ето! Ах, ле-е-ето!!!» Жизнь тянулась по береговому распорядку дня — кроме БЧ-5, несущей вахту на введенной ГЭУ и вахтенных офицеров на якоре. Днем, вопреки распорядку дня, народ лез из недр ядерного исполина, как поганки после дождя. Старпом смертельно уставал и срывал голос командой «Всем вниз!», натравливал на это дело вахтенных офицеров, но они уже были бессильны против остальных офицеров (а это больше трети экипажа). При подходе вахтенного офицера они отправляли вниз своих подчиненных — мичманов и матросов — а сами беспечно дожидались вахтенного начальника. — Всем вниз! — грозно рычит вахтенный офицер, подойдя вплотную, но никакого шевеления не происходит. — Что, не слышали?! — Не-а. Это ты кому так красиво командуешь? Всем? Давай еще.

— Мужики, меня же старпом…

— На то он и старпом, на то она и служба. А ты как думал, нацепил повязочку и все? А вот у вахтенного офицера на якоре еще пистолет должен быть. Или не доверяют? — Мужики, уйдите! Сейчас же тренировки по специальности! — канючил молодой инженер-гидроакустик, в первый раз заступивший «якорным офицером». — Отцепись. Или ты со своим старпомом уже совсем того? Мы — подвахтенные. Тебе вечером меняться, а нам заступать через четыре часа, — пытался урезонить рьяного служаку КИП-овец, уже капитан-лейтенант.

— Все, отвали. Если старпому что-то непонятно, пусть сам подойдет, я объясню, — урезонил юного офицера комдив-раз, капитан 3 ранга. Он обсуждал партгрупоргом своего дивизиона (как раз КИПовцем) повестку дня партсобрания — повышение дисциплины несения вахты.

— Слушай, давай устроим второй смене внезапную тренировочку по специальности? По срабатыванию АЗ? Ты сможешь сбросить защиту по какому-нибудь сигналу, не подходя к прибору и не заведя стрелку за уставку?

— Легко.

— Тогда — вперед. А то они там совсем оборзели: на приборы не смотрят, один ножик вытачивает, другой дробь раскатывает. Представляешь?

— Еще как! Я им устрою… светопреставление…

— Давай. Сбросишь — и сразу выскакивай наверх незаметно. Лучше через третий. А я спущусь через шестой и их там распетрушу!..

На Пульте управления ГЭУ блаженствовала вторая боевая смена: командир турбинной группы (КТГ, или КГДУ-6), командир реакторного отсека (КГДУ-3) и инженер КИП ГЭУ — все уже капитан-лейтенанты одного года выпуска. Лодка на якоре, реактор на стационаре, ГЭУ в ТГ-режиме… ничего не происходит, как в автономке. Турбинист и на самом деле изготавливал нож, КГДУ-3 снаряжал охотничьи патроны, а инженер КИП решал шахматную партию. Прошмыгнувшего вниз «главного автоматчика» никто не заметил.

— КИП, ты сможешь поуправлять установкой минут пять-десять? — вдруг нарушил идиллию реакторщик.

— Что, посидеть? — оторвался от шахматной партии инженер КИП. — Да элементарно. Тут и полный идиот справится — сиди и ничего не трогай…

— Во-во, это как раз для КИПовцев, — подал голос левый оператор-турбинист. У КИПовцев и управленцев шел извечный спор: кто нужней, кто важней и кто больший бездельник. Спор был демагогическо-диалектический, а посему и неразрешимый, вечно живой — как идеи марксизма-ленинизма.

— Да ладно, ты-то хоть не отвлекайся от управления, а то пальчики порежешь об свой тесак…