Софи Кинселла - Шопоголик спешит на помощь

Она вручает пакет Минни.

– Ура! Кукла! – радуется Минни и, покосившись на меня, выпаливает скороговоркой: – Спаси-ибо-за-подар-рок.

– Ты прелесть, – сияет Синди. – Какой милый акцент!

– Чудесный праздник, – вежливо говорю я.

– Мой муж – щедрый человек. Нам очень повезло. Но знаете, мы это ценим. Не воспринимаем как должное. Половина этих подарков, – она кивает на стол с пакетами, – предназначена детям из малообеспеченных семей.

– Ух ты, – хлопаю я глазами. – Здорово.

– Мне нравится делать подобные жесты. Я ведь родилась далеко не в такой роскоши. – Она размашисто обводит дворец рукой. – Нельзя забывать о тех, кому повезло меньше. Этому я хочу научить и Пейтон.

– Удачи вам.

Я начинаю ей восхищаться. Похоже, Синди умнее, чем кажется на первый взгляд.

– У Кори своя благотворительная организация. Он очень добрый, все время думает о других. – Взгляд у нее затуманивается. – Вы, наверное, и сами это поняли.

– Хм… ну да, конечно, – вдохновенно вру я. – Что ж, приятно было познакомиться.

– Мне тоже. Пока, тыковка! – Она треплет Минни за щеку. – Удачи вам.

– Простите, еще один вопрос, – небрежно добавляю я. – Просто интересно… Не знаете, почему Кори назвал старшую дочь Ребеккой?

– О, – разом смущается та, – понятия не имею. Он никогда не рассказывал. Я с ней даже не знакома. Грустная история.

– Простите.

Я обмозговываю ее слова.

– Кори о ней практически не говорит. Считает, что она приносит ему неудачу. Я пыталась как-то пригласить ее на День благодарения… – Синди разом грустнеет, потом вновь оживляется. – Ладно. Давайте я дам вам в дорогу немного закусок?

Подарок для гостей оказывается воистину роскошным.

Полчаса спустя мы останавливаемся возле другой закусочной пообедать и решить, что делать дальше. Минни вываливает содержимое пакета на стол, и мы, разинув рот, смотрим на эту кучу. Кроме балерины там лежат часы от Донны Каран, толстовка «Версаче янг» и пара билетов в «Цирк дю Солей».

Больше всех ужасается Сьюз – она не признает подарки для гостей, считая эту традицию вульгарной (Сьюз ничего подобного не говорит, но так выразительно поджимает губы, что я понимаю, о чем она думает. На ее вечеринках гостям достается по воздушному шарику и домашней ириске в пергаментной бумаге).

Затем Минни вытаскивает розовый клатч «Кейт Спейд», и мама с Дженис бросаются гуглить цены на жилье в Лас-Вегасе, чтобы прикинуть стоимость дворца Кори, а я тем временем тихонько прячу клатч. Приберегу пока, пусть Минни подрастет (а я тем временем, может, позаимствую его разок-другой).

– Откуда у него столько денег? – поражается Дженис. – Боже, этот дом стоит не меньше шестнадцати миллионов!

– Заработал на сделках с недвижимостью, – неуверенно отвечает мама.

– Нет, он начал с патентов, – припоминаю я. – Занимался научными разработками. Изобрел какую-то пружинную проволоку.

Я открываю третью страницу поисковика, где по ссылке в «Уолл-стрит джорнал» есть фотография Кори. Там говорится, что проволока была первым его изобретением, которое до сих пор приносит немалый доход. Хотя как можно изобрести какую-то там проволоку? Он просто скрутил ее в спираль, и все…

– Вот, дочка, не зря я советовала тебе заниматься наукой. Дженис, только взгляни, здесь целых два бассейна!

– Это уже слишком, – неодобрительно качает та головой. – Хотя посмотри, какой вид из окон…

– Не понимаю, как ему удается скрывать возраст, – удивляюсь я. Кори наверняка папин ровесник, но, сколько я ни ищу, никак не могу найти хоть что-то, опровергающее информацию о недавнем пятидесятилетнем юбилее. – Ведь в наши дни это невозможно. Все есть в Интернете.

– Наверное, он начал врать задолго до появления «Гугла», – веско замечает Дженис. – Как Марджери Уиллис, помнишь, Джейн? На каждый день рождения она убавляла себе год.

– Ах, Марджери! – негодующе восклицает мама. – Тридцатипятилетие она отмечала раза два, если не три. Вот как надо делать, милая.

– Ага, – кивает Дженис. – Начинай прямо сейчас, Бекки. Запросто скинешь себе лет десять.

Это еще зачем? В моем возрасте о старости задумываться рано. И, если уж на то пошло, не лучше ли прибавлять себе года? Все вокруг будут восхищаться: «Вы так молодо выглядите для своих девяносто двух», а на самом деле вам всего семьдесят…

Люк внезапно подзывает меня к окну – и вид при этом у него очень странный.

– Да? – спрашиваю я, подходя ближе. – Что случилось?

Он молча сует мне в руки телефон.

– Слушай внимательно, Бекки, – безо всяких прелюдий говорит в ухо папа. – Я не понял, мама что, прилетела в Лос-Анджелес?

Это папин голос. Это папа! Он жив!.. Я не знаю, то ли упасть в обморок, то ли запищать от восторга.

– Папа! – выдыхаю я в трубку. – Господи, это ты?

К глазам подкатывают слезы. Надо же, как сильно, оказывается, я за него переживала.

– Я только что получил твое сообщение, правда, мало что понял. И, как уже сказал Люку, хочу, чтобы она вернулась домой. Пусть летит в Англию.

Он что, шутит? Он хоть представляет, через что мы прошли?

– Но она уже здесь! И Дженис тоже! Папа, мы так за тебя волнуемся! – Слова сыплются сами собой. – И о Тарки волнуемся, и о…

– У нас все хорошо, – раздраженно говорит папа. – Передай маме, хватит разводить панику. Через пару дней мы вернемся.

– Но где вы? И зачем уехали?

– Неважно, – коротко отвечает он. – Надо уладить одно дело с друзьями. Мы быстро. Позаботься пока о маме, пусть не скучает.

– Мы ведь едем за вами!

– Я же сказал, не надо! – Похоже, папа сердится всерьез. – Что за глупости! У человека что, не может быть личной жизни? Обязательно надо шпионить?

– Ты даже маме ничего не сказал! Взял и уехал…

– Я оставил записку, – повторяет он. – Вы знали, что ничего страшного не случилось.

– Папа, ты должен с ней поговорить. Я дам ей трубку…

– Нет! – рявкает он. – Бекки, я сейчас очень занят, мне надо сосредоточиться. Некогда выслушивать мамины истерики, это растянется на целый час.

– Вот только не надо… – Я замолкаю. Не хочется признавать, но он прав. Если мама возьмет трубку, то будет отчитывать его, пока не сядет батарейка.

– Отвези маму в Лос-Анджелес. Сходите в спа-салон, развейтесь…

– Что значит развейтесь? – Теперь сержусь уже я. – Ты нам ничего не рассказываешь, а Тарки в это время промывают мозги… Как он там хоть?

Папа негромко смеется.

– Никто не промывает ему мозги. Брайс – очень приятный молодой человек. Не знаю, что мы без него делали бы. Он хорошо знает эти места. И Таркина взял под крылышко. Они болтают дни и ночи напролет.

«Под крылышко»? «Болтают дни и ночи напролет»? Что-то не нравится мне, как это звучит…

– Слушай, а Таркин далеко?

– Он здесь. Хочешь с ним поговорить?

Что? Я недоверчиво гляжу на телефон. На линии слышатся какие-то помехи, и вдруг в трубке звучит знакомый голос:

– Хм-м… Привет. Бекки, это ты?

– Тарки! – Я чуть не падаю от облегчения. – Привет! Я сейчас позову Сьюз…

– Ээ… не надо. Просто скажи ей, что я жив-здоров.

– Она же беспокоится! Мы все за тебя переживаем. Ты знаешь, что Брайс хочет запудрить тебе мозги? Он очень опасный тип, Тарки! Ему нужны твои деньги. Не вздумай ничего подписывать, понял?!

– Ну конечно, ему нужны мои деньги. – Тарки говорит так непринужденно, что весь мой запал гаснет. – Просит каждые пять минут. Уже даже не намеками, а прямо. Но я ничего ему не даю.

– Слава богу, – выдыхаю я. – Будь стойким.

– Я не совсем идиот, Бекки, ты ведь знаешь.

Я смущенно что-то мямлю в ответ.

– С парнями вроде него надо держать ухо востро.

– Точно!

Странно даже, Тарки кажется очень собранным и уверенным в себе. Я-то думала, у него нервный срыв…

Тогда почему он странно вел себя в Лос-Анджелесе? Так и вижу, как он сидит за столом, обводит всех суровым взглядом и говорит Сьюз, что она вредительница.

– Бекки, мне пора. Передаю трубку твоему отцу.

– Нет, постой! – кричу я, но уже поздно.

– Бекки?

На линии снова папа. Я набираю полную грудь воздуха.

– Папа, слушай. Не знаю, чем вы занимаетесь, не хотите говорить – и ладно. Но ты не можешь оставить все как есть. Вы далеко от Лас-Вегаса? Потому что если ты нас любишь и если у тебя есть хоть пять минут, ты должен с нами встретиться. Просто показать, что ты живой и здоровый. А потом займешься своими делами. Папа, пожалуйста. Прошу!

Долгая пауза.

– Вообще-то мы не в Лас-Вегасе, – говорит он в конце концов.

– Тогда скажи где, и мы приедем!

– Нет. Не надо.

Новая пауза. Я задерживаю дыхание.

Папа, между прочим, – человек очень разумный, не зря ведь работал в сфере страхования.

– Ладно, – соглашается он в итоге. – Встретимся завтра утром в Лас-Вегасе. А затем вы успокоитесь и уедете в Лос-Анджелес. И никаких вопросов!

– Конечно! – торопливо соглашаюсь я. – Никаких вопросов!