Валентин Катаев - Красивые штаны. Рассказы и фельетоны (сборник)

– Гм… Довольно откровенное заявление… Ваше отношение к службе, гражданин?

– Бешеная эксплуатация на основе частной собственности.

– Вот как!.. О-ч-ч-ч-чень приятно… Как же вы втерлись в советское учреждение?

– На основе электрификации.

Члены комиссии странно переглянулись.

– А когда вы, товарищ, в последний раз себе температуру мерили? – осторожно осведомился секретарь.

– На Первом конгрессе Второго Интернационала, в тысяча восемьсот восемьдесят девятом году, в городе Париже, – твердо отчеканил главный кассир.

– У вас, товарищ, – мягко сказал председатель, – какой-то лихорадочный блеск глаз…

– Постоянный и переменный, – любезно пояснил Диабетов. Щеки его от волнения и торжества тряслись, как у мопса. Левая нога выбивала дробь. Зубы лязгали, а пальцы судорожно сжимали в кармане заветную бумажку.

– Очень хорошо… Прекрасно! Прекрасно!.. Но вы, главное, не волнуйтесь! Может быть, вы устали, товарищ? Присядьте, – придавая голосу как можно больше задушевной теплоты, сказал председатель, который начал кое-что соображать. И вдруг быстро и в упор спросил: – А какое сегодня число?

– Неизвестно, – гаркнул Диабетов, обливаясь крупным потом и чувствуя, что он наносит врагам последний удар.

Члены комиссии тревожно зашептались. Секретарь на цыпочках вышел из комнаты.

– Очень хорошо, товарищ! – воскликнул председатель в фальшивом восторге. – Вот и прекрасно! Вот и отлично! Вы, главное, не волнуйтесь! Поедете в Крым… в Ялту, можно сказать… Там, знаете, солнышко… А главное – не расстраивайтесь! До свидания, товарищ!

Диабетов потоптался на месте и слегка охрипшим голосом сказал:

– Я и дальше знаю… Кто ренегат? Каутский. Кто депутат? Пенлеве. Кто кандидат? Лафолетт… Кто, несмотря на кажущееся благополучие…

– Главное – не волнуйтесь, – сказал председатель, осторожно сползая со стула, – мы вам верим на слово… До свидания, товарищ!..

Сияющий Диабетов раскланялся и, остановившись у двери, широко улыбнулся.

– Кто социал-предатель? Шейдеман и Носке… А кто Абрамович? – И, сделав эффектную паузу, отчеканил, интимно подмигивая комиссии: – Социал-идиот!

Встревоженные сотрудники окружили Диабетова:

– Ну как?.. Что?..

– Всех покрыл! Восемь вопросов как одна копейка! Остальные шесть сказал сам. Верите ли, председатель даже попятился. Отпуск предлагал. В Крым. Как одна копейка…

1924

Руки глубоко засунуты в карманы штанов. На носу старомодное пенсне. Толстая нижняя губа выпячена. Говорит в нос. Рыжий.

– Ну-с! Где же ваша хваленая Всероссийская сельскохозяйственная выставка?

– Да вот же, вокруг. Она и есть.

– Н-не вижу.

– Не видите? Но павильоны, экспонаты, посетители… Арка главного входа опять же…

– Да, но я не вижу выставки. Выс-тав-ки самой не вижу!

– Помилуйте, да это же выставка и есть! Вокруг.

– Вот это? Вокруг? Выставка? Это вы называете выставкой? Ну, знаете…

– А что такое?

– Ничего, ничего… Не стану спорить… Конечно… Может быть, это и выставка… Но только не так, как я себе представлял, молодой человек, эту выставку!

– Вы меня удивляете. Ведь налицо имеются павильоны и экспонаты. Не станете же вы отрицать…

– Бога ради, я ничего не отрицаю! Нечто вроде павильонов я действительно вижу, но есть ли в вышеупомянутых павильонах экспонаты? Это ба-а-льшой вопрос!

– Как вопрос? Позвольте! Мы можем войти в любой павильон. Прошу убедиться. Вот вам и экспонаты.

– Где?

– Да вот же. Стоят. Видите?

– Не вижу. Лошадей действительно вижу, а экспонатов не вижу.

– Так это же и есть экспонаты.

– Лошади? Экспонаты?

– Да, экспонаты.

– Может быть… может быть… У каждого свой взгляд на вещи. По-вашему, пожалуй, этот автомобиль тоже экспонат?

– Экспонат.

– Ах, так… Ну конечно… В таком случае… Не смею сомневаться. Но только не так я представлял себе эту хваленую выставку! Что ж, по-вашему, этот человек с сигарой тоже экспонат?

– Нет, он не экспонат. Он экспонент.

– Ах, простите, простите! Экспонент. Не стану спорить. Значит, автомобиль – экспонат, а господин – экспонент?

– Да.

– Так, так… Выставка, значит? А не будете ли вы добры мне объяснить, что же это у вас здесь натыкано?

– Это показательный огород. Картофель, помидоры.

– Ага! Это, значит, как же – экспонаты или экспоненты?

– Экспонаты.

– И картофель – экспонат, и помидоры – экспонаты? Превосходно! О-ча-ро-ва-тельная выставка! Бла-го-дарю, не ожидал…

– Подождите. Куда же вы уходите? Вы еще не видали и сотой части. Я сейчас вам покажу лесной павильон, мелиорационную систему, показательный колхо… Подождите. Не уходите… Ушел, проклятый!

И напрасно вы будете его удерживать. Скептик непоколебим. Все равно он будет вечером пить чай у знакомой старой генеральши и говорить:

– Понимаете, Глафира Петровна, такое большевики устроили… такое… Построили павильоны. Понаставили лошадей, автомобилей. Понатыкали какие-то подозрительные овощи. Гуляют иностранцы. «Это, говорят, экспоненты, а то, извольте видеть, экспонаты». Прррродают билеты! И уверяют, что это все – Всероссийская сельскохозяйственная выставка! И чего только Европа смотрит? Не понимаю… Ужас-с!

1923

И наступил жуткий день экзаменов…

Впрочем, не экзаменов (экзамены – это понятие старорежимное), а выпускных испытаний Минской профшколы путей сообщения.

За столом восседала грозная комиссия: начальник школы, заведующий учебной частью, преподаватели предметов и представители профсоюзной и комсомольской организаций.

– Ну-с, приступим, – сказал председатель комиссии и плотоядно улыбнулся. – Только, ребята, предупреждаю: не мямлить, не ковырять в носу, голову держать бодро, на вопросы отвечать быстро – сто слов в минуту, не меньше! Раз-раз – и готово! Чтоб без никакой волокиты. Быстрота и натиск! А не то срежу. Правильно?

– Правильно, – бледно улыбнулись учащиеся.

– То-то же! Итак, пожалуйте сюда, товарищ Икс.

– Подойдите-ка, молодой человек, поближе! Да что это вы так передвигаете ногами, точно они у вас весят по шести пудов каждая? Веселее! Раз-два – и готово. Я такой человек – я люблю, чтоб учащиеся выглядели орлами! Ну-с! Перечислите-ка нам, унылый молодой человек, виды блок-аппаратов. Только живо!

– Станционные блок-аппараты, товарищ председатель, подразделяются, так сказать, на следующие виды. Во-первых…

– Короче!

– Во-первых, двухочковые, во-вторых…

– Кор… роче! А не то срежу.

– В-во-в… во-вто-рых, четыре…

– Кор-р-роче!..

– Четырехоч… ч… чковые… В-третьих…

– Да что у вас, черт возьми, язык отсох? Говорить разучились? Срежу, ей-богу, срежу! Короче!

– В-третьих, так сказать, восьмиочковые…

– Нет! Нет! Восьмиочковых аппаратов не бывает. Садитесь на место!

– Тов… варищи! Честное слово, бывают.

– Не бывают! Садитесь.

– Бывают! Клянусь честью! Можете кого угодно спросить.

– Как? Что? Что вы этим хотите сказать? Вы этим хотите, может быть, сказать, милый молодой человек, что я лгу-с?

– Н-никак нет… Но…

– Никаких «но»! Садитесь! Ставлю вам литер В. Неудовлетворительно!

– Но…

– Молчать! Ступайте на место. Следующий!

– Нуте-с! Подойдите. Голову выше. Грудь вперед. Живот убрать. Отвечать быстро, четко, ясно. Расскажите нам, что вы знаете про диалектику Гоголя.

– Гоголя? Гм… Видите ли, насколько я вас понимаю…

– Короче!

– Насколько я вас понимаю, вы хотите сказать – диалектику Гегеля?

– Что-с?

– Гегеля-с?

– Как-с? Вы мне, кажется, возражаете, нахальный молодой человек?

– Но ведь Гоголь…

– Молчать! Расскажите про диалектику Гоголя – и дело с концом!

– Нету у Гоголя никакой диалектики.

– Нету-с?

– Нету. У Гоголя есть «Мертвые души», «Тарас Бульба»…

– Сами вы бульба! Садитесь. Ставлю вам литер В. Поучитесь!

– Но…

– Никаких «но»! Следующий!

– Перечислите местные комиссариаты. Быстро! Раз-два. Голову выше. Улыбайтесь. Ну!

– К числу местных комиссариатов отно…

– Короче!

– …сятся…

– Кор-р-роче!..

– Наркомюст…

– Ничего подобного! Садитесь.

– Позвольте, но ведь…

– Никаких «но»! Провалились… Литер В!

– Н…

– Кончено! Следующий!

– Есть.

– Подождите!

– Слушаюсь.

– Молодец!

– Рад стараться!

– Знаете?

– Ого! В два счета. Раз-раз – готово.

– Вот это я понимаю. Не ученик, а орел.

– Служим нар-роду!

– Правильно. Скажите нам, бодрый и симпатичный юноша, кто такой Маркс?

– Издатель «Нивы».

– Кто такой Бебель?

– Философ.

– Молодец. Что такое Третий Интернационал?

– Излюбленный гимн пролетариата.

– Браво! Какие бывают паровозы?

– Всякие: маневровые, пассажирские, санитарные, сельскохозяйственные, автоматические, электрические, санитарные, поломанные, музыкально-вокальные, красивые, некрасивые, колесные, воздушные…